«О чём болтают женщины»
Нина Николаевна привычным быстрым движением стряхнула со стола крошки и постелила вчетверо сложенный газетный лист. Достав из ящика пакет с печеньями-рыбками, она высыпала содержимое на расстеленную газету. Щёлкнул выключатель электрического чайника. Нина Николаевна разлила кипяток по нескольким разным чашкам и стаканам, в которых уже лежали многократно ранее заваренные чайные пакетики, а по внутренним сторонам красовались засохшие тёмные круги.
– Девчат! Пошлите чай пить! – прокричала она в коридор.
– Ща! Идём… – пришло в ответ с небольшой задержкой.
На кухню, загалдело что-то обсуждая, вошли несколько женщин примерно одного бальзаковского возраста. Первой вошла Любовь Анатольевна из бухгалтерии. Она занимала самый старший пост среди всех присутствующих дам, и поэтому вела себя по-особому, но при этом не чересчур, чтобы не обрушить на себя гнев этакого маленького женского коллектива. Любовь Анатольевна понимала, что потеряв этот коллектив, коллектив старшего звена её к себе не примет, а если и примет, то не воспримет, как равную. Поэтому можно было вести себя чуть надменнее, но, не теряя доброты душевной, как говорится. В след за Любовью Анатольевной, зашла вахтёрша Зина и библиотекарша Галочка. Галочка была самая юная среди женщин, ей было тридцать четыре года. Все остальные любили ссылаться на её столь малый жизненный опыт, если разговоры заходили о «глубоком», не потому что это было так, а потому что так было положено. Если в женском коллективе есть самая молодая его участница, значит, она поневоле становится «Галочкой» – неопытной, наивной, молодой девчонкой тридцати пяти лет. Вахтёрша Зина – член коллектива низшего звена. Она была не молода и не стара, её должность была, как и не привилегированной, так и достаточно важной, ведь это именно она выдавала ключи от всех кабинетов, и в её воле было их не выдавать. Последней должна была зайти ещё одна участница чаепития, но её не было.
– Такс, а где бабу Клаву забыли? – Нина Николаевна сложила тучные руки на увесистой груди.
– Она сейчас третий этаж домоет и спустится. Там немного осталось, – отозвалась Зина.
Нина Николаевна была поварихой столовой производства. Работая на кухне, она имела доступ, как к заварке, так и к кипятку, поэтому была особенно уважаема. Белый халат обтягивал широкую талию Нины Николаевны, а чуть ниже – в бёдрах грозил треснуть по швам, сделав она более резкое движение тазом. Поэтому передвигалась она плавно, не спеша, походя на большой белый айсберг.
Все дамы расселись по своим отточенным годами местам и взялись за ещё более отточенные чашки и стаканы. Время от времени над столом мелькали руки, тянущиеся за очередной печенькой-рыбкой.
– Ох девчат… устала Я, – начала Зина. – Я вот бьюсь с ним, бьюсь, а толку никакого. Вот что Я с ним только уже не делала, и била и кодировала и Христом-Богом молила, а всё хоть бы хны. Тьфу! – Она утрированно сплюнула в сторону.
– Что, так и пьёт? – С сочувствием спросила Любовь Анатольевна.
– Да ладно бы пил, так ведь он ещё и вещи из дома таскать начал. Всю совесть пропил, алкаш проклятый. Что б ему пусто было, – Зина немного отпила из белой чашки с отколотой ручкой.
– Да плюнь ты на него, и размажь. Домой не пускай и всё. Глядишь где-нибудь в подворотне с такими же алкашами и окочурится, – подхватила разговор Нина Николаевна.
– Так ведь жалко. Витька то человек хороший, когда трезвый, это как выпьет, так начнёт. Ох, нет девчат, загнусь Я с ним, наверное. Вот ей богу загнусь.
– Ну, вот загнёшься, а дальше что? Лучше думаешь будет? – не прекращала свою мысль повариха.
– Будет, будет! Я-то знаю.
– С чего это ты знаешь? – снова подключилась Любовь Анатольевна.
– Ну как же, возьмёт и будет. Это давно мною подмечено, да и не только мною. Любой шаг, любое действие, приводит к всеобщему прогрессу.
– Подожди-ка, подожди-ка. Ты это о чём дорогая? А как же субъектив? – Любовь Анатольевна, под стать своей должности пыталась всегда выражаться культурно и в особом тоне.
– Субъективность теряется, если имеется ось аксиомы, первичная истина так сказать.
– Ой, ты ещё скажи, что первичную истину нашла, – фыркнула Нина Николаевна.
