Часть 2
Юность всегда сон, особая форма безумия.
Глава 9
Ничто не может подготовить непосвященных к подлинному Нью-Йорку. Сколько бы Скотт ни рассказывал мечтательно о Манхэттене, о Бродвее и Ипподроме, о готическом величии здания Вулворт – самого высокого здания в мире! – сколько бы ни уверял, что у этого города есть душа, что он сам себе закон, все это не смягчило моего состояния, близкого к шоку, когда я впервые вышла из поезда на вокзал Пенсильвания.
Последнюю часть пути мы с Марджори преодолели ночью. У нас было просторное купе с удобными полками для сна, но мне все равно снились странные сны. В самом ярком из них я умела летать. Парила над огромными полями сиреневого индейского табака, повторяя раз за разом «лобелия инфлата», и боялась, что не успею на экзамен по ботанике. Я взмывала над невероятно высокими соснами, которые чуть царапали мои обнаженные груди и живот нежным эхом прикосновения. Чтобы взлететь, достаточно было встать на цыпочки, раскинуть руки и, согнув колени, подпрыгнуть вверх. Один маленький прыжок, и я свободна. Теплый воздух плескался вокруг меня, словно успокаивающая вода в ванной.
Утром я проснулась в растерянности и так и не избавилась от этого чувства.
Из-за трехчасовой задержки где-то в Нью-Джерси, к тому времени, когда поезд прогрохотал через тоннель под рекой Гудзон и остановился на вокзале Пенн, до свадьбы оставался всего час, и мы уже опоздали на встречу со Скоттом и священником.
Мы вышли на огромную платформу, залитую солнечным светом, сочащимся сквозь стеклянную крышу, и замерли в немом восхищении. Мимо нас струился поток пассажиров. Меня завораживали стальные подпорки, поднимающиеся вверх, вверх и вверх – к стеклянным панелям и ослепительно-голубому небу за ними. Стеклянный потолок, от которого нас отделяло, должно быть, больше сотни футов, был аккуратно разделен красивыми стальными арками на прямоугольные панели. В Монтгомери есть несколько внушительных зданий, но они даже близко не могли сравниться с этим.
Все еще глядя вверх, я потянула Марджори за рукав.
– Тебе за завтраком не попадался пузырек с надписью «Выпей меня»?
– Я не заметила никаких пузырьков… А, ты хочешь сказать, как в «Алисе в Стране чудес»?
– Мм, – невнятно ответила я, оглядываясь. – Спорим, где-то здесь есть белый кролик?
– Похоже на гигантскую теплицу.
– Похоже на небесный автопарк. Такое место могли построить только ангелы, тебе не кажется?
Вслед за последними из наших попутчиков мы поднялись по лестнице в зал, где пространство разворачивалось – распахивалось, будто взрываясь, – в самый большой атриум, какой я когда-либо видела или могла вообразить. Повсюду металл, стекло, арки… Потолок, казавшийся бесконечным, мог бы укрыть под собой целый городок. От великолепия кружилась голова.
– Все механизмы в моей голове вращаются с дикой скоростью и разлетаются на пружинки, – призналась я.
Марджори только кивнула. Мгновение спустя она взяла себя в руки и сказала:
– Нужно было позволить Тутси и Ньюману, чтобы встретили нас.
Мне тоже было не по себе, но я знала: худший способ усугубить ситуацию – это поддаться на беспокойство Тутси.
– Скотт говорит, взять такси довольно просто. Сюда приезжает столько туристов, что таксисты дни напролет стоят здесь в очереди.
– Это просто только когда не чувствуешь себя Алисой в Стране чудес. Одно это здание могло бы быть целым городом.
Марджори подошла к шикарно одетой женщине и спросила, как быстрее пройти на стоянку такси.
– Через главный зал ожидания, – ответила та, бросая взгляд на огромные часы за спиной у Марджори. – Вы увидите выходы – там есть таблички – и снаружи будет очередь на такси. Вы, наверное, здесь впервые?
– Да. Моя сестра венчается в соборе Святого Патрика в полдень.
Брови женщины взлетели едва ли не до линии волос, и я подумала, может ли она как-то понять, что я не католичка.
– Мой жених уладил все со священником, – подала я голос.
Она озадаченно посмотрела на меня и затем обратилась к Марджори:
– Что ж, поверните налево или направо. Как только окажетесь в главном зале – не тратьте полдня, чтобы пробиться на Седьмую. И я бы на вашем месте поступила так: назовите таксисту адрес с самым скучающим видом, будто вы уже с полсотни раз это делали. Если он решит, что вы приезжие, – не отпустит, пока не объедет весь город.
Мы последовали ее совету: вышли из атриума и прошли по коридору в главный зал ожидания. Даже размер коридора не укладывался в голове – тридцать футов в ширину и пятьдесят в высоту, сплошные каменные своды и ответвления других коридоров. Мы словно оказались во сне, еще более странном, чем те, что снились мне этой ночью. Я была Алисой или Джеком, который, устав карабкаться по бобовым стеблям, на этот раз решил путешествовать поездом. Это чувство только усилилось, когда мы оказались на лестнице, спускающейся к залу ожидания.
Просторный, залитый солнцем зал был покрыт куполом – я и предположить не могла, насколько высоки потолки – и сложен из огромных блоков розового камня, такого же, что и в нижних стенах атриума. Он был никак не меньше футбольного поля. Прямо сквозь него проходил ряд фонарей, которые казались до смешного маленькими в этом гигантском пространстве. В дальнем конце зала виднелись огромные полукруглые окна из квадратных стеклянных панелей. Во все четыре стороны поднимались лестницы.
