beatъ. ВРЕМЯ НА ЯРКОМ СОЛНЦЕ (в. tao)

Мелодия для Л.

Это трезвый взгляд на случившееся. В худших традициях… Война, анатомия артиллерии на Левашовском бульваре, где мы обживали с тобой эти легендарные скамейки. Развалины ТЦ Макси в кислом дыме взрывчатки. Часть местных жителей прячется в Пирамиде, неподалеку: «Мы открылись!», еще возвещают надписи – нас уже можно бомбить…

Расклад был следующим. Уже объявили эвакуацию, а мы еще обнимаемся на довоенных остановках. В маршрутках, плутающих по мобилизованному городу. Иногда, кажется, что сейчас войдет Тарантино и начнет снимать все это. Или скажет, наконец, «пиздец».

– Будущее – слепое, как верблюд у Борхеса (который налетает на тебя в пустыне). Хочется сказать ему: «Открой глаза, Судьба!». Ты заебала стучать – дверь открыта, и нас давно уже нет: заходи!

Сваливаем в тачке по трассе смерти. Да и та, как обычно, угнанная…

– И никто за нами не гонится.

– Ага. Мы мертвы.

…

– Тебе не кажется, что вокруг темно?

Чувствую себя как Гамлет с мертвой принцессой на руках – над пропастью

Блюзовая птица простерла когти над пустыней, над нами. Чувствовал сияние над головой, нескорый поезд на окраине города

Эта дама за рулем, с которой я отрываюсь от преследования.

Молчаливый город. Медленно проплывающие кварталы, в которых мы плутаем как в лабиринте лиц, знаках граффити понятных только посвященным. Пока, наконец, не глушим мотор в охуительном тупичке.

неоновый палец касающийся моего лба, губ

ожег передается вибрирующему мобильнику. Голос надломившийся:

– Да…

пресное сердце севера отражается в глазах прохожих, слабое дуновение в увядающих бульварах – становится суше на языке и что-то сгорает в нас на границах молодости. Грубое безденежье вытесняет жизнь в пригороды – будет приглядывать за нами.

– Ты тоже так думаешь?

Ладно-ладно. Мошенники так мошенники… но это только начало, челюсти перекусывающие Дэмиэна Хёрста. Все кем-то продумано. Включено (в стоимость билета в один конец). Все равно, что украсть половину Лувра. Нью-Йорка. А полмира оставить себе

В маршруте байкера без рефлексии не обойтись. Сложный комплекс наведения на цель на шлеме – кто-то ведет нас, чья-то невидимая рука, воля. Великодушие оттенков сопровождает безмолвие маршрута. Великолепие, разрушаемое неоновыми водопадами этажей – Брюс Уиллис, один в один.

Карабкаясь по пожарным лестницам к звездной крупе:

– Они и это небо купили?

– Нет, только вид.

– Красивая картинка!

– Еще одна…

Небо дышит. Брюс Уиллис – на стреме, его последний полузащитник.

Поселились телки по-соседству. Кальвина… нет кайфа в этом городишке – но спасибо тебе за Джульетту, Вильям!

Проспект тек между нами мирром – синтетическим, архитектурным. Петрозаводский архипелаг…

В супермаркетах снов мелодии вальса на дальнем плане. Дрейфовали от бара к бару, две красотки с бриллиантовыми ногами …волна накатившая нежность. Хотелось грусти и цветов. Ресницы в хлам…

Розовая Ривьера траченная молью. Легкое дуновение Дилана с утренней кухни (шлялись вчера до темна – две психи – в легком дурдоме нарядов, вечера) – целовались с-воскресенья-не-могли-остановиться-велосипеды!

– …приходи ко мне, расскажешь…

…в лучезарной безбрежности, продажности. Только наши тюльпаны узнавали нас – дышали в лицо упиваясь свободой

изотопы тепла, звезда дозвонившаяся на мой мобильный – и мы объявились из-за объятий разума!

Глаза инопланетян пронизывали всю ночь

Мухи лезут на голову, на мысли… Элвис Пресли бормочет языком умирающей телки, в плеере. Улица разминает мускулы частот. На лету сшибаются sms-ки, тонкий юмор Апокалипсиса Адмиралтейской иглой. Всё солнце в интернете! Ангары запертые на ржавый ключ.

Прилизал мое лицо ветер. Мышьяком отдает палящее море. И раздолбанные внутренности гитары. Пересчитали себя по пальцам. Насилие лета над нами – корабли и горящая дельта: все еще без ума от тебя

Бар «Хромая Серая Лошадь» (всегда подозревал, что Маклафлин – самовлюбленный идиот).

В детстве я любил этот легкий газированный ветерок, сыр с жирной дырочкой в боку.

