Дизайнер обложки Вероника Ванчугина
Редактор Кирилл Ванчугин
Корректор Кирилл Ванчугин
© Вероника Ванчугина, 2018
© Вероника Ванчугина, дизайн обложки, 2018
ISBN 978-5-4490-8909-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Записка на кафеле
Она выходила из номера ранним весенним утром с призрачной улыбкой на губах. Как всегда, она вручила ключи портье и вышла на улицу. Села в свой черный «Нисcан» и уехала. День еще только-только начинался, а солнце уже жгло глаза. Она чувствовала себя странно, проведенная ночь бурной страсти не дала ей ничего, абсолютно ничего. Пустота сменилась страстью, а страсть пустотой. Всё! Опять все сначала.
В свои тридцать пять лет она имела все, что хотела. Она побывала во всех странах мира, круизы стали для нее чем-то вроде походов пенсионеров к врачу. Деньги, вложенные в недвижимость и земли, все преумножались, так что жила она богато. Излишки она посылала в детские дома, интернаты, в школы для слепых и остальным социальным организациям, нуждающимся в деньгах.
Зачем она это делала?
Она не очень любила детей, но они были будущим, каким-никаким, но будущим. У нее самой не было детей, да и об усыновлении она не думала, так как не хотела. Она любила свободу, а ребенком надо заниматься.
Она уже несколько раз побывала замужем; поначалу, это было выгодным слиянием капиталов, потом – от скуки. Потом она решила, что для секса совсем необязательна расписка, и она пустилась во все тяжкие, до тех пор, пока считала секс приятным времяпрепровождением. Спала, вернее, активно бодрствовала, она по-всякому: с одним мужчиной и с несколькими, с одной женщиной и с несколькими; с теми и с другими сразу. Про виды секса не стоит и упоминать – она перепробовала всё, дошла до самого дна своих ощущений.
А что было дальше?
Всё вернулось на круги своя: снова пришла скука и пустота. Одиночество праздновало свою победу над ней. И чтоб как-нибудь занять себя она продолжила в том же духе, но уже без всякого интереса, просто потому, что ей надо было как-то убить время.
Карьеру она уже успела сделать и давно, но эти успехи не приносили ей ничего, кроме пустоты и этого проклятого одиночества. И она проводила время за сексом. Ее тошнило от противозачаточных таблеток, она лишалась чувств от гормональных средств, от презервативов ее мутило, и выворачивало наизнанку от чужой спермы во рту.
Зачем она всё это делала?
Наверное, чтобы наказать себя. Это было ее собственным наказанием за пустоту в душе и сердце, за скуку, таскающую с собой ворох ненужных, похожих друг на друга, как близнецы братья, дней. За неверье, за полное разочарование в жизни, давшей ей так много, но, по сути, не давшей ничего.
У нее была куча домов и вилл, но она предпочитала маленькую двухкомнатную квартирку в пятиэтажном кирпичном доме.
Обычно, после ночных приключений она ложилась спать, так как ни с кем из очередных своих любовников не могла нормально выспаться. Но сегодня, после того, как она рассмотрела утренние новости и выпила чашку кофе, она залезла в ванну. Телевизор она в последнее время не смотрела, а рассматривала, не вникая в суть информации.
То, что на свете нет и не бывает любви, она уже давно поняла, но ощущала это на себе, как никогда прежде, остро.
Она была красивой, стройной женщиной и знала, что может сводить мужчин с ума. Так она и делала, пока ей это снова не надоело. С умом они еле-еле переносимы, а без ума делать с ними уже нечего. Даже в объятиях мужчин она не чувствовала себя спокойной или, хоть на йоту, счастливой.
Почему?
Может, она просто не знала, что такое счастье, или не верила в него. Она привыкла рассчитывать только на себя. И в сексе вела всегда она, даже если мужчины думали иначе.
Сидя в ворохе пены, она оглядывала свое тело. Свое ненавистное, жирное тело. Она коснулась маленьких, красненьких, расслабленных сосков, ей захотелось большего. Что ж, она ласкала себя, зная, как и где. Движения становились яростными, а вздохи громче. Мастурбация. Это было единственным средством доказать, что она еще «умеет» себя любить, хотя бы так. Доказать, что она еще что-то способна чувствовать, пусть только на уровне осязания. Доказать, что она не одна, у нее есть она сама – человек, на которого можно положиться, человек, который знает ее, как никто другой.
Оргазм потух зажженной спичкой. Она обняла колени руками, включила воду погорячей и уставилась в одну точку.
Тепло собралось в один огненный шар в горле, проглотить который было невозможно. Она горько заплакала.
Было ли ей жалко себя?
Конечно, ничто человеческое не было ей чуждым, но долго этим упиваться нельзя – становится скучно и тошно.
Умом, красотой и властью она не была обделена, значит, преимущества перед другими людьми у нее все же были. Еще деньги, стирающие границы всего, что только было придумано людьми, и ими же разрушено. Но это тоже скучно и неинтересно. Продается все, вопрос лишь в цене. Цену вещам, и не только, она знала.
К сожалению, познание, как таковое, ничего, ровным счетом, для нее не значило. Зачем ей познавать большее, если с тем набором знаний, который она имела, она не могла быть счастлива.
Она не задавала вопросов типа: «Зачем?» или «За что?». К кому же взывать, если там, наверху, никого нет?
Странно, что на таком огромном свете не нашлось ни одного человека, способного ее понять. А может, она просто не искала, или не так искала?
Кто знает?
Пришел тихий весенний вечер, когда тьма разбивается фонарями и чужими окнами.
Она лежала на полу в ванной комнате, свернувшись клубком. Пол был холодным, но ей было тепло и уютно. Может, это от темной жидкости, разливавшейся под ней.
Знала ли она, что это ее собственная кровь?
Наверняка знала, она ведь все сделала правильно: нарисовала на распаренных руках кресты, что-то она еще рисовала на животе бритвой, только что? Может любовь?
А сейчас она тихо лежала, и с кровью из нее вытекала тоска, скука и, наверное, одиночество. Она все еще была в сознании, но находилась в каком-то подобии медитативного транса. Ей было спокойно и хорошо. Она водила окровавленным пальцем по стене. Она выводила какие-то странные символы, буквы, а может, и просто рисовала. Рисовала себя и свое «Я», и их поле битвы.
А может быть, это была ее предсмертная записка, где всех прощала и у всех просила прощения. Завещание у нее уже давно было составлено, так что трудностей по дележу имущества и средств не должно было возникнуть. Она отписывала все детским социальным учреждениям и больницам. Движения становились медленными и более широкими. У нее уже не хватало сил тянуться до стены, но она продолжила писать около себя, развозя кровь по кафелю.
Последней мыслью было то, что она вспомнила об экономке, приходившей убирать квартиру раз в неделю. Почему-то ей показалось, что именно она найдет ее первая. Она тщетно пыталась вспомнить, какой сегодня день недели, возможно, чтобы просчитать, когда ее обнаружат.
Но сейчас это было не совсем тем, о чем стоило думать. Сознание потихоньку покидало ее, но она уходила не в темноту, а в свет. Становилось все светлее и светлее, будто медленно, но верно всходило солнце. Жизнь покидала ее тихо и безболезненно, в конце концов, она это заслужила – не чувствовать больше боли.
Может быть, это и есть счастье?