– А Я и нашла. Вот помните, мы говорили о всеобщей субъективности происходящего, мол, нет ничего истинного, как и нет ничего ложного. Вроде как всё можно доказать и всё можно опровергнуть путём нашего суждения. Но ведь сущее так устроено, что в любом случае должен быть «гвоздь», на котором это сущее прибито к стене реальности. Ну и Я начала размышлять об этом. В общем-то, конечно, самой истины Я не осознала, нет, ну вы сами подумайте, это вообще не реально, НО можно осознать сам факт существования этой истины. То бишь мы можем быть уверены, что истина как таковая существует, она одна и вокруг неё, как ржавчиной вокруг блестящего стержня, наросли наши факты и суждения, которые являются субъективными. Возможно? – начала наступать уже вахтёрша.
– Допустим, – присмирела повариха.
– Так вот! Мы не можем осознать саму истину, но можем осознать следствия этой истины. Например, когда ты Нина идёшь в магазин, ведь просто пройти путь от дома до ларька не является твоей целью. Можно подумать, что твоей целью является купить что-то в магазине, но это тоже субъектив, ведь ты можешь купить там что-то, а можешь не купить, просто зайти и посмотреть, но ты в любом случае туда идёшь. Целью может быть как раз точка назначения, НО познать эту точку назначения мы не всегда в состоянии, потому что ты можешь свернуть в любой момент, но мы способны познать следствие! Твои шаги являются следствием достижения твоей цели, и они не могут быть субъективны, следствия в своём виде редко бывают субъективны с точки зрения анализа. С точки зрения восприятия, конечно, мы можем не до конца видеть, что происходит на самом деле своими ограниченными органами чувств, но воспринимая твои шаги, мы не усомнимся, что они являются следствием достижения пункта назначения. Так вот! Как мы знаем физика, есть отражение философии и наоборот, а метафора есть единственное оружие философа. Мы можем предположить, что такие законы о субъективе и следствиях действуют на всю Вселенную как таковую. То бишь, выходя из этого, можно возвести этот закон в Абсолют, и сказать, что любое следствие будет предшествовать причине. А что самое важно мы знаем о Вселенной, что было бы прямо на самом-самом верху?
– Ну, наверное, понятие Большого Взрыва, – отозвалась Любовь Анатольевна, которая тоже внимательно слушала Зину.
– Вот именно! Вселенная появилась, и с того момент беспрерывно расширяется. Постоянное расширение Вселенной можно воспринять, так же как и движение Нины в магазин. Это следствие истинного процесса достижения точки назначения.
– И что? Процесс-то тоже субъективен. Отчего ж Вселенной не взять и не изменить своё направление? – говорила бухгалтер Любовь Анатольевна.
– Всё правильно! Точка назначения не будет самой истиной, истиной будет то, для чего Вселенная Расширяется. Это как, для чего Нина пошла в магазин? Этого, конечно же, мы осознать не можем, наш разум чисто от природы не способен поднять такие тяжёлые понятия, как не способно тело поднять горы. Мы не способны понять и процесса достижения точки назначения, НО мы легко воспринимаем следствия! И по этим крохам можно понять, что Аксиома существует! Расширение Вселенной доказывает нам существование Истины!!! – Последние слова Зина выплеснула в безграничном счастье, счастье человека достигшего ответа.
– В принципе вполне возможно… – задумалась Любовь Анатольевна.
Стакан бухгалтерши давно опустел, но заметила она это только сейчас. Попросив Нину Николаевну подлить кипяточку, она начала новою тему, но Галочка её перебила, что было ей не свойственно.
– А почему ты сказала «будет», ну всё «лучше будет»? – голос её был хрупок и ломок, и всем остальным было очень не привычно слышать его за столом.
Дамы дружно перевели удивлённый взгляд на библиотекаршу Галю. Первой от изумления отошла сама Зина.
– Хорошо, что спросила Галочка. Вот мы, значит, выяснили, что если Нина пойдёт в магазин, – Зина посмотрела на Нину Николаевну, та одобрительно кивнула в ответ, – то Истину мы не поймём, но сможем примитивно разобраться в процессе и увидеть следствие. Всё это будет зависеть друг от друга. Нина не сможет попасть в магазин, если она не будет передвигаться, она не сможет передвигаться, если не будет шагать, так?
– Так.
– А вот и не так! Нина может не только шагать, но и прыгать, и ехать на машине и ползти, и всё это будет передвижением. И любое такое следствие будет её приближать к цели. И даже, если Нина двигается в обратном направление от магазина, всё равно это движение приближает её к цели, так как если она будет стоять на месте, то к цели она не придёт. То бишь, в этом плане, любое движение приближает её к цели, и неважно в каком направление это движение. Если рассмотреть саму Вселенную с той же позиции, то любое её движение приводит её к цели, к той самой истинной цели, которую мы не можем познать. По бесспорному факту мы и есть сама Вселенная, ты, Я, этот стол, наша планета, все мы есть Вселенная, и наши действия напрямую влияют на Её движение. Так ведь? Никто не спорит?
