Невольно мне представлялось, что там где-то есть кто-то, который теперь
потешается, глядя на меня, как я целые 30 — 40 лет жил, жил учась, развиваясь, возрастая телом и духом, и как я теперь, совсем окрепнув умом, дойдя до той вершины жизни, с которой открывается вся она, — как я дурак дураком стою на этой вершине, ясно понимая, что ничего в жизни и нет, и не было, и не будет.