Жидловский образно писал об обилии птиц в то время: «огнистые фазаны и тяжёлые стрепеты летели навстречу путникам, а куропатки выбегали прямо на дорогу; дикие голуби и кулики разного вида покрывали берега реки; стаи журавлей и цапли бродили по болотам, а лебеди плавали по заливам; дикие утки и гуси, каравайки, чайки, жаворонки и другие птицы летали вокруг, наполняя криком окрестности...».

Между другими блюдами он включал в себя: полдюжины зелёных и чёрных жуков, бесчисленное количество личинок, твёрдых и мягких, целые колонны чёрных и рыжих муравьёв, несколько белых червяков, добытых из самой глубины загнивших стволов, кучу улиток, молодую лягушку, яйца кулика, который улетел из-под самого носа, и из растительного царства — корешки разных деревьев и заячью капусту.

Но в то же время иная жизнь, жизнь природы непрерывно обхватывала меня со всех сторон, бесчисленные голоса чаек оглашали окрестность громкими, словно чего-то вымаливающими криками; стаи куликов сновали передо мною беспрестанно, перекличка кряковых уток раздавалась со всех сторон.

Из-под ног вырвался бекас, потом другой, наконец вдруг поднялось штук пять: я не выдержал и наслал голенастикам два выстрела вдогонку: крупная дробь, не задела ни одного, но выстрелы подняли вновь бесчисленное множество дичи: кроме уток, всюду залетали стада куликов, быстро помчалась возле меня станичка ржанок, закружились в воздухе кроншнепы, зычно где-то крикнул гусь и благим матом загалдели журавли.

На всю округу славились выпекавши еся на селе из теста фигурки жаворонков и куликов.

Куликов обнаружили «мерцающие» зоны, появляющиеся в результате периодического (в промежутки времени от часов до нескольких лет) сжатия или растяжения горных пород.

Кулики рассыпались, попрятались куда-то и замолкли.

Там, беззвучно лавируя между ивинами, она принялась гонять куликов.