Из проходной вышла миниатюрная хрупкая женщина в туго подпоясанном светло-бежевом плащике.

Но всё это покажется ерундой, если послать папу в магазин за детскими сандаликами, плащиком или носочками.

Вот, точно, на её дорогом плащике засыхают брызги дорожной грязи.

Мать, с мурлыкающим звуком, потянулась было к его плащику, но, заметив выражение его глаз, отдёрнула руку и только показала перебором пальцев по воздуху: «Завернись, завернись поплотнее».

Он оправил свой плащик, красивее повязал тюрбан, надел пояс ещё шире и заткнул длинный кинжал более криво.

Но он, по-видимому, забыл, что должен обрезать и в ширину, и вот почему на нём та странная одежда, которую можно видеть ещё и теперь: большой тюрбан, широкий пояс, широкие шаровары, синий плащик — всё это наследство его отца, которое он носит с тех пор.

Потому что, несмотря на раннюю осень, большинство зрителей всё-таки пришло в лёгких куртках и плащиках.

Кремовый плащик, светлые сапожки, платок и тёмные очки — всё, чтобы не быть узнанной.