Через полгода после того, как я столь необычным образом начал свою частную практику, мой «лист ожидания», в который я вносил свою клиентуру, был заполнен на шесть месяцев вперёд, не говоря уже о длинном «хвосте» из коллег и собратьев по профессии, которые буквально ломились ко мне в дверь, проклиная на чём свет стоит, или одолевали звонками, притворно-радушно приглашая на обед с целью выведать, чем же это я приманиваю к себе их клиентов, которые толпами валили от них ко мне.

Хотя иногда случается и наоборот — на прудах, находящихся в черте городов и посёлков, очень хороший ночной клёв бывает под ярким светом стоящих на берегу фонарей уличного освещения.

После одного знойного дня, проведённого в сражениях, когда наши пересохшие глотки напрасно ожидали воды, мы ругались на чём свет стоит, узнав о том, что наш батальонный командир распорядился устроить ему купание, используя воду, приготовленную для нашего кофе.

Преследователи обычно потом долго проклинали беглеца на чём свет стоит, изумляясь, как это ему удалось испариться в местах, которые они знали как собственный дом.

Но так же несомненно, что тот якобы марксист, который на чём свет стоит ругает марксиста иной нации за «ассимиляторство», на деле представляет из себя просто националистического мещанина.

Самокрутка никак не удавалась, но он не нервничал, как всегда в подобных случаях, не шумел беспричинно на жену и ребятишек, не ругал на чём свет стоит начальство — от председателя до бригадира плотницкой бригады, — мудрил над махоркой и клочком газетной бумаги тихо и мирно, только тяжело отдувался и посапывал.

Другому не нужно ни хлеба, ни леса — у него спор великий с соседом вышел, разобидели друг друга, разругались на чём свет стоит, и такова взаимная обида, что вот-вот поножовщина у них выйдет.

Никогда не подписывая произведений, могущих навлечь неприятности, он при малейшей опасности будет кричать о клевете, бранить на чём свет стоит несчастное произведение, которое ему приписывают, выражать величайшее презрение к его автору и горько жаловаться на злую несправедливость людей, предполагающих, что он может писать такие жалкие вещи.