Третий насасывает руку до крови... Изобретают самые пустые и, кажется, неинтересные занятия, например, прислушиваются, как бьётся пульс, заберут в лёгкие воздуху и усиливаются как можно дольше удержать его в груди, задают себе задачу — не мигнуть ни разу, пока не сосчитают тысячу, сбирают слюну во рту и потом выплёвывают на пол, читают страницу сзаду наперёд и притом снизу вверх, положат натаскать из головы сотню волос и натаскают; кто болтает ногами, кто ковыряет в носу, перемигиваются, передают друг другу разные знаки, руками выделывают разные акробатические штуки... Иной сидит, положив голову на ладони, и смотрит в воздух беспредметно: он мечтает о матери, сёстрах, о соседнем саде помещика, о пруде, в котором ловил карасей... и урок ему нейдёт на ум.

Сейчас я и не мечтаю стать гением, ни о чём не мечтаю, даже обычная моя «игра» нейдёт на ум.

Думаешь-думаешь, да и заплачешь тихонько с тоски, давя в груди слёзы, и нейдут на ум вокабулы.

Что делать, когда молитва нейдёт на ум?

Думаешь-думаешь, да и заплачешь тихонько с тоски, давя в груди слёзы, и нейдут на ум вокабулы.

Кто каждое утро до рассвета должен оставить деревянное ложе своё, собрать блеющих и мычащих собеседников наступающего дня, в течение которого должен внимательно смотреть за ними, оберегать от волков и следствий собственной ревности, тому по возвращении домой ничто на ум нейдёт, кроме насыщения и сна.

Другие поправки на ум нейдут, да, кажется, и не нужны.

Сон не берёт, дрёма не клонит, еда на ум нейдёт.