– Даже в самых безумных фантазиях… – начала я.
– Уже двенадцатый час, – перебила меня Марджори. – Нам нельзя задерживаться. Налево или направо?
– Как ты можешь быть такой практичной?
– У тебя важное событие!
– Скотт поймет, если мы опоздаем по такой причине. В конце концов, все это – часть предложения, которым он выманил меня из Монтгомери.
Мы вошли в зал и уже направлялись к лестнице, ведущей к выходу, когда я снова остановилась.
Я запрокинула голову, чтобы увидеть потолок с этой точки. Кто вырезал все эти шестиугольники, концентрически сходящиеся к центру, которые покрывали весь потолок? Кому хватило таланта вытесать эти гигантские колонны? Как он это сделал? Где мастера нашли достаточно рабочего места, чтобы выбить коринфские завитки и листья, украшающие капители колонн?
Если бы Марджори не взяла меня за руку и не сказала: «У тебя свадьба всего через час, не забыла?» – я бы, возможно, легла прямо на пол, чтобы сполна насладиться зрелищем.
О, а что ждало нас снаружи! Здания, люди, шум моторов, свист и голоса, суета автомобилей, проносящихся мимо нас! Я бросила взгляд на сестру, она казалась напуганной.
– Возможно, я никогда отсюда не уеду, – рассмеялась я.
На пути к кварталу, где находился собор Святого Патрика, я пожирала глазами каждое высокое здание и каждую соблазнительную витрину. А когда показался сам собор, у меня захватило дух от его замысловатых витражей – изысканных произведений искусства.
Но когда перед нами оказались двери и шпили, мои глаза наполнились слезами. Я никогда не видела здания настолько изысканного и безмятежного одновременно. Этот образ – сложная архитектура, изящные, резные башни с замысловатыми узорами, возвышающиеся над улицей, состоящие из шпилей поменьше, на каждом из которых был крест… Я просто не могла нормально вдохнуть.
Сама мысль о том, чтобы выйти замуж в этом соборе, казалась ошеломляющей, но в то же время логичной, ведь и наш союз был необыкновенным. Скотт не обычный жених. Но как же ему удалось организовать такое?
Тротуар заполонили туристы, прогуливающиеся вокруг собора.
– Интересно, – произнесла Марджори, – здесь всегда так или это потому что завтра Пасха?
Я заметила Скотта на вершине широких ступеней – он ждал в компании Тутси, Ньюмана и двух незнакомых мужчин – и выскочила из машины еще до того, как Марджори открыла сумочку, чтобы достать деньги. Скотт сбежал вниз на тротуар и сгреб меня в объятия.
– Моя дорогая девочка, невеста моя! У нас получилось, мы прорвались! Ты можешь в это поверить? Что ты думаешь?
– Это чудесно! – Я отстранилась и улыбнулась ему. Его глаза стали совсем зелеными и искрились радостью и гордостью. – Ты только посмотри на себя. Мой муж – писатель.
Он расцвел.
– Мне сказали, продано уже почти десять тысяч. И рецензии пока что чертовски хорошие. Некоторые критики даже называют мою работу гениальной. Они ставят меня в один ряд с Байроном и Киплингом! – Его голос чуть сорвался: – Здесь, сейчас, с тобой я на вершине мира.
– Я так счастлива за тебя, милый.
– Это все благодаря тебе. – Он расцеловал мои руки. – Потому что я должен был получить тебя.
Марджори присоединилась к нам, и все остальные тоже спустились на тротуар.
– Святой отец, – обратился Скотт к священнику, – хочу представить вам мисс Зельду Сейр и ее сестру Марджори Бринсон. Дамы, это отец Мартин. Сегодня он окажет нам эту честь.
– Я в восхищении, дамы.
– Рада познакомиться.
Я прищурилась, чтобы лучше рассмотреть портик со сводчатой крышей, увенчанный двумя каменными шпилями, расположенными друг за другом. Всюду, куда дотягивался взор, шпили устремлялись прямо в небеса. Наверное, такой и была задумка.
– Это самая удивительная церковь, какую я когда-либо видела, – призналась я, все еще не опуская глаз. – Сколько же на ней крестов, как вы думаете? – Я снова посмотрела на священника и улыбнулась. – Она потрясающая. Я ощутила внезапное желание перейти в католичество.
– Полагаю, это можно организовать.
– Нам сказали, – подал голос Ньюман, – что высота самого высокого шпиля – триста тридцать футов.
– Практически дверь в небеса, – пошутила Тутси, обнимая меня. – Ты просто светишься, сестричка.
На мне был костюм цвета вечернего неба, к которому я приколола белую орхидею, заказанную Скоттом у флориста в Монтгомери. Мне сказали, что она продержится ночь. И она продержалась. Моя шляпа была сшита из той же ткани, что и костюм, и украшена серой кожаной лентой с серебряной пряжкой. Я надела туфли в тон и чувствовала себя, как я сказала Элеанор, когда примеряла костюм, «настоящей леди – и это самый лучший образ, который мне доводилось примерять в своей жизни».
Скотт обернулся к мужчине, стоящему рядом с ним.
– А этот парень – Ладлоу Фаулер.