Бродяги, ленивое пламя в птицах. Вымотал ветер-самсунг – улегся на газон нагишом, прогревал до костей. Остался тостер в тишине столовой, пробитое на вылет лето…

Сухую землю заметало солнцем. Маяк жег пыль, и пыль не рифмовалась с горизонтом…

Город утопает в тополях архитектурным пухом: любил – не любил

В туземном переулке блеют козы. Глухие сады запирающие задворки. Манекен в платье выставленный на тротуарчик: нежность становится атмосферой – в черных ласках дышал перламутровый зверь

…Дверь никому не открывал, но настенные часы словно постукивали о снисхождении в липких стрекозьих шорохах – благоухающей болью ты входишь на своих каблуках в комнаты моего сознания – я видел это лицо раньше, видел его притаившимся возле моей двери – в улетных очках, волос легко распущенных и слегка порочных: из распахнутых окон – детские голоса, уже затертые на звуковых дорожках. Велосипеды и ласточки, пустой хлопок пробки в столовой

Juliana Strangelove в маске либертанго приглашает нас на дуэль: сбросились ей на танец… три пары туфель – не важно: карусель в голове, стая коршунов готовая броситься на солнце – глубины лимузина распахнулись в твоих глазах, смех улетел за горизонт целовать чье-то будущее – лишь шелковая кожа в табуированной лексике

Надвигается пекло, хотя солнце еще не в зените:

синь звенит – дешевыми девочками пахнет на оттраханной трассе

…клавишник немного лажал – живем в долг, ожидаем будущего как наркотиков. Дал же Он обещание вернуться…

пахнущий нефтью сквозняк с пляжей – буровые выкачивают будущее, шельфовое солнце превращается в лак для твоих ногтей. Песок это просто ирония…

Сегодня стреляли в центральном парке. Статуя Свободы преследует прохожих… Жара затекала, ломила как поясницу. Лето вышло за границу смыслов. Пыльный пригород. Кактусы и проволочные джунгли… марево бензоколонки и паркуйся где хочешь!

Оценить ситуацию. Поюзанную кредитную карту: разнообразия не много – отведу-ка в сортир свою крошку, займемся любовью

…На выезде болтаются полицейские с радаром, плавно убывающая бутылка энерджайзера: на фига нам гашиш – в таком пекле…

…скинуть пару баксов со счета. Кофе снимает судороги, бодрит. Пару амфетаминчиков в зной…

снова обнимались в пластике остановки: окурки, флаеры на поюзанных стенках… хотя, возможно, нас и подберут до того света, где мы запарковали свой «додж»: выспаться, наконец, до небес

Пляж. Благоухающие казармы, заброшенные…

брат твой сгорел на этих схемах, региональных станциях транслирующих футбол. Испытываю аллергию… Заляпанные краской двери. Бары подарившие местное лето: барыги на жарищу наложили лапищу

Нефтяные вышки на пустошах: струятся… Три часа интернета в ближайшей стекляшке – и ум выгорает как задымивший процессор – пора завязывать…

бронзовый аватар на переднем капоте:

не просек меня…

пляжи благоухают имбирем испарений:

Солнечные часы в (центрально нервной) системе сливаются с разочарованием, расселившимся звездной россыпью…

асфальт:

цель этих рисунков – развалить окончательно сиреневые объятия ночи, чахлые гроздья черемухи:

молодожены обнявшиеся в агонии винных букетов – потом тоска

…в дурмане маков глохнет лето, обретает черты настоящего. Настоящего ада:

ковчег вертолета завис над сгоревшей дельтой, плавясь в какофонии зноя —

раздавленная лошадь ландшафта, озаренная грубостью улыбки:

хочется наесться травы, злаков задушивших рот…

золотой аватар на кончике прицела:

дай мне ответ…

P.S.

сны заканчиваются пробуждением:

в памяти есть что-то от платины, грустного чувства победы – в том-то и дело, что ты это увидишь!

даже волны рвутся попробовать песок настоящего – и никогда не разочаровываются

Бриз

она возникла из кинематографа и смеси испанских перцев. Ливанских принцев: отозвался на ее звонок…

Легкая словно кузнечик. Словно жизнь. Легкая гарантия от головной боли – хризантема грустящая в раю, храм стоящий в тростниковой дельте

и геометрия электричек, огибающая поблёскивающий рекламный ландшафт

что это было: газета под ворохом мертвых мух? плоды вероломного шиповника?

Ты принесла мне золотую пчелу из молочных сумерек, а золотую звезду оставила в море: в прибое шелестели языки непобедимой плоти и никто тебе не указ. Останусь здесь, изувеченным языком памяти…

в параллельной реальности: Эльдорадо заслоняет восприятие магическим бредом. Прелюдией: Альбиони в психоделическом равновесии заката! Экзюпери воздушным замком! Золотым песком

…оставил ей полчаса на решение.

Сидели… в бизнес-инкубаторе отеля. Стравливали дым в открытое окно. Стеклопакеты затянутые целлулоидной пылью, вдоль стен. В лете прокисает российское шампанское, французский сидр. Совестливое советское прошлое… это может стать и нашим золотым веком. Золотым парашютом.

Никаких вестей от тебя. Будет у нас своя стена плача. Неоновые сумерки и не думают распускаться воздушной глушью.

Подцепил телку в сети как легкий вирус. Как легкий головной укол. Зачем тебе воздушный замок в песке? взгляни золотыми глазами в мой зрачок, богиня необъявленного нашествия – колыбели парящие в аэропортах

ностальгия кинозалов: сладкая…

портреты кинозвезд и пальмовое масло вечера сочащееся в фойе

(этот Лис точно знает, как закончится год!)