– Ближе к делу, – поторопила её Нина Николаевна.
– Ну, если совсем вкратце, то любое наше движение, действие, поступки или слова ведут к Расширению Вселенной. К той самой цели, к которой Все мы движемся, ВСЕ! Мы постоянно стремимся к чему то, постоянно меняем своё положение относительно центра взрыва. Становясь ближе к цели, мы становимся лучше. Любое наше и не наше действие делает нас лучше.
– То есть мы совершенны? – неловко спросила Галя.
– Извини что? – не поняла вопроса Зинаида.
– Ну, если с каждым действием мы становимся только лучше, и не существует деградации, то выходит, мы совершенны. Всё во Вселенной в данный момент находится в своём совершенстве, и с каждым мгновением становится только лучше, приближаясь к этой самой цели.
– ДА! Именно! Поэтому не важно, что Витька пьёт, и не важно, что Я загнусь, любое действие его или моё сделает нас ближе к той самой общей Цели! Мы станем более совершенны по отношению к Аксиоме. Поэтому Я сказала, что будет всё лучше.
– Что это баба Клава не торопится, – Нина Николаевна вышла из глубокого раздумья. – Баба Клава!!! – прокричала она во всё горло в сторону двери, что открывалась в коридор. Ответа не послышалось. – Галь… Ты самая молодая, сходила бы ты за ней, поторопила.
– Да конечно.
Галя нехотя встала из-за стола и вышла из кухни.
– Безусловно, гипотеза хорошая, даже натянутой за уши не назовешь.
– Я бы назвала, – перебила Нину Николаевну Любовь Анатольевна. – С чего ты Зина взяла, что Вселенная расширяется? Это ведь не то, как Нина в магазин идёт, ты этого своими глазами увидеть не можешь. А верить на слово физикам, это Я извиняюсь тоже субъектив. Я тебе вот скажу, например, что вокруг меня почасовой стрелке вращаются двенадцать спутников, но ты их не можешь увидеть, так как они очень маленькие. И что за гипотезу тогда ты вокруг этой фразы построишь?
– Это конечно ты хорошо подметила Люб, а Я скажу тебе, что это уже дело веры. Так-то, конечно, если учитывать что вся Вселенная находится не за гранью нашей головы, а в голове, то можно сказать, что всё, что есть вокруг нас, это гигантский глюк. Зрение не улавливает все спектра цветов, слух не улавливает все звуки, и всё есть по-другому. НО мы то не сомневаемся в существование стула на котором сидим, просто из-за того что мы верим что он есть, и мы понимаем, начни мы доказывать обратное, мы конечно докажем что его нет, НО какая нам будет от этого польза?
– А в чём польза того что Вселенная Расширяется? – не сдавалась бухгалтерша.
– В отсутствие страха за будущее. Зная, что Вселенная Расширяется, Я спасаю себя от этого лютого зверя. Что бы не случилось, Я знаю, что всё к лучшему. Зверь побеждён, случилось великое благо. Разве это не польза?
– Польза… – спокойно проговорила Нина Николаевна попивая чай из самой целой, и на вид достаточно новой синей чашки в белый горошек. – Польза то оно польза, а как же нравственный аспект. Вот, например твою Машку маньяк изнасилует, изуродует её, да ещё и понесёт она от этой мрази, тогда Вселенная Расширятся будет? Когда социальная жизнь твоей дочери будет уничтожена, что тогда Расширится? – говорила она спокойно, но строго.
– Ой, Нин, вот умеешь ты таску нагнать. Всё будет расширяться, Всё будет! Сколько людей насилует в мире, а тебе от этого худо становится, у тебя от этого третья нога вырастает? В тебе говорит природное Эго! Стоит его пригу…
Не дав Зине договорить, на кухню вбегает запыхавшаяся Галя. В глазах её застыл ледяной страх. Взгляд её блуждает по стенам, пытаясь найти нужные слова для объяснения, но разум параллельно пытает обдумать реальность происходящего. Руки её дрожат, а губы беззвучно колышутся, как мокрое бельё на балконной верёвке.
– Я… Я пошла… а она…
– Да Господи, милочка, что с тобой? – страх библиотекарши передался Нине Николаевне. – Ты присядь, – она усадила Галю на стул.
– Я… Я.. говорю, «баб Клав, чай идём пить, а она…».
