Для меня же, человека, воспитанного в духе веры христианской, удержавшего, после всех заблуждений своей жизни, смутное сознание того, что в ней истина; мне, ошибками жизни и увлечениями ума дошедшему до отрицания жизни и ужаснейшего отчаяния; мне, нашедшему спасение в присоединении к тому духу веры, которую я чувствовал единственной движущей человечество божественной силой; мне, отыскивающему наивысшее доступное мне выражение этой веры, мне, верующему прежде всего в бога — отца моего, того, по воле которого я существую, страдаю и мучительно ищу его откровения; мне допустить, что эти бессмысленные, кощунственные слова суть единственный ответ, который я могу получить от моего отца на мою мольбу о том, как понять и любить его, мне этого невозможно.

Так что благость, понимаемая так, что к понятию бога нельзя приложить понятие зла, и это понятие изуродовано, сведено на самое низкое, кощунственное представление.

Но для чего-то ведётся это доказательство, произносятся кощунственные слова о исследовании существа божия, и кончаются эти доказательства тем, что, вместо духа, доказывается, что бог есть разум, или что божество просто и имеет одно действие.

Хочется бросить всё и избавиться от этого мучительного кощунственного чтения, от неудержимого негодования; но дело слишком важно.

Нехорошее ощущение волнения скручивало внутренности, и даже крошечная мысль о завтраке казалась кощунственной.

Физическая слабость, вялость и болезненность в моём понимании всегда ассоциировались с преступлением — кощунственным отношением к такому чудесному инструменту, как человеческое тело.

Но подводить под различные качества количественный критерий, выстраивать из разумных эдакую лесенку... Было в этом что-то кощунственное.

С бесовской изощрённостью ставит он «педагогический эксперимент» — кощунственный фарс, смахивающий на адскую вакханалию.