Моя трёхлетняя дочь, если она что-то сделала не так, например, разлила чай с вареньем на мамины рабочие брюки или нажала на компьютере кнопку «reset», и многочасовой труд канул в недра потускневшего экрана, начинает сердиться и топать ногами.

Все данные были сообщены милиционеру, тот дозвонился до маминой больницы и сообщил ей, где находится её дочь.

Дело в том, что мамин отец был глубоко верующим человеком и выдать дочь замуж за не еврея было для него немыслимо.

Она говорит это так часто, что иногда дочь начинают терзать смутные сомнения: а может ли она, вообще говоря, смотреть сама, без маминой квалифицированной помощи?..

Почему она, встречая дочь, бросает все свои дела, не уходит из коридора, пока та не повесит пальто в шкаф, ещё и тапки ей найдет, и будет стоять с этими тапками, пока дочь как следует не разглядит себя в зеркале, наматывая на палец чёлку и нехотя отвечая на настойчивые мамины вопросы.

Всё, что ей удавалось воскресить, — это мамино пение и её низкий, чистый голос — она всегда пела дочери на ночь колыбельную.

Дочь, как губка, впитывала образцовое мамино воспитание.

Мамино участие в жизни дочери было гораздо более ощутимым.