Если же брички в поезде не было, а грязь наличествовала, слуги несли господ на руках[22].

Так обаятелен этот чудный запах леса, после весенней грозы, запах берёзы, фиалки, прелого листа, сморчков, черёмухи, что я не могу усидеть в бричке, соскакиваю с подножки, бегу к кустам и, несмотря на то, что меня осыпает дождевыми каплями, рву мокрые ветки распустившейся черёмухи, бью себя ими по лицу и упиваюсь их чудным запахом.

А бричка погромыхивала и поскрипывала, кони стучали копытами.

Жаль, что негде было на бричке растянуться и уснуть.

Оставив бричку для присмотра у знакомого чайханщика, отец водил его по базару.

Кнутом я их особо не трогал, только голос подам — и они, дай бог, чтобы постромки выдержали, на коленях выползут, вырвут бричку из ухабин.

Брички с грузом увязали по самые ступицы.

Пыль из-под брички, зависающая позади, дорога, по которой катились колёса, лошади, дружно печатающие копытами, ладная сбруя, отдающая потным духом и дёгтем, лёгкие белые облака, кочующие высоко над головой; ещё не засохшие, зрелые травы вокруг, то жёлтые, то синие, то лиловатые; арыки и ручьи, разлившиеся на переездах, встречные всадники и телеги, придорожные ласточки, юрко снующие взад и вперёд, иной раз чуть ли не задевая морды лошадей, — всё это было преисполнено счастьем и красотой.