Такие дети не понимают, для чего человеку надо жить до тридцати пяти: всё, что их окружает, включая родителей (мать болеет, но ещё похожа на живую, отец своей полуразвалившейся плотью подобен вставшему из гроба мертвецу), говорит им, что и тридцати, пожалуй, многовато.

Лица мертвецов, вставших из гроба, — они ведь отличаются от лиц живых не только неподвижностью, но и утратой красок, каким-то матово-зловещим бесцветьем, словно вместе с жизнью уходит не только движение, но и незримая аура, дающая цвет, блеск, игру... Ничего этого нет в мёртвых лицах.

Сильнее, чем самого вставшего из гроба мертвеца, испугался бы всякий, встретив эту дикую фигуру бегущего, прыгающего и размахивающего руками человека, увидев его перекосившееся безумное лицо, услыхав глухой хрип, выходивший из его открытого рта.

При этом толкует об убийствах, совершённых вставшим из гроба покойником.

Из гроба встанут, в гроб лягут.

Я тебе такую музыку устрою... Из гроба встанешь!

Ты рад бы из гроба встать и раздувать шапкою огонь, взвихрившийся под ним!

Бледная, будто из белого воска лицо её — словно она мёртвая из гроба встала.