Аура времён, закреплённых в обустройстве этого пространства, предполагающего — для меня, разумеется — другой образ молодой израильтянки: широкоплечей и широкобёдрой, в свитере и рабочих брюках, которую я рассматривал на фотографии 30 — 40-х годов, где она вместе с мужчинами, уперев плечо в длинную лагу, ставит на каменный фундамент деревянный домик-времянку.

Несколько рабочих брюк из ярко-синего материала были аккуратно сложены, но их давно никто не трогал с места, и поэтому материал на самых верхних штанах выцвел и резко отличался по цвету от нижних.

У моего отца были два комплекта одежды: одна рабочая, в которой он ходил на завод, другая точно такая же как и рабочая одежда — парадная, состоящая из таких же, но только чистых: телогрейки, рабочих брюк и спецовки, которые предназначались для ношения в свободное от работы время и во время праздников.

Дешёвые рабочие брюки из серого, будто провощённого полотна, падали на его башмаки песочного цвета куда красивее и элегантнее, чем если бы они были кашемировыми.

Он достал из рабочих брюк мелочь и пересчитал.

Следы грязных ботинок тянулись по деревянному полу в кухню, а рабочие брюки отчима небрежно валялись на кресле вместе с ключами от квартиры и борсеткой.

Мои рабочие брюки, пижамка — всегда голубые или салатовые.

Дома я сбросила с себя платье и влезла в рабочие брюки, прибрала посуду, после чего проветрила квартиру.