Ладлоу кивнул Марджори и взял меня за руку.
– Знаете, Фитц только о вас и толкует. Слава Богу, вы наконец-то здесь. Может, теперь он прекратит докучать нам и вместо этого прожужжит вам все уши про ребят из Принстона.
– Можно подумать, на вашу шайку стоит тратить дыхание, – усмехнулся Скотт.
– Теперь нужно дождаться только Тильду с Джоном, – объявила Тутси. – Со всеми этими приготовлениями в последнюю минуту остается только надеяться, что она не перепутает дни и придет сегодня, а не в понедельник.
Скотт посмотрел на часы.
– Нужно было отправить за ними машину. – Он повернулся ко мне. Сейчас он чем-то напоминал жеребца на скачках, ждущего, когда прозвучит сигнал к старту. – Магазин «Скрибнерс» всего в двух кварталах отсюда. Жду не дождусь, когда я покажу тебе книгу. Если хочешь, можем отправиться туда сразу после церемонии.
– Да, конечно, мне не терпится ее увидеть.
– Вы двое! – воскликнула Тутси. – У вас сегодня свадьба!
– Сегодня у нас все, – отозвалась я.
До полудня оставалось десять минут.
– Нужно заходить внутрь и занимать места, – сказал Скотт.
– Я останусь на посту и буду высматривать их, – предложил Ньюман.
– Тогда если они опоздают, – возразила Тутси, – ты тоже все пропустишь. Глупости. Пойдем.
Отец Мартин провел нас сквозь высокие деревянные двери. Внутри собор оказался необъятным и таким прекрасным в своей архитектуре и отделке, что я не знала, куда и смотреть.
Длинная ровная полоса мрамора цвета ванили плавно вела нас вперед к величественному алтарю. От вершин стофутовых колонн изящными каменными лепестками расходились светлые полукружья арок. Между колоннами тянулись бесконечные ровные ряды скамей из полированного дерева. Почти все они были переполнены.
– Все эти люди… Они ведь собрались не на наше венчание? – прошептала я.
– Нет, – ответил Скотт. – Мы будем венчаться в ризнице, ведь ты не католичка. А здесь скоро начнется полуденная месса.
Сходящиеся под прямыми углами потолочные своды напомнили мне череду цветов пуансеттии. Под потолком узкие стены были прорезаны витражами с изображениями библейских сюжетов. Под ними по обе стороны зала, если этот простор можно было назвать залом, тянулись еще большие витражи, ярко сияющие в лучах полуденного солнца. С колонн и из углов на прихожан взирали статуи, должно быть, великих римлян. Их классические скучающие позы будто говорили, что они выше всего того, что впечатляет смертных, и что-то сто2ящее можно увидеть лишь на небесах.
Каждая поверхность, будь то каменные стены или потолок, деревянный балкон или скамьи, воплощала художественный образ. В религии ли дело – выражении, скажем, триумфа Господа? Или просто такое католичество в Нью-Йорке? А может, во всех величайших городах мира есть такие соборы…
Впервые в жизни края моего сознания коснулась безграничность нашего мира, во всех уголках которого в любое мгновение можно было найти и унылые заурядные жизни, и яркие, как моя собственная. Кто знает, сколько в мире вокзалов Пенсильвания и соборов Святого Патрика. Если Нью-Йорк подарил мне эти сокровища в первый же час после моего приезда, что ждет меня дальше? Какую музыку я открою для себя? Какие танцы? Какие книги? Какие пьесы? Этот город и, должно быть, весь мир были переполнены красотой и искусством, о каких я и помыслить не могла. И вот я стою в их восхитительном воплощении, собираясь выйти замуж за мужчину, который только что добавил к этому собранию свое собственное произведение.
В центре зала я остановилась и медленно повернулась на месте, чтобы впитать в себя окружающую красоту.
– Жаль, мама этого не видит, – вздохнула Марджори.
– Наши родители говорят, что они слишком стары для таких дальних путешествий, – объяснила Тутси отцу Мартину. – Уверена, родители Скотта тоже хотели бы сейчас быть с нами.
– Несомненно, – согласился священник.
– Здесь можно уместить целый аэроплан! – воскликнула я.
– Действительно, – ответил отец Мартин. – Мы рассматривали такую возможность – сдать помещение правительству, если понадобятся средства на ремонт.
– Но сегодня здесь аншлаг, – заметил Скотт.
Тутси кивнула.
– Полагаю, они прознали, что сегодня здесь женится мистер Ф. Скотт Фицджеральд, – подмигнула она.
Я ущипнула ее за руку.
Ризница оказалась небольшим, но роскошным помещением, отделанным резным деревом и хрусталем. Здесь дышалось легче, здесь я могла снова полностью отдаться мыслям о том, зачем мы все собрались в этот день. Мыслям о Скотте. В своем темно-сером костюме (я никогда не видела на Скотте так ладно скроенного костюма!) он казался невероятно красивым и утонченным. Он был тем, кем когда-то собирался стать, и я сказала себе, что никогда больше не усомнюсь в нем.
– Уже почти пора, – священник жестом пригласил нас встать.
Я взглянула на Тутси и спросила:
– Тильда не появилась?
Тутси покачала головой.
– У отца Мартина весь день расписан. Давайте начинать, – предложил Скотт.
– Но она так расстроится, что все пропустила, – возразила Марджори.
– Мы рискуем прождать весь день. – Скотт посмотрел на меня, и я кивнула. – Начинайте, святой отец. Мы готовы.
