На невооружённый глаз его ослепительное сияние, немного смягчающееся от центра к краю, производит впечатление раскалённого облака.

Оказывается, избушка всё же повернулась, но не вся, а только её верхняя часть — куриные ножищи остались на месте, крепко вцепившись когтями в землю, зато брёвна поехали в сторону, дверь выскочила из рамы и полетела в кусты, окошки упали на траву, чёрный кот выскочил через трубу — и вовремя, потому что труба рассыпалась на кирпичики, соломенная крыша улетела облаком в неизвестные края, белая печка съехала на землю, с трудом пробралась между куриными лапами, открыла свой рот, и оттуда выехал горшок с пшённой кашей.

На краю синих небес чернелись леса, а с противоположной стороны находили мутные снежные облака, как будто гоня перед собою стаю перелётных птиц, без крика, одна за другою, пробиравшихся по небу.

Но облако приближалось с невероятной скоростью, мгновенно, от края до края, затянув непроглядной чёрной полосой всю видимую линию горизонта.

Он может невозбранно отправиться на другой край света из-за какой-нибудь прихоти, взлетать под облака или погружаться под воду, даже плавить самые неприступные горы... А самое главное, он настолько силён, что может позволить себе плевать с высокой горы на всех других живых существ или, наоборот, с любопытством прислушиваться к их мнению.

Ближе к краям он постепенно переходит в ярко-красные облака, как бы прослоённые чёрными линиями вдоль и красными лучами заката поперёк.

Под грохот водопада и шелест колышущихся на ветру трав ты стоишь на краю одинокого выступа, раскинувшегося над прекрасными изумрудными лесами, и наблюдаешь, как, медленно скользя по голубому, усеянному желто-розовыми облаками небосводу, под крики парящих в вышине утесных ласточек опускается к горизонту огненно-красный, ослепительный солнечный диск.

Какие это удивительные минуты — тихо стоять и смотреть, как из-под кисточки маленького человечка выплывают облака, кривенькие рожицы с улыбкой, приветливо выскочившей за контуры лица, и, конечно, это бушующее море, неодолимо перетекающее с края альбомного листа на только что вытертый стол... Кому, как не им, этим пришельцам из другого мира, мира чистоты и непосредственности, ведома радость творчества!