Умостившись на печи в пятистенке («большую избу» по зиме всё равно было не протопить), при лучине (электричества-то нет, а свечи экономить надо), я вгрызалась попеременно то в печёную картофелину, то в солёный огурец, запивала колодезной водой — и ревела белугой.

Меня подвели к той самой большой избе, что стояла у обрыва.

Вместо него сначала нарисовалось странное красное здание, совершенно пустое внутри; потом лучше — большая изба с крышей, отделанной золотом.

Это была большая изба, в два этажа.

Чуть в стороне несколько больших изб.

Влажный крымский ветер бил им в лицо, на холме возле берега, стояла не большая изба, снаружи была из дерева, а с внутри из собранных скал и залитый цементом, словно это раздевалка или склад, но уж точно не дом.

Место, где ночевал «безмашинный резерв» было большой избой с ещё сохранившейся вывеской «Клуб».

Выйдя на площадь я увидел большую избу с навесом над широким крыльцом, вывеской «Сельский совет» и сырым красным флагом, который почти не колыхался на ветру у входа.