Обнимая её и чувствуя себя при этом самым последним подлецом, негодяем, предателем и вообще преступником, я готов был заскулить, уткнувшись лицом в её затылок, зарывшись в её шелковистые, пахшие шампунем волосы.

Он гладил её, словно обиженного ребёнка, успокаивал, осторожно переводя разговор на самое нужное — и чувствовал себя последним подлецом.

Но терзался я так, точно обязан был — если не последний подлец — свершить возмездие.

Наутро я, как последний подлец, свалил к себе, и больше судьба меня с этой девицей не сводила.

Идеальное лицо, светящееся так, как может светиться лицо или последнего подлеца, или уж святого.

Я чувствовал себя последним подлецом!

И чувствовал я себя, мужики, последним подлецом, хотя ничего ведь особого не сделал.

Я был бы последним подлецом, позволив тебе киснуть за уроками.