Они покончили с собой, потому что их тоже заставляли обливать себя и других помоями.

Даже когда и о смраде своём гнойном я — нечистый и мерзкий — решился тревожить её слух, сам чувствуя, что обливаю её этим, как помоями, даже и тогда — хотя и не дослушивая меня и нетерпеливо перебивая меня, — как должно было ей быть гадко это слушать — даже и тогда нашла она в себе какую-то тень, подобие того, о чём я говорил, чтобы рассказать это мне о себе и показать этим, что ничего особенного в этом, в сущности, и нет, что она знает это, как все люди, и что она не лучше меня и всех, а смертная, как и все смертные, плотяные.....

И кто же эти добрые друзья, которые чешут языком, копаются в грязном белье и обливают других помоями?

Тебе бы у неё поучиться, а ты... Только и знаешь, что помоями обливать.

Ведь так легко назвать дурным то, что веками звали добрым, облить помоями вчера превозносимое, опошлить высокое...

Например, тем, что он человек, в отличие от презренной нелюди, которую можно облить помоями и тебе ничего за это не будет.

На неё то лили елей, то обливали помоями.

Сейчас счастье отобрали, нагло выхватили и ещё облили помоями с ног до головы. Все ходят мимо и усмехаются.