С Тутси возле меня и Ладлоу Фаулером возле Скотта мы выслушали все слова священника, которые нужно произнести, чтобы церковь и государство признали наш брак законным. Речь священника лилась, не оставляя на мне следов. Я не отводила взгляда от глаз Скотта. В них я видела счастье, гордость, надежду и любовь, которых мы оба так жаждали с той самой июльской ночи два года назад.
– Давай. – Тутси толкнула меня локтем.
– А-а… да. Да, я согласна.
Под аплодисменты нашей маленькой публики мы обменялись простыми кольцами и сладкими поцелуями. Дверь распахнулась, и молодой человек пропустил в комнатку Тильду и Джона.
– Ты все пропустила, – сказала я, подходя к сестре, чье свободное платье и просторное пальто хорошо скрывали беременность. Хотя, конечно, сам факт, что она выбрала эту одежду, был весьма красноречив.
Я положила руку ей на живот и спросила малыша:
– Это ты их задержал?
– Это все поезд. – Тильда накрыла своей ладонью мою. – По счастью, качка только убаюкивает малыша. Он вырастет настоящим акробатом.
Джон сжал мое плечо:
– Так он сделал тебя честной женщиной?
– Да, представляешь? – воскликнула я.
К нам подошел Скотт.
– Все говорили, что этому не бывать, но посмотри, я счастливая замужняя женщина, – смеялась я.
– У которой назначена встреча у «Скрибнерс», – прошептал Скотт мне на ухо. – А затем и в «Билтморе».
– Ай-ай-ай, – прошептала я.
Тильда огляделась по сторонам:
– Церемония получилась чудесной?
– Все прошло очень быстро. Слушай. – Я заговорила басом, изображая священника: – Мы собрались здесь в этот прекрасный день перед лицом Божьим, чтобы удостовериться, что эти чокнутые ребята не отправятся к дьяволу… – Тут я поцеловала Скотта так же, как только что сделала в завершение церемонии. – Что Бог соединяет, в то шайке сестер не вмешаться. И, – добавила я обычным голосом, – теперь нам пора бежать.
– Как, детка, ты просто уходишь, и все? – воскликнула Марджори.
– Я бы хотел посмотреть на книгу, – сказал Ньюман.
– Тогда купи себе экземпляр, – откликнулась Тутси. – Только потом. Пусть это будет их собственным приключением. К тому же нам нужно покормить бедняжку Тильду – наверняка она умирает от голода.
– Спасибо. – Я обняла Тутси.
Тильда заметно приуныла:
– Было бы здорово, если бы вы пообедали вместе с нами. Тутси, почему ты не помогла им что-нибудь организовать?
– Они не хотели устраивать шумиху.
– Мы навестим вас после медового месяца, – сказал Скотт.
Я кивнула.
– Ну, нам пора. Наобщайтесь хорошенько. Марджори, забери один экземпляр книги домой, для судьи, хорошо? Я всем вам напишу. До встречи!
Мы со Скоттом дошли до магазина «Скрибнерc» рука об руку. Я так загляделась на город вокруг, что даже не заметила, что мы на месте, пока Скотт не притянул меня за руку к витрине магазина.
– Вот она.
Все книги в витрине стояли по одному экземпляру. Однако книги Скотта были сложены в целую пирамиду, которая занимала почти все место. Табличка перед пирамидой гласила:
«В свои двадцать три года мистер Ф. Скотт Фицджеральд стал самым молодым писателем, чей роман опубликован издательством “Скрибнерс”».
– Это правда? – спросила я.
Скотт кивнул.
– Это книга моего мужа! – проорала я, указывая на витрину. Случайный прохожий улыбнулся.
Я повернулась к Скотту и сказала, теперь уже только ему:
– А это мой муж.
Глава 10
В отеле «Билтмор», на пути к нашему номеру, я не удержалась и провела рукой по всей длине отполированных медных перил, по каждому позолоченному столику, каждой вышитой спинке стула. Я была в восторге от медных пуговиц на форме лифтера. Я была в восторге от лифта. После легкого обеда в роскошной столовой меня привели в восторг три бутылки контрабандного шампанского, ожидающие нас в нашем люксе – их прислали друзья Скотта по Принстону, с которыми мне предстояло познакомиться во вторник вечером.
Сполна навосторгавшись шампанским (и его пузырьками, и его ароматом), я отдала должное широкой кровати, на которой можно было заниматься любовью, ложась как угодно и двигаясь в любом направлении. Все это было намного грандиозней, чем жизнь, которую рисовал мне Скотт. Я предвидела много хорошего, но это выходило за всякие пределы.
– Мы богаты? – спросила я.
– Мы неудержимы.
В воскресенье мы спали допоздна, потом нежились в постели. Заказали на завтрак кексы, фрукты и сливки в номер, днем вместе поплескались в мраморной ванне, а вечер провели на Бродвее. Первым делом поужинали в крошечной закусочной на Сорок третьей улице, затем, как Скотт и обещал, отправились на «Безумства» Зигфельда в театре Нового Амстердама. К тому времени, когда мы заняли места и занавес уже поднялся, открывая удивительные декорации, еще более удивительных артистов и самые удивительные шикарные, расшитые бисером, пайетками и перьями, сияющие, сверкающие костюмы девушек Зигфельда, я могла только потрясенно смотреть, улыбаться и дивиться собственной безумной удаче, которая столкнула нас со Скоттом и привела в конце концов сюда.