Барашки пены разбредаются в коктейле.

Сквозняки касались кожи как сорняки, скользкой неги в стакане льда

Только ты и я.

Нежились словно звери в заре: с проспектов – на межзвездные пересечения рельсов…

жемчужные прапорщики стерегут созвездия: наклонись к самым губам, я тебе прошепчу

Стерильная пустота бокалов и раковина из Ирака – напалм любви, сжегший наши легкие, детка.

Увертюру волка играет мистраль, харкая виноградниками. Уверен, он не подведет.

Сепия воздуха меня задушила. Аллергией отдавали шаги под сводами площади. Черные долины и занавес траченный звездами, пылью – а потом бежим в разных странах

охваченные предчувствиями как последние позывные

смертельная и недосягаемая – ты и та и другая, как пуля

Лето заполыхало. Затонуло в зное.

Решето саранчи одуряющим хороводом – шторы в песке и сверчках

Дикие как яблоки.

Импланты

В сухих долинах плавится счастье. В сухих руслах чувств вянут розы, снятые нами на цифровую мыльницу. В сиянии ночи. Во взглядах и в лайнерах, ускользающих от непонимания. В твоих скулах сухих как доки: смуглый остаток лета инсталлированного в загар.

Наш мир уместился на табурете. С интернетом, еще с какой-то внутренней байдой: саундтреком дадут воплотиться, а пришельцами – нет. Нет тебя в моем небе свободном от звезд. Под гроздьями чернослива – в ночи, в свербящей вселенной: ни креста, ни полумесяца…

Метеоритный дождь засеребривший зеркальность пруда… и непонятное завтра возвратившееся в наши дни. Устал от улыбок рассеянных, словно склероз среди безмолвных автостоянок – жгучие паркинги сцеживают реальность, дрожащую от медленного совмещения с вечностью. Прикурил от твоей сигареты, от безмолвия легко завидую пациенту постепенно приходящему в память

Типовые выжженные районы. Смерть здесь больше не живет.

Лежим рядом в рыжей траве. Тектонические рекламы разрубающие фасады на жирные куски гамбургеров, биг-маков, накрыты однообразным шумом. Если южные сети еще как-то держались на остатках трипа и солнца, бьющего сквозь темную материю очков – я бы, отдал фракталы ферм в аркадах отражений!

Сладковатая осень нежна с последней теплой волной. Мы просто там не были, еще… Гадать по ладони вселенной, глядишь, и вернемся в реальность. В заросшие крапивой скульптуры задушенные жарой и безмолвием. В невесомость…

Параноидальные переулочки. Снежинка паутины… мы с тобой потеряли вечность. Ни секунды не сомневаюсь в престижности шельфа! В резьбе и разнообразии зари роящейся в кронах… уходят тревоги, тела в которых мы вчера так удобно бродили. Что в этих почтовых ящиках, усыпанных извещениями как любовными записками? обречена и ранена любовь – ты посмотри: она воюет с вечностью!

Распят в четырех измерениях. В четырех стенах. Зализанных царапинами и солнцем. Фломастерами.

Поэтический конкурс на Марсе. На Земле с ее небесной бесчувственностью. Порталы разбиты чайками. Нет никакой охраны у лета. Можно сидеть и помнить… на солнцепеке можно утопиться в зените! пепел бессмертен – город сгорает на серверах, арифметика цикад рассыпает азы бессмертия

Прометей это груда огня. Трачу свое безмолвие на зной, на птиц и спрятавшихся ящериц.

Диван лоснящийся от света. Ты заворачивала за угол второй поправкой в программе. Встречались ли мы с тобой во сне? Или в местной забегаловке, игнорируя сигналы осыпавшихся граффити? Каштановый ропот фонтанов пенится чашами, перистой косметикой облаков. Встречались ли мы с тобой в их игре? Наполовину полной, наполовину пустой без тебя

Святая земля чуть тронута озарением и полу-шизофренией воздуха. Созвездия слили нас в базы данных. Призраки сияющие в стрельчатых сводах. Мир непобедим. Если верить приметам, конец света это фэнтези с прикольным финалом! Всех ждет смерть. Ангельские лица измученные счастьем. Кажется, нет никакой причины не доверять будущему: наших детей посадили в землю, еще не придумали технологию, как назвать их. Чудеса это атомные вспышки случившиеся с нами, голос пятилетней девочки сказавший это и взгляд искусственного спутника

Тусклые глаза джихадистов. Молчим об этой стороне блаженства. Утопаем в его золоте и бессмысленности. Что-то случилось с сердцем: Ты воплотишь меня на задании, и я явлюсь, возвратившись из боли и вдохновения – из смерти

Любовь сияющая инопланетной вечностью. В Гибралтаре форель разбилась в зеркалах!

Небесная акватория Каира. Счастье гаснущее в хижинах по вечерам: солнечный гость спустился в сон – поменял настройки

и исчез

вернешь мне ветер в город?

