Подавляющее большинство людей, жадно или нехотя поедавших пирожки с жидким чаем, не относились к научной элите, а принадлежали к быстро растущей категории научных работников — старших и младших, — которые оседали в плодящихся с началом пятилеток научных институтах и центрах, нужных для производственных успехов.

Направление воздействия этой парадигмы на общество было разносторонним и широким; каждый раз оно менялось в зависимости от той «целевой аудитории», на которую было ориентировано (научная интеллигенция, научная элита, студенчество, молодые офицеры запаса и пр.).

В стране, где после войны девяносто процентов горожан жили в коммуналках по пять человек в комнате, вдруг вырос отдельный коттеджный посёлок для научной элиты не только своей страны, но и стран-сателлитов.

Наша научная элита предполагает, что всё гораздо хуже.

Это была отнюдь не причуда научной элиты.

Они принадлежали к европейской научной элите.

До прихода в политику это был уважаемый среди научной элиты ученый-практик.

Порядочный политик застрелился бы, узнав, что научную элиту его страны взял, спасая от голода, на содержание зарубежный фонд.