В понедельник мы запаслись холодной курицей и устроили пикник в Центральном парке. Статуи, изысканные мостики, выложенные цветной плиткой тоннели – все это оказалось для меня неожиданностью.
– У них даже парки такие? – без устали спрашивала я, пока мы прогуливались по дорожкам, по мосткам и вдоль прудов.
Эта фраза превратилась в нашу собственную шутливую присказку. Мы поели на залитых солнцем ступенях террасы Бетесда рядом с «Водяным ангелом», дружелюбной статуей-фонтаном в центре широкого мелководного пруда. У ног ангела расположились четыре херувима, которые, по словам Скотта, олицетворяли Здоровье, Мир, Умеренность и Чистоту. Я рассмеялась.
– Первые два едва ли имеют значение, если нужно соблюдать последние.
– Умница девочка! – ухмыльнулся Скотт.
Во вторник я впервые по-настоящему осознала, что значит быть женой Ф. Скотта Фицджеральда.
Мы едва успели одеться, как в дверь номера постучали. Когда в субботу Скотт упомянул, что в понедельник на час назначено его первое интервью с журналом, выбранное время показалось мне вполне разумным. Тогда мы еще не понимали, что каждую ночь засыпать будем только к рассвету. Соблазн нью-йоркских развлечений оказался непреодолим. Если бы можно было выжить без сна вообще, мы бы с радостью отказались от него.
– Я могу предстать на людях? – спросил Скотт.
Стук в дверь повторился.
– Иду! – крикнул он.
Я поправила ему галстук и поцеловала Скотта.
– Не переживай.
– И не думал. Он выпускник Принстона.
Скотт открыл дверь, за которой оказался Джим Эллис, лысеющий мужчина лет тридцати, с мягким круглым лицом и собачьими глазами. Коричневый пиджак был тесен ему в плечах и на талии, рукава задирались, открывая потертые манжеты. Складывалось впечатление, что костюм сел после стирки, или его владелец располнел, или, быть может, он просто одолжил его в последний момент у соседа или коллеги. Эллис писал заметки для журнала, о котором я никогда не слышала. Какой-то новый таблоид, как объяснил мне Скотт.
Эллис пожал Скотту руку:
– Спасибо, что согласился поговорить со мной. Нашим читателям не терпится узнать реального человека, сотворившего чудо, отражаемое на страницах книги.
– Буду рад.
Скотт провел его в гостиную и кивнул на стул слева от меня, на который послушно опустился наш гость. Я улыбнулась ему, карьера Скотта зависела от него не меньше, чем от самого Чарлза Скрибнера.
– Джим Эллис, хочу представить тебе мою очаровательную вот уже три дня как жену, Зельду Фицджеральд.
«Зельда Фицджеральд! Как странно это звучало для моих ушей!»
Я положила ногу на ногу, обнажив колено, и наклонившись, протянула ему руку.
– Рад знакомству. – Эллис вспыхнул и быстро, смущенно сжал мою ладонь, прежде чем снова обернуться к Скотту. – Поздравляю с женитьбой.
Я знала таких людей, как Эллис. По моему опыту все мужчины делились на два типа. Первые хоть невзрачны или бедны, всегда были готовы хотя бы попытать удачи с симпатичной девушкой. Вторые всегда смотрели на первых с завистью. Эллис принадлежал ко второму типу. Он, вероятно, не был женат, а если был, то, по моему недоброму предположению, на девушке еще более неуверенной в себе, чем он сам. Подобные пары населяют мир целой расой невыразительных, скучных людей, которых на вечеринку приглашают только из жалости, желая на время вырвать их из повседневного уныния.
Пока Скотт устраивался в кресле, Эллис вытащил блокнот и раскрыл его на странице, уже испещренной заметками. Он показал на книгу «По ту сторону рая», лежащую на столе между ним и Скоттом.
– Должен сказать, я читал твой роман и полностью согласен с «Таймс»: «Эта книга описывает повседневную жизнь так называемых «универсиантов» настолько блестяще, насколько это вообще возможно в этом жанре». Я готов подписаться под каждым словом.
Скотт благодарно кивнул.
– Меня всегда особенно интересовала университетская жизнь моих однокашников.
– Хотел бы я, чтобы моя университетская жизнь больше походила на ту, которую слухи приписывают тебе.
– Не могу в это поверить! Уверена, вы просто были разумным парнем, – встряла я.
Он бросил на меня быстрый взгляд. Теперь покраснели и его уши.
Он снова обратился к Скотту:
– Как, наверное, пьянит это ощущение – получить печать одобрения от «Таймс», когда тебе всего двадцать три, и это твоя первая книга… – Эллис с нескрываемой завистью покачал головой.
– Впечатляет, правда? – прокомментировала я.
– О, спасибо, дорогая.
Затем Эллис спросил его, насколько судьба главного героя, Эмори Блейна, отражает жизнь самого Скотта.
– В какой-то степени, – ответил Скотт. – Я создал для этого персонажа альтернативный вариант моей собственной жизни.
– То есть Блейн – это альтер-эго?
– Довольно наивное альтер-эго, да.
– Ну конечно, это логично. Ты бы не смог так мудро подметить некоторые моменты, если бы сам был им.
Скотт просиял.