Не хотел говорить тебе, но стая уже идет к нам, роя закат на востоке. Влажные и обильные шельфы в камуфляже пикселей разбросанных по набережной. Вся спина в полу-крыльях, а надежда не ждет, приносит выстрелы и убитых с той стороны.

Розы похожи на смерть. Лоза винограда на жажду. Из завтра к тебе прилечу, полдень!

Истребители воплотились из зенита – и ослепили

Время на ярком солнце

История которая никогда не будет закончена

– Вдарим Библией по Торе Всемогущей! из-за киота…

…ну, здравствуй, цыпа.

Хаиро. Ядерная триада. Все-равно, что убить в себе божественное: раз в год не считается. «Гинзберг мертв!», – о, сколько их упало, в эту бездну…

так вот:

«Гарик (который Fingers) пытался ctujlyz (сегодня) с'аскать две сотни. Удачно соскочил – сказал, что мечтал бы быть твоим учеником, но не уточнил в чем именно именно именно! «Студия» это хипстерский клуб, насквозь прометаемый амфетаминовыми дурочками с выебонистой винной картой и отстойной музыкой по выходным

место дислокации forever»

Сексуальна и голодна. Выросла из моих подростковых фантазий, словно Лолита из школьной униформы. Шатаешься одна, без прицела. Вчерашний трип, от Р.Х.: психология психопатии – скоростной ресурс доведения индивидуума до необратимого спуска в тоннели подсознания – новообращенные петляющие в лабиринтах сетевых тэгов на поверхности карты воспринимаемой сознанием как Google-реальность – покемончики заманиваемые в логические ловушки дорожные указатели расставлены по мере вовлечения и необходимости… с потолка свисает пружина энергосберегающей лампочки (жаль, что не голый редактор этой подземной карты) – зеленые технологии для зеленых человечков – запустить процесс в мыслительный космос, вывинтить мозги, прилепить их жвачкой – незаметно, под крышку стола …все еще лайкаешь меня в ВК – сидя в своем съемном Рейкьявике, в паре кварталов – прилежные землеройки, вгрызающиеся в почву – в кишечнике Гигантского Червя переваривающего всю эту Систему. Носить смартфон в убойной сумочке – уже не стрёмно? Зомби стучат на себя, отрываются… Соль и трэш Вавилона. Кости стучат в моем сердце, плоть рассекает чуть душные улицы. Калибан из лампы Алладина – проводник по вселенным: все артефакты к моим услугам. Сорвать покров с края ночи… сексуальность этого трипа, вот что держит за яйца.

«Золотая Ява» как золотые зубы, турбо-сигареты с ароматом атоллов.

– Новое поколение это отстой… атомарная энтропия – без послания, стремления, поиска. Музыка-транс, ди-jei – трансляция ни для кого – механическая пустота

– Твое ИМХО очевидно как стояк. Только выебать никого не можешь.

Потому, что импотент. И в мое времечко такие же пиплы тупили в лаунж-баре «Karelia», а лабухи накатывали с прибором «Землян» и Ю. Антонова.

– Не сравнивай тухлятину с тухлятиной…

…малыши, малыши насмешат Хаиро Ши. Позовешь ее на д.р., она заявится на Рождество – «…ты не обижайся, чес-сло! Я не то хотела надеть…» – усыпанная пирсингом и розовыми лепестками – балансирую над бездной оргазма

– Что хочешь, зайка?

Я в отъезде

– Это не твоя новая тачка, на обочине?

– Моя.

– Красная.

– Да.

– Ее только-что угнали.

Вчетвером, свесившись за ночной подоконник. Ангелы-Леониды чиркают, словно спички, сгорают над нашими мечтами.

– Что бы долго не произносить желание, можно просто в момент падения громко сказать: «Я знаю!».

Пламя – символ языка и углей. Раскольников – русский Гамлет. Смерть невозможна.

Радиоактивная эвтаназия. Пепел развалин. В живых останутся только крысы. И мы. Вспоминаю тебя в одной спортивной маечке, не ниже пояса… оставим тело на поле боя:

– В пизде – только звезды!

А также герои. В сияющем Атмане… Первооткрыватели космоса. С дырочкой в правом носке. Нам бы не помешало немного везухи. Хотя бы на «пятку»… все-таки за удовольствие заплатить нам, счастье могло бы и улыбнуться фальшивым зубом.

– Я же не Кутурица, детка. Хотелось бы и на второй рукав купить запонку.

Крутой как sms-ка Господу на день рождения. А так – без амбиций! Ни Славы земной, ни Небесной…

Ультрамариновая люстра (бархатной) вакханалией: твоя улыбка точь в точь ночной Сочи. Ночной поцелуй. Он меня не волнует…

– Ну, что: когда поедем кататься на твоей угнанной тачке?

– Для того, что бы получить сухое молоко, нужно потереть сухое коровье вымя о барную стойку.

– Ты это о чем?

– Спрашивать у акулы о здоровых зубах – плохая примета.

