Введение
Удивительно, что мы вообще что-то знаем о человеке, носившем имя Иисуса из Назарета. Бродячий проповедник, возвещающий конец света и странствующий от деревни к деревне в сопровождении сторонников в потрепанной одежде – типичное зрелище для тех времен, причем настолько типичное, что в глазах римской элиты оно приобрело карикатурный характер. У греческого философа Цельса есть сатирическая зарисовка именно о таком персонаже. Он пишет о «святом человеке», который бродит по Галилее и периодически возвещает, не обращаясь ни к кому конкретно: «Я – Бог, или дух божий, или сын божий. Я явился. Мир погибает, и вы, люди, гибнете за грехи. Я хочу вас спасти. И вы скоро увидите меня возвращающимся с силой небесной».
Для иудейского населения Палестины (римское название огромной территории, включавшей в себя не только современный Израиль/Палестину, но и большие части Иордании, Сирии и Ливана) первое столетие нашей эры было эпохой апокалиптических ожиданий. Бесчисленные пророки, проповедники и мессии бродили по Святой Земле, возвещая скорый и неизбежный Божий суд. Многие из этих так называемых «ложных мессий» известны нам по имени. Некоторые даже упоминаются в Новом Завете. Согласно «Деяниям апостолов», проповедник Февда собрал вокруг себя четыреста сторонников, но затем был схвачен римскими властями и обезглавлен. Загадочный харизматический персонаж, известный только по прозвищу «Египтянин», собрал в пустыне армию последователей, но почти все они были истреблены римскими войсками. В 4 году до н. э. (большинство исследователей считают этот год датой рождения Иисуса из Назарета) бедный пастух по имени Афронг надел на голову царский венец и объявил себя «Царем иудеев»; он сам и его приверженцы были безжалостно убиты римскими легионерами. Еще один претендент на звание мессии, упомянутый как просто «Самаритянин», был распят при Понтии Пилате, хотя он не собирал вокруг себя вооруженных последователей и не бросал вызов Риму: это говорит о том, что власти ощущали апокалиптический жар, разлитый в воздухе, и реагировали на любой намек на подстрекательство к мятежу. Главарь разбойников Езекия, Симон из Переи, Иуда Галилеянин, его внук Менахем, Симон бар Гиора и Симон бар Кохба – все они провозглашали своей целью спасение Израиля и все были казнены римлянами за это. Добавьте к этому списку секту ессеев, представители которой жили изолированно на пустынном плато Кумрана к северо-западу от Мертвого моря, иудейскую политическую группировку зелотов, которые поспособствовали развязыванию кровавой войны против Рима, а также жутких разбойников-ассасинов, которых римляне прозвали сикариями («кинжальщиками»), и картина будет законченной: в I веке Палестину захлестнула волна мессианской энергии.
Вписать фигуру Иисуса из Назарета в рамки какого-либо из религиозно-политических течений того времени довольно трудно. Ему были свойственны глубокие противоречия: в один день он проповедовал идею расовой исключительности («Я послан только к погибшим овцам дома Израилева»; Мф. 15. 24), в другой – великодушное отношение ко всем народам («Итак идите, научите все народы»; Мф. 28. 19); то призывал к безоговорочному миру («Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими»; Мф. 5. 9), то поддерживал насилие и конфликты («Продай одежду свою и купи меч»; Лк. 22. 36).
Основная проблема для ищущих исторического Иисуса заключается в том, что за пределами Нового Завета мы не находим почти никаких следов этого человека, которому было суждено навсегда изменить ход мировой истории. Самое раннее и самое надежное небиблейское свидетельство об Иисусе содержится у иудейского историка I века Иосифа Флавия (ум. в 100 г. н. э.). В своих Иудейских древностях он походя упоминает о жестоком первосвященнике по имени Анан, который после смерти римского наместника Феста незаконно приговорил некоего «Иакова, брата Иисуса, которого именуют Мессией» к побитию камнями. Далее рассказывается, что случилось с Ананом после того, как в Иерусалим прибыл новый наместник, Альбин.
Несмотря на краткость и кажущуюся незначительность этого упоминания (в выражении «которого именуют Мессией» явно ощущается уничижительный оттенок), оно чрезвычайно важно для тех, кто ищет любые свидетельства о жизни исторического Иисуса. В обществе, где не существовало фамилий, к любому распространенному имени типа «Иаков» требовалось добавлять какое-то специальное обозначение, например по месту рождения или имени отца, чтобы отличить конкретного человека от всех остальных мужчин по имени Иаков, в большом количестве странствовавших по Палестине (отсюда – Иисус из Назарета). В данном случае личность Иакова определена через имя брата, который, по мнению Иосифа Флавия, был известен его читателям. Отрывок служит доказательством того, что «Иисус, которого именуют Мессией» не просто реально существовал, но и что к 94 г. н. э., когда были написаны Иудейские древности, он был широко известен как основатель нового мощного движения.