– Теперь, – продолжил Эллис, – давайте перейдем к женщинам в романе…
– Это роман о девушках-эмансипе. Тебе знаком этот термин? Так называют независимых девушек современных нравов. Это история о феминистках для философов.
Эллис кивнул и сделал пометку в блокноте.
– А та эгоистичная девушка, которая разбила ему сердце, – Розалинда. Она… – Он снова бросил на меня взгляд.
– Какое-то сходство есть, это правда, – вмешалась я. – Но как видите, я все-таки вышла замуж за моего Эмори.
– Но только после того, – добавил Скотт, – как ее Эмори доказал, что его перспективы куда блистательней, чем у нашего бедного героя. – Он ткнул пальцем в книгу. – Зельда привыкла к другому уровню жизни, уровню, который я смог обеспечить ей только сейчас. Она не хотела выходить за меня, пока я не доказал, что могу построить свою жизнь, и не обзавелся долларом-другим на счету.
– Вообще-то, все было не совсем… – забормотала я.
– Дорогая, – перебил Скотт, раскрывая портсигар и снова захлопывая его, – не могу поверить, но у меня закончилось курево. Можешь заказать мне еще, пока я закончу с мистером Эллисом?
– Прости?.. – переспросила я, сбитая с толку его вмешательством.
– Сигареты. Тебе что-нибудь заказать, Эллис?
– Если у них есть сэндвичи с ветчиной… Я не успел пообедать.
– Конечно, – ответила я. – Но я только хотела пояснить, что не…
– Никто не будет думать о тебе хуже из-за того, что ты заставила меня подождать, дорогая. Женщины должны быть практичными.
Я встала и тоном, подходящим моему предполагаемому персонажу, прохладно осведомилась:
– Может быть, мне просто сходить и самой найти коридорного?
Оба мужчины промолчали, но, пересекая комнату, я чувствовала на себе их взгляды. Открывая дверь, я услышала, как Скотт говорит:
– Девушки-эмансипе… Они как скаковые лошади.
Я с грохотом захлопнула за собой дверь.
«Пошли они к черту! – подумала я. – Пусть ищут себе другую собачку, чтобы приносить добычу».
Когда я вернулась через полтора часа, Эллиса уже не было, а Скотт сидел на полу, окруженный десятком газетных вырезок. На столе неподалеку лежал раскрытый почти полный портсигар.
– Ты сказал, у тебя закончились сигареты!
Он встал и подошел ко мне.
– Это была уловка, чтобы ты перестала пытаться исправить мою историю. Я не хотел, чтобы ты потушила интерес Эллиса. Ты видела, как он на тебя смотрел? Для него ты и есть Розалинда. Если в будущем кто-то заговорит о твоем сходстве с ней, не придирайся к мелочам, играй свою роль. Будь Розалиндой! Они на это надеются.
Я взяла сигарету, прикурила у него, затянулась и медленно выдохнула.
– Но я же не она! Для начала, она не южанка ни на йоту. Она – часть нью-йоркского общества, а я уж точно нет.
– Художественное допущение. – Он отмахнулся.
– И она жеманная гордячка, скажешь, нет?
– Почему? Потому что не пошла наперекор желаниям семьи и предпочла Эмори богатого человека? Она практичная. Можно сказать, расчетливая. Это не обязательно недостатки. Все зависит от ситуации и оттого, как воплощаются эти качества.
– Ты хочешь, чтобы люди считали меня такой? Эгоистичной? Расчетливой?
– Любой, кто знаком с настоящей тобой, знает, что ты добра, щедра и умна. Самая популярная девчонка в высшей школе Сидни Ланьера – это несомненно. А какая разница, кем тебя считают газеты и журналы? Или меня, если уж на то пошло? Это же реклама. Дай публике то, что она хочет, и люди раскошелятся.
– И при этом будут верить, что заполучили от нас сентиментальное признание. Я-то думала, ты хотел, чтобы твою книгу судили не по обложке.
– И именно так ее судили большинство тех, чье мнение имеет значение. Сама посмотри, – он кивнул на газетные вырезки. – Это самые свежие рецензии – за эти выходные. Мне прислал их агент. И они отличные. – Его голос сорвался. Скотт прочистил горло и продолжил: – Макс Перкинс всегда смотрел в будущее, и он с честью выдержал испытание.
– Это ты с честью его выдержал, – возразила я, смягчившись. – Ты всегда знал, о чем говоришь. Это умная, смешная и мудрая книга, Скотт, и ты заслужил все, что получил.
– Мы заслужили. Многие диалоги я взял прямо из твоего дневника.
– Ты вложил мои слова в уста персонажа, на которого я никогда не буду походить. Это добавляет пикантности. Какой-то волшебный фокус, правда? Но это сработало, спору нет.
– Сработало и привело нас сюда.
Я подошла к окну.
– Никогда бы не подумала. Даже представить такого не могла. – Я снова повернулась к нему. – А ты потрясающий.
Он пожал плечами, отмахиваясь от комплимента, но по улыбке было ясно, что ему приятно.
– Теперь весь вопрос в продажах. Популярность означает, что мы можем продолжать пить шампанское, – он с хлопком открыл бутылку, – и носить бриллиантовые часы, и, – он постучал пальцем по конверту на столе, – ходить по вечеринкам вроде сборища у Джорджа Джин Натана в следующую пятницу.
– Очередной юный наследник из Принстона?