Неоновая паранойя, неоновая пыль. Затягиваемся ими как сигаретой – обилие волн удушает. Входит Мустафа с Библией, оттиснутой на футболке. Между нами разница в психопатии. «Аuf Wiedersehen!» спели мамы и папы. Калифорнийской осени, индейскому лету. В тот день, когда музыка и накрылась…

Крылья с той стороны зари. Сердца закопанные в планету. Твое прохладное предплечье с татуировкой. Влечемся в ночном шелесте цинний, передавая сухое в пластиковом стаканчике. Ядовито-красные буквы на ближайшем фасаде:

– Шикар-Дос, а ты смогла бы красиво спеть слово «Стоматология»?

– Н-нет…

– Почему? Ты же пела когда-то, в хоре!

– Я бы слажала.

– Ты бы божественно слажала! В шоу «Голос».

– О, они бы сразу закрылись.

Фонтан как воскресший Веласкес: влажная пыль дробится о лунный бортик. Последний взгляд пополам с вечностью… Последний герой на краю бездны. Самый последний… самый жалкий. В случае комфортной программы мы бы могли держаться за руки еще какое-то время.

«Что бы написать тебе в паблик мне теперь требуется трахнуть кого-нибудь. Крутят по FM всякое релаксирующее говно. Приношу извинения и от Бетховена мёртвые уши».

Заканчиваются каникулы, звездная пыль…

роли исполняли и озвучивали:

Ни пепельницы, ни зажигалки: чистый джанк с косяком во-рту!

Стоишь за стойкой как припаханная богиня. Шелест купюр под внимательным взглядом. К часу ночи упаханная, утраханная, что твой стояк.

Тарифный план «На мази +»! Никто не будет расплачиваться с тобой ништяками. Разве что вчерашними покемонами – да и то… Такова смерть, красавчик! извини, если она тебе немного не к лицу. Страдания украшают мужчину. Да и женщину тоже. Не говоря уже о шрамах…

Сразу за стойкой простирался ландшафт: бледные облачка над горизонтом. Шмаль окуналась в пепельницу, и сизый дымок разбавлял горизонт на двоих, таял уносясь —

и будто, будто

– Это Тао.

– Найти еще надо этого Тао.

– Тао в повсюду.

– Все в повсюду.

Э-э… ничего, что я рядом стою?

Старый мотивчик как старый козел – старая песенка… как ты думаешь: мы и сегодня облажаемся? Или все-таки прокатит, с ветерком? Нет, я ничего не имею против Его Величества Случая! Но и нравственный закон никто не отменял. Ну, разве, что разок-другой… А вставить тебе это безнравственно? или как? Нас разделяет только стойка бара, детка – для гендерного равновесия: бычок бросить некуда! слегка растерянная, встревоженная… ладно-ладно, я пошутил (смеется тот, кто шутит последним). Месть подают холодной, как-никак. С хлебом. И, самое хреновое – не прощаясь…

Как ни крутись, а с крючка все равно сорвешься. Да и фиг бы с ним, с этим последним шансом. Билет на вылет – на небеса! Ремейк «Сотворение Мира-2». С первого раза не получилось. Не все гладко вышло… Пара затяжек и у меня разв-вязывается язык. И многое другое. (На третий раз прощаем, но – смотри: больше нас не вызывай: больше не вернемся).

Они всегда против нас проигрывают. Но, это те, кто спорит… лишь Алиса сияет на небесах! и домофон «пиликает» не переставая, доставая – в него нужно выстрелить, что бы он заткнулся!

Яркий утренний свет.

Яркий утренний сон.

– И мы не облажались, можешь поверить?

Горький утренний смог. Смотрю на Солнце, вижу решение ответа.

…прикрыл зевок ладонью, дверь с привокзальным лязгом. Проходи уж, утренняя богиня, извини за бардак… только для тебя: «Последний шлягер». Ruby Tuesday и желтая подводная лодка. Немытая посуда, вечное утро понедельника и вечер трудного дня.

Сидишь с чашкой пуэра в моей утренней кухне: земля с необитаемого острова… Скоро вернешься в Питер. А потом снова сюда. Если случай позволит… Звёздочка Сюрикен.

Это мой кот. Я зову его Ветерок. Вокруг-да-Около.

– Я поняла. Он – пустота.

– Красноречивая пустота.

Это не кот – это лабиринт…

Наше слепое светило светило. Наше счастье. Наш конец. И не воротимся мы в Портленд, шт. Техас. Нелли в Стране Чудес это Алиса в Изумрудном Городе

Пуэр и кислая вишня. Коньяк пять звезд и бриошь. Не Джими и не Хендрикс – а натуральная Лана Дель Рей… сухой звездной пылью ложащаяся в наши сердца. Вудсток пришел к нам с Востока, а не с Запада как многие думали. «Мы не облажаемся!», пели сердца переполненные сочувствием. Кайфом. Но, пришла Zaz и уложила всех одним пинком! Мы обернуты не кожей, а небом, спела она… ну, или это я так вообразил

ну, а косяк – он и на том свете косяк. И на этом… э-э, а не пойти ли нам чего-нибудь пожевать?

Пинчон зануден как Пелевин и пустота.

