До чего простирается в нечестии и наглости?

Сие преподали ему благородные наставники, сподвижники царской власти и законодатели, которых набрал себе на перекрёстках и в пещерах, в которых не нравы одобрял, но дивился сладкоречию, а может быть и не тому, но единственно нечестию — достаточному советнику и наставнику, что делать и чего не делать.

Какому следуя образцу составил он себе имя своим нечестием, совершенно новым образом вступил в состязание с воцарившим его?

Одного ещё недоставало, чтобы к нечестию присовокупить и могущество.

Азия стала для него училищем нечестия — всех бредней о звездочетстве, о днях рождения, о разных способах гадания, а также и о соединённой с ними неразрывно магии.

Но бывали случаи, при которых обнаруживал тайные мысли, особенно пред людьми, более расположенными к нечестию, нежели к благоразумию; в разговорах же с братом даже сверх приличия защищал язычников — конечно, под предлогом упражнения в слове посредством споров, а действительно, это было упражнением в противоборстве истине.

Так и он, удерживаемый обстоятельствами и уроками государя, пока небезопасно было оказать себя явным нечестивцем, скрывал большую часть своего нечестия.

Такое событие было некоторым пророчеством об открывшихся со временем в сём человеке высокомерии и высокоумии, о непочтении его к мученикам, о поругании им святых храмов, — пророчеством, для других невразумительным, но заранее преследовавшим гонителя и предзнаменовавшим, какое будет возмездие нечестию.