– Боже упаси. Он – одна из самых видных фигур в городе, редактор «Сливок общества», к тому же писатель и театральный критик высшей пробы. Он знаком со всеми. Со всеми. И он хочет, чтобы мы были у него на вечеринке.
Я вспомнила «Сливки общества», первый из крупных журналов, в котором опубликовали рассказы Скотта. Тогда я не понимала, какое огромное значение имела эта сделка: ведь публикация рассказа не дала Скотту нужного толчка, когда он все силы бросал на публикацию романа и поиски новой работы. Но это первое легкое дуновение превратилось в ураган, который теперь принес ему все. Рецензии в газетах по всей стране. Книги, разлетающиеся с прилавков в мгновение ока. Новые рассказы, опубликованные в новых изданиях. Стабильный доход. Свадьбу в соборе Святого Патрика. Роскошный номер в «Билтморе». Репортеры, жаждущие получить интервью…
– Натан хочет, чтобы ты был у него, – возразила я.
– В приглашении сказано – мистер и миссис Скотт Фицджеральд. И, сдается мне, по такому случаю тебе необходимо новое платье.
– Хочешь сказать, твоей Розалинде нужно новое платье. – Я ступила на диван, перешагнула на него, снова забралась. Раскинув руки, чтобы не потерять равновесие, аккуратно прошлась по спинке. – В Монтгомери было проще. Мне нужно было просто оставаться собой.
– Но ведь ты оставалась собой, играя разных персонажей на сцене, правда?
Я спрыгнула на подушку.
– Наверное, ты прав. Так что…
– Так что если мы воплотим в жизнь мой план, то будем просто играть свои роли. Так же, как на «Безумном балу» в этом году. – Скотт протянул мне бокал шампанского. – Только на этот раз роли мы напишем сами.
Глава 11
Вечером мы ужинали в «Каскаде» на последнем этаже «Билтмора». Хотя крышу не открывали, потому что на улице было слишком холодно, мы сошлись во мнении, что от одной этой возможности захватывало дух. Здание было настоящим чудом. Все в Нью-Йорке было чудом, включая Скотта, ведь он ухаживал за мной, как за принцессой, в которую я когда-то играла. Утром фрукты со взбитыми сливками в номер. Днем – поход по магазинам и парикмахерский салон. Ужин на верхнем этаже роскошного отеля. После – танцы под музыку в исполнении первоклассного оркестра. И шампанское. Реки шампанского. Накануне вечером я сказала Скотту:
– Спорим, мы скоро и писать будем с пузырьками.
Мы занимались любовью при каждой возможности. Быстро и яростно между мероприятиями, лениво, когда времени было полно. Вечером чистили зубы, склонившись над одной раковиной. Мы говорили друг с другом из туалета. Брак нам очень подходил, несомненно.
Пока официант убирал наши тарелки, Скотт рассказал, что интервью с Эллисом подало ему новую идею и он хочет обсудить ее с издателем.
– Я хочу написать вымышленное интервью, которое можно будет поместить в «Таймс» или «Трибюн». Тогда нам не придется ждать, пока газеты решат, чтобы это сделал кто-нибудь другой.
– Вымышленное интервью? Значит, новая порция альтер-эгоизма.
– Что-то вроде того. Я еще не продумал его… но есть несколько мыслей.
Я почти видела, как эти мысли роятся у него в голове, и со смехом наблюдала, как он вытащил записную книжку и сделал несколько быстрых заметок.
– У меня тоже есть некоторые мысли, – заговорщицки произнесла я, и тут пришлось прерваться, потому что принесли крем-брюле.
Скотт посмотрел на меня и, поняв намек, ухмыльнулся.
– Мы отменная парочка, верно? – спросил он официанта.
– Истинно так, сэр. Вообще-то, пара за одним из столов только что спрашивала, не знаменитости ли вы с афиши на Бродвее.
– Которая пара?
– Вон те, в очках, – официант кивнул на мужчину и женщину средних лет за несколько столиков от нас.
Скотт встал и под нашими с официантом взглядами направился прямо к ним. Он склонился и начал оживленно что-то говорить. Они засмеялись, он засмеялся и вытащил ручку из нагрудного кармана. Снимая колпачок, Скотт, должно быть, сказал что-то, что заставило их посмотреть на меня с одобрительными улыбками. Я любезно помахала им, будто такое со мной случалось постоянно.
Скотт взял салфетку прямо с колен женщины, разложил на столе и что-то написал. Закончив, отвесил поклон мужчине, поцеловал женщине руку и вернулся за наш стол.
– Они надеялись, что мы актеры, – сообщил он, – но согласились и на автограф блестящего молодого автора возмутительного нового романа, о котором столько и разговоров кругом.
Официант быстро оглянулся.
– Вы не возражаете? – Он положил салфетку Скотта на стол. – И напомните, как называется ваша книга?
На следующее утро у Скотта была назначена встреча в «Скрибнерс» с издателем Максвеллом Перкинсом и пареньком, который отвечал у них за рекламу. Предоставленная сама себе, я решила наконец-то заняться письмами. Я так и не написала двум Сарам, Ливи и моим родителям. Нужно было узнать, вернулась ли Таллу в Нью-Йорк или все еще работает в Лондоне, где путь к славе, как ей казалось, менее тернист.
В Нью-Йорке каждый – знаменитость, – писала она мне несколько недель назад. – Все красавцы. Но Англия изголодалась по привлекательным девушкам. Надеюсь, скоро увидимся, а пока поищи Джин. Ее нетрудно найти – просто иди по следу из мужских тел.