Жара. Зола… золотая игла, золотая маска на зеленой траве – ну, мы как-то пережили потоп этого лета. Второе пришествие Ноя…

– Просветленный ли я? А хрен его знает…

Заправка Lukoil. Нефть марки light. На десерт. Выдавливать ее из себя по купюре, по карте. Ни цента не уронив. Блуждаешь как инкассаторная машина в виртуальном городе.

Гиперполис. Болт на все ваши пароли. Кредитные карты и коаны – познавшие исчезнут, мафию не зови…

Хаиро – юзает калимбу. Данте смотрит прямо в ад. Стоять в пробках это наше все. Могли бы спасти этот мир

Ветровое: тянет выхлопами и безнадежностью. Арбузными корками… какое-то смятение на перекрестке: Д. Бирн верхом на А. Хоффмане – старый дурак молодого везет! на белом велосипеде. Будем ли мы Конями Кармы скакать по Вселенным! А хрен его знает!

Тронулись-встали. На ум приходит… блядь, ничего не приходит! А если вспомнить, что мы внутри Космоса, Бога – то, может, они и правы… священники, объявляющие Священный Джихад как борьбу с неверными… да, вот, хотя бы: Космо придумал застывший ветер. Я ему: «Ты, там, поосторожней! А то, побежишь, на запах дури сквозь воздух – и о невидимое рожу разобьешь!». А он: смотрит, улыбаясь как ветер на Бродвее – ангелы чихали на меня!

Тронулись. Снова тронулись – давно уже… смерть это песок, брошенный нами в будущее. Участвовать может вся Россия! Победитель будет объявлен 31 Августа. Условия: быть участником группы «fuck toYota!». Сделать репост этой записи.

– Да что они там – ебанулись все?!

А я откуда знаю… это же сериал: «Патруль на подходе».

– «Скорая едет на помощь…». «Ждем такси», 2-й сезон.

Калимба издает предсмертные звуки.

– Тебе палец в рот не клади, – прилаживаю пепельницу под прикуриватель.

– Разве, посыпанный кокаином…

– А ногу? Посыпанную…

– Тогда уж сразу член. И обязательно с кокаином!

Мой кот, мой сфинкс с глазами смерти. А она глазастая!

– Представляешь: мы все уже убиты Богом! Мы все это знаем! Так – что же мы? Здесь и сейчас. Нас нет…

– Иллюзия это не парадокс…

– «Музыка – дочь математики». Одоевский В. М.

Как можно делить бесконечность?! Только бесконечно…

Вяло перелистывает фэйсбук на планшете. Краем глаза: «…наши самолеты на иранском аэродроме». Хорошо, что не на ипподроме (горсть земли на тело, и мобильник)

Вот так и стопили – минуя Приднестровье, сновидения и мадригалы собора Парижской Богоматери. В тоже время… мы и не думали возвращаться в прошлое, где лайки в соцсетях повергают в меланхолию своей непривязанностью.

Ребрендинг реальности. Отлить… переулок обнимает целующихся кошечек в готических прикидах, черт… пустить струйку дыма вдоль стены, наслаждения кафешечек стерильных, что твои отмазки. Актуальность: нагота и палец приставленный к виску…

…телка в бикини на фоне сэлфи. Знакомая. Десять лет соблазнял, или двенадцать… белые стринги капитуляции – целый год обнимались двенадцатью лапами! магия даба, улицы петляющие проститутками. «Miracle!». Лишь девять вечеров ты подарила нам, а семь ночей – зажала

Потоп после Ноя. В знакомой чайной съехавшей на всякий случай. Церемония скрученная в психоделический цветок: когда мы трахаемся, кто-то на небесах готовится умереть! и накрывающее оглушительное прозрение: группы по разминированию будущего подорвались! будущего больше не будет: никогда!

Луч притормозил, налетев на тень.

«Пусть нам будет хуже!», решили мечты – и сбылись. Не только за решеткой этого мира. В Малибу, в поту. Опираясь на ноги.

– У нас это, пожалуй, не в первый раз. А у вас?

– А у нас в квартире глаз. Видеоглаз.

Вы за официантами на край света не бегайте: у них там улыба на микроволнах.

Гирла с кровоподтеком из носа. Черные очки. Непонятно кто в кожаном – но со вкусом!

– Но самое улетное у них – это резиновые дубинки!

Угу. Зайдешь, бывало, в кабинку с дубинкой… (в пляжную кабинку, с резиновой дубинкой). Романтики хотели бы, что бы и от других людей мира веяло кайфом! Многого хотят. А мир хочет еще – словно у него что-то отняли. Вы им просто мешаете.

Извращенный свет сумерек лечит больную голову. Достает из сердец драгоценности – причины нашей боли. Сегодня Чукотка, во Франции празднуют День Бедняка – мы все в зеркале, оставшиеся в голой земле. Тронутые забвением и легким чувством встречи. Найди мне других ангелов – не хотелось бы остаться в бессмертии светом, одиноко метущим деревья. Задумчивым гудом шмеля в распахнутых объятиях кухни. Нил сочится между губами – я совсем не такой представлял себе жизнь

плечо еще болит после полета – «долго мне тебя еще ждать?», говорит отец, стоя в дверях ускользающей из настоящего реальности

Горькие сигареты в курительных зонах – прошлое снится, это чистый сон – без выбора, без понтов – но действительность еще интересней! Даже память бессильна: вот она – вся твоя! программы не работают, сколько не лежи в мертвой позе. Память дальше настоящего не идет. Настоящее само – память. Возвращаться некуда. Некому. Все есть Всё. Все есть есть

Тао: Влажность меня просто убивает. Алиса – подопытный кролик Кэрролла)

Хаиро: А мне отл. В городе только не очень

Т.: ну, ты не Алиса (

Х.: Я кролик

Т.: это меня самого тревожит

Х.: А зелёный горошек не знает тревог! Будь, как горошек!

