Всё для него было удивительно в этой части империи, и чистенькие белёные известью хаты, и удивительное, необычное хлебосольство, и румяные, безбородые, почти лысые мужики, и любвеобильные, нарядные, пышные бабы.

К осени собрались у сапожника деньжонки: три рубля бумажка лежала у бабы в сундуке, а ещё пять рублей двадцать копеек было за мужиками в селе.

Бабам, вишь, жалко, а у мужиков своё на уме: не научит ли, как огонь пущать.

Мужику укокошить бабу, конечно, легче — он здоровее и агрессивнее.

А я говорила, что мужики склочных баб не любят.

Зипунишки с отцовского плеча и рваные шапчонки не мешали им ломаться, подобно пьяным, и орать во всё горло невозможные песни... И опять сани за санями, козырьки за городскими, дровни за розвальнями, мужики за бабами, купчихи за ребятишками, парни за девками... Бабы бестолково топтались в санях, визгливо оглушая улицу глупейшими плясовыми песнями и отчаянно размахивая руками.

Бабы пялятся, мужики нервничают, разбирайся потом, — он скосил глаза влево, и я взглянула, куда он показывал.

Впустишь мужиков, баб водить будут.