Сиренам, которых храм отдаёт для охраны газура, в присутствии знатных энэи надевают намордники, чтобы мы не могли не то что использовать голос — даже рта открыть.

Именно из-за зубастой пасти, когда животных использовали для гужевого транспорта, им всегда надевали намордники.

Нос мне сломали, когда надевали намордник.

Тщательно покопавшись в своём детстве, она так и не нашла причин её каннибализма, поэтому перестала задумываться о происхождении неистового желания поедать плоть человека, тем более она понимала, что, даже найдя причины этого желания, она не сможет обратиться к профессионалам за помощью, ибо эту так называемую помощь будут оказывать ей не врачи, а сотрудники правоохранительных органов власти, посадив её за решётку за убийства множества людей, может быть, ей даже на судебные заседания, проходящие с большим количеством репортёров телевизионных каналов и газет, будут надевать намордник для пущего антуража.

Бесполезно надевать намордник, поскольку всё равно он его стащит с себя.

И, значит, не надо надевать намордник.

Надевать намордники на журналистов здесь сложнее, чем у нас, — однако факт налицо: молчание.

Почему, когда я себя веду дурно, на меня надевают намордник, а садовник два раза в неделю напивается, буянит, как бешеный бык, — и хоть бы что?!