Ответы на данные вопросы осложняются ещё и тем обстоятельством, что репродуктивные права рассматриваются как элемент права на жизнь не только ребёнка, но и его родителей.

Конституция 1978 г., отменив официальный статус католической религии, провозгласила равноправие полов и стала правовой основой для последующей либерализации законодательства в области семьи и репродуктивных прав личности.

Напротив, говорится об «охране репродуктивного здоровья», «репродуктивных правах», «безопасном материнстве», «ответственном родительстве» и даже «здоровом образе жизни».

Представляется, что суррогатная мать, так же как и фактическая (в терминологии действующего белорусского законодательства — генетическая) мать будущего ребёнка в равной степени обладают правом свободно реализовывать свои репродуктивные права, имеющие, как было продемонстрировано выше, конституционную природу.

Хазовой, согласно которой «запрет женщине выступать в роли суррогатной матери, если её решение не связано с эксплуатацией и принуждением, может явиться вторжением в её репродуктивную свободу и серьёзным ограничением права женщины самостоятельно принимать решения, связанные с осуществлением её репродуктивных прав» -LSB- 139, с.

Если рассматривать право на охрану здоровья как право на медицинскую помощь и создание предпосылок для сохранения здоровья, то репродуктивные права представляют собой правомочия на получение специальной медицинской помощи в рассматриваемой области -LSB- 110, с.

Маркенс: «Суррогатное материнство является логическим продолжением репродуктивного права, а, следовательно, частью конституционного права на неприкосновенность личной жизни» -LSB- 178, р.

Таким образом, место рассматриваемого вида вспомогательных репродуктивных технологий в системе прав человека можно отобразить посредством следующей схемы: суррогатное материнство — репродуктивные права — соматические права — личные права.