– Что она? Где баба Клава? – к восприятию страха Любовь Анатольевна была чутче всех из присутствующих здесь дам.
– Нету, – Галочка сделала несколько глотков остывшего чая, и дрожь потихоньку начала сходить с её худощавого тела. – Я поднялась на третий этаж, там баба Клава моет полы. Я спрашиваю её… – она на несколько секунд застыла, как будто пытаясь воссоздать в голове картину происходящего. – Спрашиваю «А что вы чай пить не идёте?», а она мне, «Да полна Я уже Галочка, полна…» и глаза такие спокойные. «Сейчас Я только швабру занесу с ведром в кладовку и всё, а то не хорошо оставлять» говорит она мне, а Я иду за ней, а она всё говорит, что-то себе под нос и говорит, «Зиночки скажи, что бы чай прекращала пить, а сама пей больше и с Любой, и с Ниной», а Я только киваю молча, – библиотекарша сделала ещё несколько глотков из своей розовой чашечки. – Баба Клава заходит в кладовку, Я было за ней, но дверь захлопнулась, прям перед носом, – Галя резко поставила ладонь перед лицом изображая дверь, – Я дверь открываю, а в кладовке пусто, только швабра и ведро на месте стоят.
***
Не включив указатель поворота, Настя неожиданно для окружающих совершила разворот. Раздался резкий свист тормозов и грубая мужская ругань.
– Куда прёшь курица крашеная!
В ответ из большой красной иномарки полетела череда уже женской брани.
– Глаза разуй, козёл! Видишь, Я по главной еду! Олень безрогий…
Ещё несколько «ласковых» слов на прощанье и конфликт был улажен. Настя припарковалась у входа модного столичного кафе. Веранда, в которой располагалось само заведение, находилась на восьмом этаже нового офисного комплекса, и радовала посетителей обширным видом из окна на одну из центральных улиц этого района. В то время, когда на улице стоял оглушающий летний гул машин и людей, в само кафе веяло спокойствием и запахом корицы.
Катя ждала её у самого крайнего столика, что стоял близь широкого окна высотой во всю стену. Екатерина была высокой стройной девушкой с длинными выпрямленными волосами цвета сухого сена, ярким макияжем и неестественными пышными формами. Настя же выглядела практически так же, единственное что волосы её были немного короче, а губы пышнее.
– Привет Котёнок, – Настя поцеловала подругу в щеку, присела рядом и сняла дорогие солнечные очки.
– Привет, привет… – отвечала Екатерина, не отрываясь от гаджета. – Вот, видишь, что мне мой задарил, только Я что-то не хрена не пойму как здесь… а вот всё поняла, – говорила она с особым узнаваемым акцентом, что был распространён в некоторых столичных кругах.
– Настюнь, ты что будешь?
– Не знаю. Закажи что-нибудь сама.
– Хорошо, тогда нам два латте с мятным сиропом, – сказала Екатерина молодому высокому официанту.
– Коть, ну ты прям мысли мои читаешь, – удивилась Настя проницательности подруги.
– Читаю-читаю, не без этого. Ну ладно, рассказывай, как у тебя там?
– Да что тут рассказывать. Всё вкусненько, всё модненько. Димася продал несколько объектов, купил по новой машинки, мне и себе.
– Вау, круто! И какую тебе купил? – Заинтересовалась Катя.
– Большую, красную. Вон посмотри. – Девушка указала острым пальчиком на точку за окном.
– Прикольно. А ещё чего нового?
– Не, ну так-то много чего. Димася хочет на выходные в Мексику слетать, а Я не знаю что-то…
– Чего ты не знаешь? В Мексику не хочешь?
– Не то что не хочу… просто это же Мексика, Я никогда не думала, что мне придётся туда с Димасей лететь. Это ведь опять море алкоголя, дури, тусы. Когда Я ещё училась в школе, думала что когда-нибудь Я выросту, сама заработаю себе на билет до Мехико и, не взяв с собой ни одной бесполезной вещи, приняв крест аскета, дойду до мест, о которых говорил Кастанеда.
– И что тебе Кастанеда?
– Как что?! Я на нём выросла!
– Тебе плохо живётся что ль, тебе чего-то не хватает, чтобы думать о том на ком ты выросла?
– Коть, извини конечно, но ты невежа, – сказала Настя отхлебнув из чашки латте, всё с тем же столичным акцентом.
– Это Я невежа? Ты ссылаешься в своих желаниях на личные рассуждения другого человека, пусть и гениального в каких-то своих аспектах познания. Такое ощущение, как будто ты теряешь понимание субъективности.