Скотт вернулся с пакетом сэндвичей. Походка у него была уверенная и пружинящая.
– Все прошло хорошо?
– Они считают, что у меня не все дома, но готовы подыгрывать. Что думаешь? – Он вытащил из кармана сложенную страницу и развернул ее. – Моего интервьюера зовут Карлтон Р. Дэвис. Я приглашу его сюда, потому что маюсь бездельем. Кругом беспорядок – тут я не совру. – Он оглядел бардак в номере. Жизнь на чемоданах не способствовала аккуратности. – И я не могу найти свою шляпу, и этот галстук, – он похлопал по галстуку на груди, синему в белую точку, – и сигареты, и все такое, но предлагаю ему задавать свои вопросы. Мы разделываемся с обычными «Сколько времени у вас ушло на эту книгу?», и я растолковываю некоторые моменты…
– Ты растолковываешь?
Он усмехнулся.
– Думаешь, ты так хорошо меня знаешь, а? – Он поцеловал меня и продолжил читать свои заметки. – Он спрашивает, что я планирую дальше.
– А правда, что ты планируешь?
Он взглянул на меня поверх листка.
– Полагаю, ты говоришь о моих литературных планах.
– Нет, это Карлтон Р. Дэвис хочет узнать про твои литературные планы.
– Да, да, верно. – Он снова посмотрел на листок. – И я пожимаю плечами. «Чтоб я знал. Размах, глубина и размер моих произведений в руках богов».
– Которые, несомненно, прямо сейчас читают «По ту сторону рая», чтобы проложить тебе правильный путь в будущем.
– Несомненно. И я продолжаю рассуждать, пока не произведу на нашего мистера Дэвиса достаточно сильное впечатление, чтобы он спросил, собираюсь ли я стать частью новой великой литературной традиции.
– И ты собираешься.
– Нет! Нет, как раз этого люди и ожидают от парня на моем месте. Но я не собираюсь. «Ничего подобного не существует, – говорю я. – Единственная настоящая традиция – это смерть прошлых традиций».
Эта мысль захватила его и он, замолчав, начал искать по карманам карандаш.
– Подожди. – Скотт положил лист на стол и набросал что-то. Затем зачитал: – «Мудрый литературный сын убивает своего отца». Что думаешь?
– Очень по-гречески, не находишь?
– Греция – колыбель литературы, моя дорогая девочка. Все писатели черпают из этого колодца – снова я смешиваю метафоры. – Он сел рядом со мной. – Дайте мне героя, и я расскажу вам трагедию.
Я начала отвечать, но Скотт перебил меня:
– Постой. Дайте мне героя… Дайте мне героя, и я расскажу вам… нет… я покажу вам…
Он потянулся за карандашом и нацарапал что-то на полях. Было так забавно наблюдать, как мой муж превращает мысли в слова на бумаге, будто пишет под диктовку тех самых богов, о которых говорил.
– Вот, кажется, нашел. «Покажите мне героя, и я напишу вам трагедию». Звучит неплохо. Пока не знаю, где я это использую, но фраза хорошая.
– А это не Шекспир сказал?
Скотт задумался на мгновение, потом пожал плечами:
– Как знать?
Глава 12
Мы устроили знакомство друзей Скотта с его женой в «Билтмор Палм Корт». Одеваться на эту встречу нужно было так же, как на любой вечер или бал у нас в Алабаме, но я беспокоилась. Без привычной влажности Монтгомери мои волосы не понимали, как им себя вести. Без привычных порядков Монтгомери я и сама не знала, как мне себя вести.
Все эти люди, кроме Ладлоу Фаулера, знали меня только со слов Скотта. Я привыкла, чтобы меня оценивали по моим реальным поступкам: я могла контролировать, что делаю и с кем, и когда решала действовать, была готова к любым последствиям. Но одному Богу известно, что Скотт наговорил обо мне после нашего расставания. Он мог рассказать кому угодно из друзей или всем сразу, что я капризная девчонка, которая дала ложную надежду, потом растоптала все его чаяния, затем снова окрутила и наконец заполучила его. У любого есть хотя бы одна знакомая пара, в которой бедняга-мужчина откровенно увяз и несчастен. Если принстонская компания видела меня такой, я должна была это исправить. И я не потерплю, чтобы они считали меня Розалиндой. Пусть незнакомцы думают что хотят, но эти парни были Скотту как братья.
Я буду с ними само обаяние, и буду мила со Скоттом, и позволю ему купаться в лучах заслуженной славы. Они сами увидят, несмотря на все прежние рассказы Скотта, что между нами царят искренняя любовь и взаимное уважение. Сара Хаардт будет мной гордиться.
Я выбрала темно-синее шифоновое платье, которое Скотт однажды заметил в витрине магазина. Он сказал, что все, что я привезла из дома, выглядит слишком провинциально по сравнению с нарядами нью-йоркских женщин. Да я и сама это замечала. Так что как ни странно было принимать от мужчины модные советы, если я собиралась стать женой известного автора – и пользоваться при этом дурной славой, мне нужно было выглядеть соответственно. Я распрощалась с повседневными хлопковыми рубашками и простыми юбками. Теперь я носила более тонкий хлопок – и шелк! Я оголяла ляжки. У меня были причудливые шляпки, кожаные перчатки и туфли четырех разных цветов.
Конец ознакомительного фрагмента.