Давно уже не улыбался я от души, даже в кругу друзей: их беседа стала мне несносна, их весёлость возбуждала во мне желчь, их внимательность — досаду за безотвязность; стало быть, тем раздольнее было мне хмуриться наедине, потому что все товарищи разъехались по гостям; тем мрачнее было в душе моей: в неё не могла запасть тогда ни одна блёстка наружной весёлости, никакое случайное развлечение.