Т.: харашо, я попробую

сон пробуксовывает …плавно перетекая на часы: больше пяти на всю голову. Вечера… некоторые встречают свои скелеты не в шкафу, а на кладбище. Когда уже поздно. Нужно стирать – ага, стирать! – свой скелет, пока жив. Что бы к моменту смерти нечего было хоронить. Этому учат все эзотерические школы. Пора бы уже и свою открыть: «В Последний Путь!» Хаиро, ты задница: и на этих полях человек окучивает свои могилы! Но что пожинает, в конце концов – не ведомо никому

Я встретил тебя в плазме. Холодным рассветом ты уже была. Изморось соседних галактик. Полу-глубокое время. Омар Шариф на Млечном Пути. Звезды окраин… я думаю, их нужно понять. Промедитировать в древесной тени аллей…

Вижу Тебя в голографических снах. Ропот деревьев превращается в фабрику звука. У меня нет других фабрик… Небесный грунт рассыпается в пальцах. Небесные всадники нас рассудят. Привяжут к своим коням: и мы все вернемся…

«Время будет называться „Небом Ши“. Иди сюда Зеленый Наездник! Пришло время выйти за пределы сна. Сверх психоделический опыт. Число нейтронных звезд в латексе равнялось числу их совместного существования. Твой хаотичный наряд напоминает огненную цыганку. Запретную розу ветров… только давай об этом не говорить. Дождь блестит в грозовых снопах. Те, кто ждал у зари – спят и видят меня заколотой в вечности лета – передавай по кругу эту весть, пока она тебя не поцелует»

Плакат в черной гостиной: «Выживут только кошмары». Все, кроме Джармуша. И мы полетим…

…пыль чаек купает штиль… церемония счастья, преображения в магнитных аномалиях, где я бреду со своим двойником в поисках утраченного времени, рая… кофейные зерна на столике, лепет ветра в зарослях пиний – стрекоза шелестит в теплой дымке внимания, в каждом мгновении: бездна

твое табуированное тело, кожа жаждущая насилия. В ветхости бриза завис причал облепленный лепестками яхт – детали мироздания, песчинки вселенной… волны набегают на тишину.

Автобусный парк справа, за плечом с рекламными флаерами протягивающими ко мне бессильные лапки: мне не важно, что у тебя в голове, важно, что в сердце… и под юбкой, на всякий случай.

Волны-клоны – набережная ускользает с каждым шагом: не важно усилие, важно намерение, веточка хрустнувшая под осколком стекла… дорогая подделка под бренд на моем левом запястье – важнее времени выброшенного на песок вместе с волной… лимонная мята чуть вяжет нёбо – забираюсь повыше в этот прокси-лэнд, хочется немного подзвучить его

случайно нажимаешь не ту кнопку – «алло!» – «ты, где потерялся?» – посланник передал нагой импульс с твоей частотой. Каждая уплаченная нами минута тянется ветерком в приотпахнутую даль

– Ты могла бы спеть слово «магнолия»?

Своим ломаным, улетным голосом. И выступающая лопатка под полу-лямкой короткой маечки.

Гитарный коллапс Хендрикса в героиновом поединке. В потоке автострад сливаются желания вписанные в виражи развязок – и мы тащимся вместе со стадом в машине времени – Хаиро, Хаиро! – миллионы объятий чувства ломают нас транс улиц летние дхармы светильников этот парк пропахший сыростью веток маски божеств во вспышках рейвов усталость и равнодушие и вселенная раздваивается наконец ты познакомила меня со своей сестрой неврастеничной и хрупкой

– Так: я, пожалуй, скипну, ненадолго. Там, кажется, кафешка мелькнула – только сигареты куплю. Я по быстрому…

И только хвост её мелькнул – хаирий, рыжий… рыжий?

…ну, чо ты сразу-то!: Шизгара – о, бейби, Шизгара!

конец дня, конец августа – такое впечатление, что это конец света

фальсифицированная разновидность cannabis sativa.

Музыка смолкла: фундаментальное молчание Бьёрк. Металлики, ДДТ… сейчас все молчит – кроме меня…

– …ну, вот зачем!

– Керуак мертв?! Да здравствует…

– Блин…

Тайна Спящей Красавицы не раскрыта.

– Ты сегодня в платье от Марины Цветаевой: у тебя несчастье?

Выросла как Алиса из тесной норы: стала Королевой. Подсела на понты со спидами – маковую соломку подстели!

Смотрю на Себя: Я не совершенен? – Я совершенен даже в собственном долбоёбстве!

