Каким человеком нужно быть, как нужно прожить жизнь, чтобы тебя провожали миллионы?
Чтобы телевидение, радио и Интернет взорвались однажды утром чудовищной новостью, заставившей плакать весь мир. Чтобы перед воротами твоего дома лежали горы траурных букетов, а люди всё шли и шли и несли всё новые цветы. Чтобы кружащий над этим домом вертолёт запечатлевал затор из скорбящих на подъездной дорожке, а другой вертолёт – толпу на Аллее славы, горящие свечи и завалы из цветов вокруг золотой звезды.
Возле Стейплс-центра притормаживали чёрные лимузины, высаживали приглашённых на мемориальный концерт политиков и звёзд шоу-бизнеса, многие из которых, невзирая на пасмурный день, были в тёмных очках. Кружащие вертолёты транслировали в прямой эфир подробности прощальной церемонии. С высоты птичьего полёта площадь, наполненная одетыми во всё тёмное скорбящими, казалась чёрным беспокойным морем, прилегающие улицы – вливающимися в него траурными реками. С цветами, с самодельными плакатами, с фотографиями в руках, они, потерявшие своего кумира, шли проститься с ним навсегда. В одних только США церемонию транслировали пятнадцать телеканалов, все крупные кинотеатры и бесчисленное множество интернет-ресурсов. К американским посольствам по всему миру стекались тысячи поклонников, несли букеты, повязывали на ограждения траурные ленты, понуро стояли в сторонке или, не стесняясь своих слёз, рыдали на виду у всего мира.
Из эпицентров людского горя камеры выхватывали скорбные сменяющиеся диалоги. Папарацци снимали припухшие лица, брали у заикающихся от слёз поклонников интервью. Некоторые журналисты, возможно, те, которым довелось общаться с навсегда ушедшей звездой лично, разделяли чувство утраты и не задавались вопросом о причинах настолько искренней скорби. Те, для кого он был яркой, но всего лишь примелькавшейся картинкой на экране, пытались понять эти причины. С лёгкой тенью недоумения, просачивающейся сквозь траурную маску, они подносили микрофоны к их искривлённым губам.
– Расскажите, кем Рональд Шелтон был лично для вас?
Отёкшие веки дрожали, голоса срывались, но они отвечали:
– Он научил меня мечтать…
– Это так больно понимать, что мы не увидим больше ни одного его фильма, ни одного интервью. Я всегда так ждала… А теперь больше нечего ждать.
– Я принесла с собой плакат, и вот тут его автограф. Видите? Я уже шесть лет его храню, моя самая дорогая вещь. Мой талисман. Была премьера фильма, и он три часа с нами общался, давал автографы, отвечал на вопросы, пока совсем не замёрз…
– Ну… понимаете, однажды я посмотрел это интервью, не знаю, видели вы, он там ещё со сломанной ногой. Помните? Да, классное интервью. Ну вот, он говорил, что не нужно ничего бояться. Смеялся, что сломанные ноги – это ерунда по сравнению с тем, что даёт свобода от страхов. И тогда я решил…
– Вы помните его глаза? Эти невероятные глаза, я не могу поверить, что они закрылись навсегда, как будто солнце погасло…
– Он изменил мой взгляд на мир. Он ведь всегда говорил: «Выбери цель и иди к ней. Ты здесь для этого…»
– Мой брат очень любил его фильмы. Говорил, что нет чувака круче, делал причёски как у него, говорил как он, отрабатывал перед зеркалом его жесты, чтоб потом клеить девчонок. Когда брат умер, я целый месяц просидела в своей комнате, наедине с его фильмами. Казалось, что брат рядом и тоже смотрит их, и мне было легче. Так и пережила. И вот теперь… простите… теперь мы и его хороним…
– Говорят, что человек жив, пока жива память о нём. Рональд Шелтон не может умереть, он будет жить всегда. В наших душах и наших сердцах.
Дикторы новостных передач по всему миру произносили одно и то же имя снова и снова. Говорили только о нём, будто не существовало ничего другого, но уже в прошедшем времени.
Сделал. Подарил. Запомнился.
Каким человеком нужно быть, чтобы тебя провожала целая планета? И каким человеком нужно быть, чтобы покуситься на жизнь того, кто принадлежит всем?