— Что я такого сделал, — говорил он, — чем провинился, что этот жалкий отверженец ступил на палубу моего корабля!

Обыденные люди имеют права на «Свободу» в рамках «Рутины», а её отверженцы не блокированы ни какими границами.

Мне суждено теперь принять заслуженную кару за то, что я пренебрёг сыновьями, рожденными мне царицей, приютил отверженца и его назначил наследником престола.

Проклятые отверженцы, точно сорняк, пробивающийся на только что так любовно выхоженной тобой грядке.

Он терпеть не мог отверженцев.

И тогда, когда ни ожесточённые вопли ребяческого самолюбия, ни бессильная брань, ни умышленная лесть, ни безденежное рассылание публике брошюр о своей гениальности, ни даже похвалы в какой-нибудь газете, доступной состраданию при некоторых условиях, не помогут маленькому человеку вырваться из безвестности, назначенной ему судьбою, — осмеянный, изгнанный с литературной арены на самую последнюю ступень её, он всё ещё не может преодолеть злейшего врага своего: собственного самолюбия, и продолжает нередко до самой могилы сочинительствовать... Жалки обрисованные нами выше литературные деятели из корысти, но ещё более жалки отверженцы искусства, заражённые страстью к сочинительству, и не первый ли долг критики останавливать, сколько возможно, столь пагубную страсть в самом её начале, пока она не успела ещё совершенно овладеть человеком?

Важно, что все эти чандалы, от какого бы общественного слоя они ни откололись, будучи отверженцами из отверженцев и сами сознавая свою «порочность», считают себя вправе свысока относиться ко всему окружающему и в каких-то отношениях действительно имеют это право.

Здесь нет всепрощающей любви ко всем и ко всему, а есть строгий, неумолимый аскетический ригоризм, сурово анафемствующий всех отверженцев, отмеченных печатью высшего проклятия.