Ну, а ты, Лев – застрявший в полусладком полёте?

– Работаю гравером памятников.

– А где можно увидеть твои произведения?

– Дак, это – на кладбище…

Поколение пироманов.

Поколение наркоманов.

Поколение убийц и политиков:

Внуки Вельзевула довольствуются малым: «Выберите себе цель!»

Несу свой пармезан на алтарь: Учитель, твой фильм говно!

Давно бы так. И букет из унитаза достать!

Полет со стула на другую планету. Со вторника на понедельник. Во тьме моего ума.

Только любовь нежданна. Как Анна Каренина на высокой платформе.

«Nothing Else Matters» заунывна как зубная боль.

Многоэтажные потемки в черной густой листве. Фильтруемое одиночество фонаря – кажется, планета заснула небесной мессой в обмороке наслаждения.

Пси-ночь:

до 23-х лет невозможно не облажаться. Гуляют знакомые как карма в городе. Сквернословят и набираются уверенности в дешевых кафешках. Улицы шантажируют первым причастием: к алкоголю. К кайфу и поцелуям. Невозможно поверить, что нас связала дружба! наркотик невинности подсадил нас на сладкое жертвоприношение – нет, конечно! Просто нас расщепили на

…вились звуки лианами в горы нас не стало созданиями невидимым огнем

и плазменной электрикой ветра – на парковке гипермаркет разъятые призраки

объятия настоящего в совершенном обмороке

«Небеса Плутарха», гласила этикетка на плавном боку бутылки. «Все вибрации Божественны Вами»: разольем это утро мускатом заката – терпким и неуловимым

пляжная пыль на загорелых ступнях, лето наливается насильственным пожаром – раскаты молний в бирюзовых спектрах залива, чуть дребезжащие оконные створки. Мы это тоже сообщим деревьям

…шипение гальки в оттягивающейся волне, сияющий кисель на рейде – нас обжимают желания в темноте и удовольствии чувств! везунчики – иначе они под поезд не попадут

что-то подсказывает мне – что-то из области скомканных бумажных аватаров – целая планета была собрана, что бы я появился на ней!

лук-севок и Паруса Нирваны дышат мной, сколотый лак кораблей и машин паркующихся в ил духоты. Лучи солнца в стекляхах фасадов ломаются и выдыхают «клях!»

Ветер в жарких лапах Сахары – на плечиках киностудий и фотосалонов, в голых парикмахерских и в головах вянущих от опустошения. Шпиль Апокалипсиса в хрустальных пространствах! Звездочеты Кремниевой долины и дешевые телки. Макаю мантру в огненную соусницу Кришны, вдыхаю бриз небытия

берег – шелковая подстилка для прибоя

время – цифровая змея вползающая сама в себя:

мои собственные мысли

мои руки это концепции, которыми я распоряжаюсь:

они одухотворены и магичны

в еще неясном утреннем смоге сгорают латиницы баннеров и первый глоток кофе

безтрансов и беспонтов

я немного под кайфом – а так и не скажешь – на чадящих автопокрышках залива мост, зависающий на канатах… еще бессоннее беспомощность планшетов пытающихся поймать этот хайп, мир залипший как пластинки «Dirol» – в старом музыкальном автомате

Гамлет не оправдал надежд

самая безумная телка в городе

разве это помешает мне…

Щемящая эротика меланхолии.

Совершенная как статуя Праксителя

Просто не на связи. В отключке.

Выебли мозги сегодня вечером. Кофе:

ждал время на остановке: из машин вытягивалась вечность.

Пересекая галактику как порно-актрису. Коноплянки и

жаворонки утомляют изнеженным языком.

можно я тебя немножко обломлю?

«Ты меня снимаешь под дождем.

Под лунным светом и под кайфом.

Перешагнули порог ночи…

так же пусто внутри»

Хаиро, бл!… ты как Анна Каренина – единственная женщина, не опоздавшая на поезд. Нам до тебя как до солнца! Ну, и хули теперь: время пошло, тронулось как поезд от перрона… бл. – хоть жми на клаксон: детка, ау!.. Сорвалась в «Беккер» за священным хлебом – даже соломинку преломить не с кем

– Основная программа выполнена. А приложения – по желанию…

– А что ты имеешь в виду под Основной программой, Отче?

– Она происходит прямо сейчас, на твоих глазах.

Всё отстойно, невероятно, дружелюбно… тронулась река нашего времени, выбила пробку… вопрос: кто будет платить? Льюису нашему (Кэрроллу)?, сотворившему Алису из ничего. Гамлет только уходит в безмолвие – Алиса из него возвращается. Таков путь всякой – заблудшей)) – души.

Эй, куда ты меня везёшь, ёбнутая машина?! стой, телега – лошадь не понимает языка возницы… вопрос на засыпку: а есть ли в салоне мальчик?

Поставить на удержание. Поставить на счётчик. И поставить жирную точку – на место. Пусть знает, как становиться в приличную позу.

Магомет сидит напротив горы: по склону какой-то чувак пытается закатить на вершину огромный камень. Так вот: пока не закатит – гора не сдвинется.

только смеялся в ответ

to be continued