В один прекрасный день, пытаясь пальцем вытрясти воду из ушей, она слегка согнула мизинец, и какой-то хрящик внутри сказал «хрусть» и встал дыбом, потом боком, потом чуть примялся, но стал подвижным, причиняя не столько физическое страдание, сколько ментальное, даже, нет, монументальное — всё-таки последний оплот красоты кренится, чёрт знает, в какую сторону.
Я взглянул на соседку: светящийся птичий скелетик, окружённый топорщащимся пухом собственных биологических полей, собака у неё на руках — скелетик поменьше, а в том месте, где силовые поля двух организмов соприкасались, пух, казалось, примялся.
От мощного потока воздуха, создаваемого огромными лопастями, трава на берегу легла и примялась к земле, песок разлетался в разные стороны, от океана летела водяная пыль.