– Ничего Я не теряю, Я всё прекрасно понимаю. Я понимаю, что мнение Карлоса о правильности или праведности того, или иного поступка, есть субъектив, который к моей жизни не имеет значения. Но может быть, Я просто сама хочу так поступить.
– Сама? Извини конечно что немного перебью тему, но что ты можешь захотеть Сама? Чем именно ты можешь хотеть? Телом, мозгом, или быть может душой?
– Ну что ты начинаешь ссору из-за какой-то фигни? – Настя отложила пустой стакан из-под латте и заказала себе ещё одну порцию напитка.
– Это Я просто поболтать хочу, не обижайся солнышко.
– Хорошо, давай поболтаем. И что ты хотела сказать мне?
– Ну, так вот! Как ты думаешь, где имеет начало твоего желания поехать в Мексику, именно на свои деньги и аскетическим образом?
– В духовной составляющей наверно?
– А ты уверена?
– Нет, Я ни в чём не могу быть уверена, пока Я не одна.
– Правильно. Я на днях размышляла по этому поводу, насчёт того откуда берутся наши желания, да и вообще кто мы. А всё началось, знаешь с чего? С мысли о том, что мы не говорим «Я тело», в мысли мы не подразумеваем своё тело как личность, мы говорим «Моё тело», как нечто принадлежащее этой личности. Правильно? Потом Я подумала, что мы не говорим «Я разум», мы говорим «Мой разум, мои мысли, мой мозг». То бишь, мы не считаем своё сознание за себя как таковым. Мы не есть наше тело, мы не есть наш разум или наши мысли. Тогда Я капнула ещё глубже, и поняла, что мы не говорим «Я душа», мы говорим «Моя душа». Подсознательно мы не воспринимаем ни одно из трёх составляющих нашего существования, как свою личность, то есть наша личность – это есть что-то четвёртое, то, что объединяло бы все составляющие и в тоже время являлось отдельной переменной, независящей не от тела, ни от разума, не от души.
– Ну и как, нашла? – без особого интереса спросила Настя.
– Конечно нашла, но об этом потом. Сначала скажу, как Я это нашла, – Екатерина достала из маленькой сумочки, густо усыпанной стразами, пачку тонких дамских сигарет и закурила. – Вот тебе хочется курить?
– Сейчас нет, а так бывает иногда.
– Вот и мне хочется иногда, а почему? Потому что нашему телу этого хочется. Наша физиология – это гигантский химзавод, которому вечно что-то хочется. Он поглощает, перерабатывает, выводит наружу отходы и постоянно что-то делает, чтобы все свои функции продлить как можно дольше. Необходимо организму для жизнедеятельности глюкоза, нам тут же захотелось съездить в какую-нибудь кафешку, съесть тирамису, потому что твоё тело помнит, что в тирамису содержалось именно то необходимое количество глюкозы, которое нужно было организму для поддержания своих функций.
– Ну, это всё понятно. Тело есть тело, все базовые желания рождены его просьбами. И что из этого?
– То, что тело рождает разум. Разум имеет физическое начало в виде нейронов мозга. Наше тело имеет прямой контроль над мыслью. То бишь, стукни мы тебя по голове кирпичом, пострадает твоё тело, но при этом и твои мысли искривятся. Но будем мы питать наш мозг глюкозой, наши мысли будут ещё чище. Вот и выходит, что наши мысли зависят от тела. И в нашем понимание тело нам почти совсем известно со своей химией, и разум нам тоже немного понятен, то, что он рождается информацией накопленной в нейронах, а вот остаётся ещё духовная составляющая всего этого. Про духовную составляющую нам мало что известно, известно только, что она есть и отвечает за эмоциональное восприятие мира. И в свою очередь эмоции рождаются из мыслей. Например, мы испытываем счастье при виде какого-либо человека, потому что ранее логическим путём мы вывели, что он полезный для нас человек.
– На самом деле, ты как то абстрактно говоришь. Не то чтобы Я не понимаю, просто старайся систематизировать свои мысли, тебе самой в будущем это поможет.
– Хорошо, согласна. Значит система такая. Есть три составляющие существования человека, которые имеют форму замкнутого круга: тело, разум, душа. И каждая рождает другое. Тело рождает разум путём создания нейронов, разум рождает эмоции путём ассоциаций, или каким-то иным неведомым нам путём, а душа рождает тело.
– Это каким ещё образом?
