Вероятно, трезвые головы рассудили, что изобильная доброжелательность превратила бы всех в маменькиных дочек — и предпочли ей повествования о массовых бойнях, изгнании и позоре.

Беспредельное восхищение и самопожертвование, привносимые идентификационными процессами, в полной мере позволяют матери выйти за рамки собственной женской судьбы, но препятствуют развитию дочери, лишая её возможности быть кем — либо, кроме как «маменькиной дочкой».

Однако не так-то просто осуществить это решительное расставание, как и стать настоящей женщиной, особенно, если раньше не была никем другим, кроме «маменькиной дочки», никогда не получала другой обратной связи, кроме как от собственной матери и не знала другой идентификационной модели, кроме модели «мать своей дочери».

Внешность у меня очень удобная, завязала «хвост» на затылке, потупила глазки — красавица-скромница, маменькина дочка; прямой пробор, улыбка до ушей, в глазах весёлые черти — болтушка-хохотушка, душа компании; взбила волосы в высокую причёску, взгляд в упор — роковая женщина, да и только.

Вот уж маменькина дочка!

Нет, она не капризная, избалованная вниманием «маменькина дочка», привыкшая, чтобы все окружающие выполняли её прихоти.

Но мама считала, что я сама должна заработать на жильё, а не быть маменькиной дочкой и сидеть на всём готовом.

А она, маменькина дочка и бабушкина внучка, просидит весь день в ванной...