Именно это движение, а не его основатель, привлекало внимание историков II века, таких как Тацит (ум. в 118 г.) и Плиний Младший (ум. в 113 г.). Они оба упоминают Иисуса из Назарета, но говорят только лишь о его аресте и казни – как мы увидим далее, эти свидетельства имеют важное историческое значение, но мало что проясняют в биографии Иисуса. Поэтому мы остаемся лишь только с той информацией, которую можно по кусочкам собрать из Нового Завета.
Первое письменное свидетельство об Иисусе, имеющееся в нашем распоряжении, происходит из посланий апостола Павла, одного из первых последователей Иисуса, умершего около 66 г. н. э. (самое раннее послание Павла – «Первое послание к Фессалоникийцам» – может быть датировано периодом между 48 и 50 гг. н. э., то есть примерно через два десятилетия после казни Иисуса). Однако в данном случае проблема состоит в том, что Павел демонстрирует поразительное отсутствие интереса к Иисусу как исторической фигуре. В посланиях апостола упомянуты всего три эпизода из жизни Иисуса: Тайная вечеря (1 Кор. 11. 23–26), распятие (1 Кор. 2. 2) и наиболее важное для Павла воскресение, без которого, как он считает, «проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Кор. 15. 14). Тексты Павла могут послужить прекрасным источником для тех, кто интересуется ранней историей христианства, но для исследователя биографии Иисуса он – плохой проводник.
Нам остаются евангелия, с которыми связан свой собственный набор проблем. Начнем с того, что ни одно из евангелий, за исключением, быть может, Евангелия от Луки, не было написано тем человеком, именем которого оно названо. На самом деле это справедливо в отношении большинства книг Нового Завета. Такие псевдоэпиграфы, то есть тексты, приписываемые определенным лицам, но написанные не ими, были чрезвычайно распространены в античности и их ни в коем случае не следует считать подделками. Чужое имя в названии книги говорило об отражении в ней взглядов этого человека или о принадлежности к определенной философской школе. Безотносительно к этому евангелия не являются историческими документами, свидетельствующими о жизни Иисуса, и никогда не задумывались как таковые. Это не рассказы очевидцев о речах и делах Иисуса, зафиксированные знавшими его людьми. Это свидетельства веры, созданные в среде верующих и записанные спустя много лет после тех событий, о которых они повествуют. Попросту говоря, евангелия рассказывают нам об Иисусе Христе, а не о человеке по имени Иисус.
Самая общепринятая гипотеза о происхождении евангелий – так называемая «гипотеза двух источников» – утверждает, что евангелие от Марка было написано вскоре после 70 г. н. э., примерно четыре десятилетия спустя после смерти Иисуса. В распоряжении Марка было большое количество устных преданий и, возможно, некоторые тексты, которые на протяжении многих лет имели хождение среди первых последователей Иисуса. Добавив повествовательный элемент к этому пестрому собранию преданий, Марк создал совершенно новый литературный жанр – евангелие (греч.: «благая весть»). Но Евангелие от Марка кажется многим христианам слишком кратким и ограниченным по содержанию. В нем не рассказывается о детстве Иисуса: он просто приходит на берег реки Иордан, чтобы принять крещение у Иоанна. Нет здесь и свидетельства о воскресении. Иисус распят. Его тело помещают в гробницу. Через несколько дней гробница оказывается пустой. Такой обрывистый рассказ не удовлетворял даже первых христиан, поэтому задача улучшить первоначальный текст выпала на долю преемников Марка – Матфея и Луки.
Через два десятилетия после написания Евангелия от Марка, в период между 90 и 100 гг. н. э., авторы Евангелий от Матфея и Луки, работавшие независимо друг от друга, но использовавшие текст Марка как образец, усовершенствовали евангельское повествование, добавив известные им уникальные предания, в том числе две разные и противоречащие друг другу истории о детстве Иисуса, а также серию сюжетов, связанных с воскресением. Матфей и Лука также, по-видимому, опирались на некое ходившее в народе собрание изречений Иисуса, которое среди ученых принято обозначать буквой Q (от немецкого слова Quelle, «источник»). Хотя у нас нет сохранившихся копий этого документа, мы можем строить умозаключения о его содержании, выбирая места, общие для Матфея и Луки, но отсутствующие в тексте Марка.