– Эмоции имеют прямое влияние на тело человека. Например, большинство болезней, а то и абсолютно все имеют своё начало в страхе. Что рак, что простуда начинаются только после стресса. Нам свойственно иметь внутри нас и раковые клетки и вирусы гриппа, но их пагубное влияние замечать мы начинаем только после того, как наше тело сдаётся, иммунная система сдаёт свои посты. Это тупо самоуничтожение. Если организму постоянно страшно, его мучают депрессии, то зачем ему тогда жить? Природа ведь не глупа, и если организму не комфортно существовать в той среде, в которой он существует, и нет пути избежать конфликтов, он просто самоуничтожается. Организма самоуничтожится, а его составляющие породят другие, более адаптированные к этим условиям тела. Тоже самое и с положительными эмоциями, они точно так же, но в противоположном направлении влияют на тело. Можно конечно вспомнить и о менее рациональных учениях, духовное создаёт себе телесное, под следствием кармы например.
– Ну хорошо, согласно. Значит, всё зависит от всего, всё по кругу. Окей. Но и что из этого дальше?
– А дальше начинаем разбираться в обманах.
– В обманах? – разговор затягивался, и Настя заказала фруктовый салат.
– Да, именно так. Как ты сама мне уже сказала, тело получает всё то, что нужно ему для функционирования, заставляя думать, что это нужно нам. Плюс ещё неполноценность наших органов чувств, которые способны транслировать лишь три процента от реальной действительности. Это обман?
– Безусловно.
– А разум? Ты же помнишь про субъективность? Всё, что мы можем считать верным, в свою очередь явится ложью. Но это мелочи. Крупничёк в другом. Я вот, например, давно уже не пила алкоголя, вообще никакого, наставляя себя на мысль бросить совсем, но организм уже подсел, природные железа уже выделяют алкоголь меньше нормы и откуда-нибудь нужно его получить. И тут мне приходит приглашение со своим пойти на вечер к одному очень крутому мену, ну прям вообще шишка. Мы приезжаем к нему на дачу, всё классно, чудесно. Заходим мы в кабинет к этому мену, а у него всё из красного дерева, кресла из лучшей кожи, ну и алкоголь значит тоже только самый элитный. Мне наливают бокал на два пальца лучшего вискаря, и ставят передо мной. И тут в голове у меня начинает вырисовываться логическая цепочка. Вроде как Я в компании очень хороших людей-близких друзей, в великолепной обстановке, передо мной немного лучшего в мире вискаря, всё так эстетично. Почему бы не выпить, совсем не много, и самого лучшего? Мой разум начинает сам подбирать логическую цепочку так, что бы Я выпила того самого необходимого для него алкоголя, обойдя все личные принципы. Даже мой разум идёт на поводке у тела и старается обходными эстетическими путями привести меня к той самой цели. Можно так же сказать и про размышления о сексе, когда нас от него уже тошнит, но всегда найдётся какая-нибудь отдельная логическая цепочка, которая заставит нас это сделать. Обман ли это?
– Обман… – Настя задумалась о чём-то своём, близком её жизненной ситуации.
– Вот! Тоже самое и с духовно-эмоциональным аспектом. Как часто мы испытываем те или иные эмоции к тому, к чему испытывать мы это не должны? Почему мы ненавидим волосатых качков, но при этом влюбляемся в них самой искренней любовью? Потому что так нужно разуму, так нужно телу, так нужно всему нашему существованию. Волосатость и масса это доминантный признак, а значит потомства, у нас с такими мужиками будет более сильное. Нас постоянно обманывает наше же существование. Вообще жизнь человека, это не что иное, как век обмана, причём абсолютного. Ну и тут рождается вопрос, почему это Я об этом думаю? Если бы всё моё существование было обманом, мне бы не пришлось об этом думать. А потому что об этом думаю именно Я, точнее не думаю Я, а Я задаюсь вопросом «почему». После осознания, что само моё существование полностью меня обманывает, Я начала искать хоть что-нибудь истинное в себе, то, что как раз и возмущается и сопротивляется этому обманы. И Я увидела только пустоту, ту самую пустоту, которая, как вакуум постоянно втягивает в себя некую агрессию, возмущение и вечный вопрос «почему?». Этот вакуум находится где-то в центре круга существования и постоянно вибрирует, издавая недовольство собственной сущностью. Это самое «Я» говорит нам «А ты уверена, что это так? А что если иначе? А кто ты есть такая?», наше «Я» не даёт нам расслабится и достичь того самого понимания совершенства, ибо когда мы доходим (как нам кажется) до идеала, обязательно всплывает вопрос «А что если есть ещё что-то большее?». Пустота ставит всё под сомнение, давая нам шанс дойти до истины. Вот так Я понимаю своё «Я».
– Ну, ты подруга мудрая… – как то одновременно искренне и с добрым сарказмом сказала Настя.
