Она не сумела преодолеть несколько метров, запнулась, вскрикнула высоко, по-бабьи, и ничком ткнулась в грядку.

— Кто вам... — начал было чей-то дрожащий голос, а потом вдруг кто-то пронзительно, по-бабьи, завизжал, обертоны в голосе противно завибрировали, как дёргающееся желе холодца, — и всё оборвалось приглушённым хлопком.

Голос вечно корректного, сдержанного психиатра звучал совершенно по-бабьи, визгливо и истерично.

Внезапно он поднял руки, по-бабьи схватил себя за щёки и закачался, жалобно подвывая.

Потом заплакала, завыла громко, по-бабьи.

Двое солидных мужчин, сидевших за журнальным столиком ценой в полторы тысячи зелёных, и державшихся за одинаковые мобилки, каждая — под тысячу зелёных, совершенно по-бабьи пригорюнились.

Похлопывая себя, чтобы согреться, и продолжая по-бабьи охать, он скрылся под навесом скалы, где стояли заиндевелые кони.

На нём солдатская шинель, подпоясан он ремнём по ней не то по-бабьи, не то как помещики подпоясывали шлафрок.