Эти три евангелия – от Марка, от Матфея и от Луки – в совокупности называются «синоптическими» (от греч. «синопсис» – «общий взгляд»), поскольку в них в большей или меньшей степени представлена единая хронология и последовательность событий жизни и служения Иисуса, которая во многом входит в противоречие с четвертым евангелием от Иоанна, написанным, по-видимому, уже в начале следующего столетия, между 100 и 120 гг. н. э.
Итак, мы рассказали о канонических евангелиях. Но они не единственные. Сейчас мы имеем доступ к целой библиотеке неканонических сочинений, написанных в основном во II–III веках и дающих совершенно иной взгляд на жизнь Иисуса из Назарета. К их числу относятся Евангелие от Фомы, Евангелие от Филиппа, Апокриф Иоанна, Евангелие от Марии Магдалины и множество других, так называемых «гностических», текстов, найденных в 1945 г. в Верхнем Египте, возле городка Наг-Хаммади. Хотя эти книги не были включены в то, что в конце концов стало называться Новым Заветом, их значение заключается в том, что они демонстрируют значительное расхождение мнений о том, кем был и что значил Иисус, даже среди тех, кто шел за ним, делил с ним хлеб, слушал его слова и молился вместе с ним.
В конечном счете, есть только два неопровержимых исторических факта об Иисусе из Назарета, на которые мы можем с уверенностью опираться: во-первых, Иисус был иудеем, возглавившим массовое движение в Палестине в начале I века н. э.; во-вторых, он был распят за это римлянами. Но в сочетании с нашими знаниями о беспокойной эпохе, в которую жил Иисус (а благодаря римлянам мы знаем о ней немало), эти два факта могут помочь нам создать его портрет, который, возможно, будет более исторически точным, нежели тот, что рисуют евангелия. Действительно, образ Иисуса, который получается в результате этого исторического упражнения – пылкий бунтарь, сметенный, как и все остальные иудеи, религиозно-политической смутой, воцарившейся в Палестине в I веке, – мало похож на образ доброго пастыря, культивировавшийся раннехристианской общиной.
Обратите внимание вот на что: распятие было видом казни, который римляне применяли почти исключительно к тем, кого обвиняли в подстрекательстве к мятежу. Табличка, которую закрепили над головой распятого Иисуса – «Царь Иудейский», – называлась titulus, и, вопреки распространенному мнению, эти слова не были насмешкой. Каждый преступник, висевший на кресте, получал такую табличку, на которой указывалось, за какое именно преступление он был распят. В глазах римлян преступление Иисуса заключалось в том, что он стремился к царской власти (то есть, это была государственная измена) – за то же самое казнили практически всех мессиански настроенных лидеров той эпохи. Согласно евангелиям, преступники, распятые на крестах по обе стороны от Иисуса, назывались lestai – «разбойники», что было самым распространенным римским словом для мятежников и повстанцев.
Три мятежника на холме, покрытом крестами; на каждом кресте – истерзанное и окровавленное тело человека, который осмелился не подчиниться воле Рима. Сама эта картина может бросить тень сомнения на евангельский образ Иисуса-миротворца, не затронутого политическими смутами эпохи. Попросту смешно думать о том, что лидер популярного мессианского движения, предвещавший наступление «царства Божьего» (и иудей, и язычник мог усмотреть за этими словами намек на восстание против Рима), мог остаться в стороне от революционной лихорадки, охватившей практически все иудейское население Палестины.
Почему же авторы евангелий шли на все, чтобы смягчить революционный характер идей Иисуса и его движения? Чтобы ответить на этот вопрос, нам прежде всего следует уяснить, что практически все евангельские рассказы о жизни и миссии Иисуса из Назарета были написаны после иудейского восстания 66 г. н. э., направленного против Рима. В этом году группа повстанцев, побуждаемых религиозным рвением, подняла остальное иудейское население на мятеж. Чудесным образом восставшим удалось освободить Святую Землю от власти римлян. Целых четыре года город Господа оставался в руках иудеев. Затем, в 70 г. н. э., римляне вернулись. После недолгой осады они ворвались внутрь городских стен и учинили жестокое насилие над жителями. Они убивали всех, кто встречался на пути, и завалили трупами Храмовую гору. Реки крови текли по мощеным улицам. Когда резня закончилась, солдаты подожгли Храм. Огонь распространился за пределы Храмовой горы, уничтожив дома крестьян, луга и оливковые деревья. Все вокруг пылало. Город был полностью опустошен: Иосиф Флавий писал, что не осталось никаких свидетельств о том, что Иерусалим был прежде обитаем. Десятки тысяч иудеев были убиты. Остальных вывели из города в цепях.