– Ой, да брось тебе. Так на днях поразмышляла, пока в салоне ногти наращивала. Была бы ещё польза от этих размышлений. А то мудрая-мудрая, а сиськи нормальные сама себе отрастить не смогла.
– Так то да… а мы к чему этот разговор вообще завели?
– Не помню. Ну да ладно.
***
– Сколько стоит этот куличик?
– Десять фантиков.
– Нет, это дорого, давай за пять фантиков.
– Нет за десять, Я его полдня лепила.
– Ну Ань! Так не честно. Я три настоящих конфеты продаю за десять фантиков, а ты песочный кулич за туже цену. Давай по честному!
Девочка лет восьми, с длинными косичками цвета орехового дерева достала из кармана стопку разных фантиков от конфет и жевательной резинки.
– Алин, давай так. Я дам тебе десять фантиков и ты на них купишь у меня кулич, и больше не будешь возмущаться на мои цены. Идёт?
– Идёт, давай фантики. Я покупаю этот кулич, а ты тогда купи у меня газировку из песка.
Девочки подошли ко второму импровизированному магазинному-киоску, что находился на лавочке прямо напротив первого.
– Вот выбирай, – Алина обвела рукой своё богатство.
На скамейке лежало несколько бутылок из-под газировки наполненных мокрым песком, вполне новая пустая коробка из-под печеней, листочки, палочки, обёртки от шоколадок напичканные камнями и грязью, а на самом почётном месте лежали те самые три настоящие конфеты, красующиеся на белом блюдечке.
– Как-то скучно у тебя. А сама что ничего не приготовила? Это всё Я и в магазине у тёти Маши купить могу. Вот другое дело у меня, и кулич, и пирог, и пирожные из песка с семечками.
– Ага, щас… прямо купишь ты у тёти Маши за десять фантиков три конфеты.
– Да дело здесь и не в съедобности продуктов, а в полёте мысли. Ты же всего на год меня старше, а рассуждаешь так ограниченно как будто тебе лет сорок.
– Сама ты ограниченная, – обиженно сказала Алина.
– Я? Не чуть. Ты же видела мои куличи, как же после этого ты можешь называть меня ограниченной? Вся выпечка оригинальная, один не похож на другой, всё ново, как есть.
– Да причём тут твои куличи вообще? Я то, что видела в настоящем магазине, то и выложила на прилавок. Это у тебя не пойми что творится, не как у всех нормальных.
– Вот именно! Не как у «нормальных», а так как у меня. Даже здесь уже открывается целостность и независимость моей личности, а ты отсвечиваешь только своими рамками. Честно говоря, мне прям аж обидно, что ты так давно со мной дружишь, и при этом продолжаешь идти на поводу чужих мнений и решений. Ты же девочка не глупая, вон и третий класс без троек закончила, но не понимаю Я всё равно, что с тобой не так.
– Да всё со мной так! Это ты шизанутая какая-то! Трусы поверх колготок носишь… – Алина задрала юбку Ани и показала пальцем на трусы, которые и в правду были одеты поверх колготок.
Не опуская юбку, Аня продолжила говорить:
– Всё правильно, шизанутая! Ещё какой-то постмодернистский писатель сказал, что все люди делятся на параноиков и шизофреников. Я это не отрицаю! Мой особый взгляд на жизнь позволяет мне создавать новое, быть солнцем, а не отражать свет чужих светил, как луна. А в тебе нет даже капли агрессии.
– И что, ты бы хотела, что бы Я тебя побила?
– Да Я не про эту агрессию. А про творческую. Помнишь нам Мишка из третьего подъезда, тот, что в Лидку козьими какашками кидался, помнишь он нам про труды Фрейда рассказывал? Все человеческие желания, да и вообще вся человеческая личность базируется на двух энергиях: на сексуальной энергии и энергии агрессии.
– Было что-то такое, но он так сильно заикался, что Я ничего не поняла толком.
В такие моменты Алина и в правду чувствовала себя немного ограниченной.
– Так вот, с сексуальной энергией всё понятно. Это природное начало личности, желающее выжить и размножиться, базовые животные инстинкты так сказать, всё-то, что связано с природой. А вот энергия агрессивная уже интересней. Когда Мишка рассказывал о ней, он подразумевал именно желание разрушения, разрушение окружающей обстановки, разрушение себе подобных и саморазрушение. В принципе, конечно, он прав, но разрушение не всегда есть агрессия, это лишь изменение. Я же, немного поразмышляв, пришла и к другому выводу. Вот представь, будешь ты находится в пустой комнате один на один с человеком, неважно какого пола, но у него будет один рукав задёрнут, а другой опущен, что ты почувствуешь?
