И тогда центр тяжести жизни, и, что страшнее всего, жизни религиозной, переносится в эту символически освящённую материалистическую затверделость.

Природный мир представляется миром столь затверделым, что за его границы религиозная мысль с трудом прорывается и нелегко приходит к тому сознанию, что самый этот природный мир есть лишь отображение мира духовного, лишь событие внутри духовной жизни, что самая затверделость мира есть лишь состояние духа, которое может пройти.

Посему нам потребно много жара, чтоб размягчить затверделость её.