Трудно представить себе глубину той духовной травмы, которую нанесла иудейскому народу эта катастрофа. Изгнанные из земли, обетованной им Богом, вынужденные жить изгоями среди языческого населения Римской империи, духовные учителя второго столетия последовательно и умышленно отделяли иудаизм от того радикального мессианского национализма, который стал причиной злополучной войны с Римом. Тора стала центром иудейской жизни вместо Храма, и так появился средневековый (раввинский) иудаизм.
Христиане тоже чувствовали необходимость дистанцироваться от революционного духа, который привел к разорению Иерусалима, но не только потому, что это помогало ранней церкви отвести от себя гнев мстительного Рима, но и потому, что в условиях, когда иудеи превратились в изгоев, главным объектом церковной проповеди стали именно римляне. Так начался длительный процесс превращения Иисуса из иудейского революционера-националиста в миролюбивого духовного лидера, которого не интересовали земные материи. Это был Иисус, которого римляне могли принять и действительно приняли три столетия спустя, когда римский император Флавий Феодосий (ум. в 395 г.) превратил идеологию иудейского проповедника в официальную религию Римского государства и родилось то, что мы сейчас называем ортодоксальным христианством.
Эта книга представляет собой попытку восстановить, насколько это возможно, личность исторического Иисуса, такого, каким он был до христианства: политически сознательного иудейского революционера, который две тысячи лет тому назад ходил по просторам Галилеи, собирая вокруг себя сторонников установления царства Божьего, но чья миссия провалилась, когда, после провокационного въезда в Иерусалим и дерзкого нападения на храм, он был арестован и казнен римлянами за подстрекательство к мятежу. Также в ней идет речь о том, как, после неудачной попытки Иисуса установить царство Божие на земле, его последователи по новому истолковали не только миссию и личность самого Иисуса, но и саму природу и понятие мессии.
Найдутся те, кто сочтет такое начинание напрасной тратой времени, полагая, что Иисус как историческая личность утрачен нами безвозвратно и восстановить эту утрату невозможно. Давно прошли пылкие времена «поисков исторического Иисуса», когда ученые уверенно заявляли о том, что новые инструменты и методы исторического исследования позволят открыть тайну подлинной личности Иисуса. Реальный Иисус больше не имеет значения, утверждают эти ученые. Вместо этого нам следует сосредоточить внимание на единственном Иисусе, который доступен для нас – на Иисусе Христе.
К счастью, писать биографию Иисуса из Назарета – несколько иное дело, нежели писать биографию, например, Наполеона Бонапарта. Задача чем-то похожа на составление большой головоломки, при наличии в руке всего лишь нескольких кусочков: у исследователя нет иного выбора, кроме как заполнять недостающие участки на основе своих самых удачных и аргументированных догадок о том, как должна выглядеть картина в целом. Великий христианский теолог Рудольф Бультман любил говорить, что поиски исторического Иисуса – это, в конечном счете, внутренние душевные поиски. Исследователи склонны видеть в Иисусе то, что они хотят видеть. Слишком часто они видят самих себя – свое собственное отражение в образе Иисуса, который они сами и сконструировали.
И все же этих самых удачных и аргументированных догадок может быть достаточно для того, чтобы, по меньшей мере, поставить под вопрос наши основные допущения об Иисусе из Назарета. Если мы пропустим утверждения евангелистов через горнило исторического анализа, мы сможем очистить тексты от литературных и теологических украшений и выковать более точный портрет исторического Иисуса. И действительно, если мы помещаем фигуру Иисуса в социальный, религиозный и политический контекст эпохи, в которую он жил (а это было время медленно разгоравшегося бунта против Рима, которому было суждено навсегда изменить веру и культовую практику иудаизма), его биография, в известном смысле, пишет себя сама.
Иисус, который появляется в процессе этого, возможно, окажется не совсем тем, которого мы ожидали увидеть; это определенно будет не тот Иисус, которого знает большинство современных христиан. Но, в конечном счете, это единственный Иисус, к которому мы можем прийти с помощью исторических методов.
Все остальное остается делом веры.