– Ну, раздражение наверно, это же по-дурацки выглядит, если один рукав задёрнут, а другой опущен. Я подойди и опущу второй рукав, ну или задёрну другой.
– Вот! А разве есть в этом какая-нибудь природная необходимость? Угрожают ли эти рукава твоей жизни, или быть может, таким образом, ты добудешь пищу? Нет! Это необоснованная агрессия! Агрессия, не имеющая природного начала, та самая агрессия, которой нет у животных, которая есть только у человека, которая, как раз и делает человека человеком. Эта самая агрессия позволяет нам необоснованно изменять мир вокруг нас. Вот идёшь ты по дороге, на твоём пути алюминиевая банка, изменение её положения тебе не принесёт никакой пользы, но при этом ты всё равно постараешься пнуть её или наступить на неё, просто ради того что бы изменить что-то. Вот это желание изменить независимо от природных позывов, желание разрушать, или создавать, и есть Творчество. Вот ты думала, что агрессия это плохо, что это есть насилие. А вот и нет! Насилие может происходить и по природной причине, добыча еды, защита себя или своего потомства, и не нести никакой агрессии. А вот, например утренняя служба в храме будет агрессией, потому что священник машет кадилом, и читает молитвы желая добиться прощения грехов своих прихожан. С точки зрения природной-сексуальной энергии в этом нет толку, а он всё равно это делает, так как желает что-то поменять.
– И Я так понимаю, ты ведёшь к тому, что всё, чем мы (люди) сейчас владеем есть плод агрессии.
– Да-да! Именно так! Всё это есть плот агрессии-желания менять, плод творчества другими словами. Зачем людям картины? Зачем нам книги и музыка? Зачем нам кулинария, когда наш организм может спокойно питаться первичными составляющими? Желание менять. Примитивным животным этого не дано, а нам дано. И в чём-то Мишка был прав.
– В чём же?
– В том, что насилие и разрушение тоже есть агрессия. Если покопаться в истории то можно заметить, что самые крупные технологические прорывы, и прорывы в искусстве были в послевоенные времена. После конца акта массового насилия в людях оставалась ещё куча агрессии, которую нужно было куда-то девать, вот они и девали. Таким образом, например, родился постмодернизм, одно из самых многогранных направлений в творчестве, когда вторая мировая война закончилась, а агрессии ещё хватило на такую гору придумок. Да и вообще можно раскинуть по карте и посмотреть, что прогресс активен только там, где есть жажда насилия.
– А люди?
– В смысле люди?
– Ну, вот например, взять художника, он должен быть агрессивным что бы быть гениальным?
– Безусловно! Без агрессии художник не создаст ничего нового, он будет либо плагиатором, либо буквалистом. Но опять же повторюсь, что агрессия это не насилие, а желание менять действительность, приносить в неё что-то новое. Именно такие люди и есть шизофреники, а вторая большая половина те, кто пользуется созданным ранее и лишь «отсвечивают» свет истинных светил, те параноики.
– Ну что ж, молодец. Что могу тебе ещё сказать. Так ты газировку брать будешь? – вполне обыденно спросила Алина.
– Ты что из-издеваешься? Какая газировка?
– Ань, мне кажется, ты слишком загоняешься по этому поводу, вообще по поводу размышлений. И дело здесь не в возрасте вовсе. Мне тоже когда-то было восемь, и Я хотела разобраться во всех тайнах, что меня окружали, но как мне стукнуло девять, всё прояснилось само собой. Ты рассказываешь мне про агрессию, как нечто противоположное природному. Хорошо, это очень интересно. Но разве само существование человека в таком виде, какой он есть сейчас, не есть его природа? Города, машины, одежда, это всё есть природа человека. Ведь ты не можешь сказать например, что муравей это природа, а муравейник это не природа, хотя муравейник создал муравей. Согласна, для природы животного чужда агрессия, но природа человека изначально уже иная. Моя природа подразумевает под собой как сексуальную энергию, так и агрессивно-творческую, помимо этого она подразумевает и моё природное Эго, и социальное Эго, и тоже-самое либидо Фрейда. В нас не может быть что-то помимо природы человека, ибо то, что мы существуем, уже есть природа. Это ты ограничиваешь себя, копаясь в таких мелочах как личность, смотри шире. Посмотри на себя такой, какая ты есть и просто прими свою природу. Прими то, что ты совершаешь вообще, не основываясь на природах иных существ. Если ты будешь сравнивать свою природу с природой водорослей, то твоё понятие агрессии будет включать не только желание изменения, но и самостоятельное передвижение. Ведь водоросли не умеют самостоятельно передвигаться. Ты слишком много думаешь.
Конец ознакомительного фрагмента.