Но при мысли, что моя невинная девочка вложит свою руку в лапу этого противного, негодного еврея, что она должна окунуться за грехи мои в эту грязь ростовщичества, в это невесть откуда взявшееся унизительное общество, — в душе всё переворачивается, и я считаю себя вдвойне подлецом, терпя подобную гадость.