Ближайшим, давшим себя знать очень давно, почти сразу же, было нечто иное: непрестанное стремление перестраивать мысль, жизнь, отношения, самый даже обиход свой по императиву очередного «переживания» влекло символистов к непрестанному
актёрству перед самими собой — к разыгрыванию собственной жизни как бы на театре жгучих импровизаций.