Я нападаю на идеал всеславянского объединения когда бы то ни было и во что бы то ни стало; я считаю этот последний идеал (чисто политический) для первого (для идеала самобытности духовно-культурной) весьма опасным уже по одному тому, что большинство образованных не русских славян слишком привыкло к европейским формам свободы и равенства или слишком предано им, не говоря уже об иноверии славян австрийских.

Неужели православное правительство может равнодушно смотреть на совращения в раскол, не говорю уже о сектах и иновериях, своих православных подданных?

Но есть психически устойчивые и равнодушные ко всяким иновериям люди, навести порчу на которых гораздо сложнее, ведь их биополе имеет плотную оболочку и серьёзно защищено, так что пробить его весьма непросто.

Земные правители могли стерпеть многое: неуважение, измену, насмешки, иноверие.

Пропаганда иноверия среди православия была абсолютно воспрещена; пропаганда среди иноверцев не воспрещалась.

Возможно ещё и простое отсутствие силы суждения, убожество духа, фанатизм иноверия или, наконец, «конфессиональная дисциплина»...

К внешним практическим действиям он снисходителен и гуманно терпим; но он безжалостен к иноверию, а тем паче к безверию.

Подобно всем теологическим зелотам, художник обнаружил здесь крайнюю нетерпимость ко всякому иноверию, ко всякому разногласящему мнению.