Глава 6
Вдоволь наплакавшись, Максимус ненадолго уснул; около трёх часов дня он проснулся, и как только ему стало чуть легче, мальчик вышел из своей комнаты и отправился бесцельно бродить по коридорам и этажам огромного поместья, чтобы хоть как-то развеять туман невыразимой печали вокруг себя. Он заглядывал в каждую комнату, рассматривал каждый предмет, пусть даже многие помещения были буквально завалены горами многолетней пыли. В комнате с резной люстрой на потолке юный маг нашёл вазу с узким горлышком и красочной росписью, которую кое-где портил треснувший лак. В помещении, где, по-видимому, когда-то была ещё одна гостиная, он увидел шкатулку, сплошь покрытую прозрачно-голубыми камнями. Она была пустой, и бархат уже утратил свой первоначальный пурпурный цвет. Ещё в нескольких комнатах он нашёл старинные зеркала, витражи и невероятно дорогие ткани. Таким образом он прошёл всё левое крыло и небольшую часть правого, которое начал обследовать с нижнего этажа, и был очень удивлён, когда после уймы открытых дверей наткнулся на ту, что была заперта на ключ.
«А вот и ещё один скелет в вашем шкафу, господин Венатори».
Младший наследник ненадолго задумался, приглядываясь к замочной скважине, после чего сделал глубокий вдох и медленно запустил в отверстие для ключа золотую магическую нить. Магией созидания второго по сложности уровня мальчик ещё ни разу не пользовался, хоть и многое о ней знал, тем более что изучать её предстояло только в этом году, и потому очень боялся ошибиться. Тем временем нить расщепилась, обратившись туманом, и заполнила замочную скважину, приняв облик нужного ключа. Максимус добавил заклинание отвердевания, и форма на несколько секунд стала жёсткой. Этого вполне хватило, чтобы повернуть её в замке, после чего ключ снова рассыпался и вернул себе прежний вид золотой магической нити.
«Что за странное ощущение?..»
Мальчик аккуратно толкнул дверь, и та со скрипом приоткрылась, впустив незваного гостя в узкое помещение, где было так темно, что хоть глаз выколи. Лёгким заклинанием Максимус создал несколько маленьких светящихся сфер, которые более или менее разогнали тьму, и мальчик, оглядевшись, в изумлении открыл рот: он стоял посреди комнаты со стенами, увешанными таким оружием, какого он никогда не видал. На крючках, скованные цепями, висели мечи и копья, и форма их была так далека от привычной, что юному наследнику Венатори пришлось подумать, чтобы дать этому оружию подходящее название.
Максимус пошёл вдоль правой стены и внимательно рассмотрел первый меч, висевший в самом нижнем ряду из трёх. Его длина составляла три четверти роста мальчика, он имел узкую форму, и его края представляли собой необычно изломанную линию, которая то плавно изгибалась, то резко обламывалась, составляя острые, как кошачьи когти, углы. Чуть ниже гарды, в начале клинка, слабо сверкал в свете летающих сфер голубой камень, а по самому краю режущей стороны тонкими изящными буквами было написано: «KEST7».
Следующий меч был проще, его прямой клинок расширялся книзу, слегка загибаясь, и имел одну режущую сторону, а на эфесе переплетались выпуклые линии, которые захватывали часть дола. Надпись, тянущаяся по краю ребра жёсткости, гласила: «QahNaaRIN8».
Заинтересованный, Максимус начал читать имена всех мечей подряд, пока на одном из них, простом, без камня, с прямым клинком и не особо примечательным эфесом, вдруг не запнулся.
– ViiNTaaS…
«Сияющий» висел почти в самом углу и был настолько заурядным, что мальчик бы его просто не заметил, если бы ради интереса не читал подряд все имена. Меч не был опутан цепями, как все остальные, и Максимус, крепко взявшись за эфес, легко снял его с крючков.
– Неужели именно этот меч так настойчиво просила моя рука? – улыбнулся юный маг, принявшись осторожно размахивать оружием, выписывая фигуры, которые видел в новом учебнике. – А он даже легче, чем я думал.
Максимус с радостью взмахнул клинком ещё несколько раз, после чего остановился, уставившись на «Шторм».
«Это мечи павших драконов, собранные после войны как трофеи. Правда, не ожидал увидеть их здесь. Если бы на них не было печатей, я бы, возможно, смог прочесть их историю».
Мальчик положил «Сияющий» на пол и, подойдя ближе, несмело взялся за эфес «Шторма». Ничего не произошло.
– Судя по всему, без печати оружие в моих руках – просто бесполезная палка. Ах, если бы сегодня был последний раз…
Максимус разочарованно вздохнул, поднял с пола «Сияющий» и повесил его обратно на крючки, где он до этого висел. Только пальцы остались сомкнутыми, и младший наследник осознал, что суставы застыли в одном положении против его желания. Пальцы словно приклеились к мечу, и Максимус смог разжать их только когда оказался за дверью темницы драконьего оружия.
– Кажется, я тебя понял, «ViiNTaaS», – тихо засмеялся он и, закрыв тяжёлую дверь, снова воспользовался золотой магической нитью. На обратном пути в свою комнату он чудом избежал встречи со старым Брандтом, который по своему обыкновению совершал вечерние прогулки по этажам; как вор, оглядываясь и прислушиваясь, он миновал лестницу и часть коридора до двери и, перепрыгнув порог заветной комнаты, заперся изнутри на щеколду.
– И всё-таки впервые мой сон не сходится с реальностью, – задумчиво покачал головой Максимус, положив меч на стол. – Во сне «Сияющий» имел такой облик, который я не рискну описать, а этот… Неужели мой отец не мог выбрать меч лучшего вида? – добавил он с досадой. – Его невзрачность меня угнетает.
И тут же, словно опомнившись, закрыл рот рукой и опустился на колени, отрезвлённый воспоминаниями о своём утреннем открытии. На глаза снова навернулись слёзы, и мальчик крепко сжал эфес украденного из хранилища невзрачного меча.
– Как могу я так дурно отзываться об оружии лишь потому, что оно уродливее других? Это наследие моего отца, наследие расы драконов, клинок, который принадлежит мне по праву и который принесёт мне либо смерть, либо триумф… Как мог я так быстро забыть свою боль, как мог?.. Как посмел отвернуться от оружия погибших предков?.. Неблагодарный…
Виновато опустив голову, Максимус опять заплакал и в этот раз даже не пытался удержать эмоции в кулаке, как обычно делал в последние шесть лет. Он не пытался зажать рот, когда тихие всхлипывания сменились рыданиями в голос; ему неудержимо хотелось немедленно вызвать родителей из мира духов, внимательно разглядеть каждую черту их лиц и подробно обо всём расспросить. Тем не менее Максимус помнил, что печать его ещё была не завершена, и как бы он ни желал, силой, которую он, честно говоря, побаивался, воспользоваться не представлялось возможным. И от этого мальчик чувствовал себя совершенно опустошённым и беспомощным.
Время пролетело незаметно, и Максимус испуганно вздрогнул, вырванный из мира неприятных дум внезапным, хоть и негромким, стуком в дверь. Он огляделся: на город уже давно опустилась ночь, в комнате было темно, только лёгкий ветерок качал белые занавеси, и младший наследник вдруг осознал, что неподвижно сидит на полу уже несколько часов. Когда стук настойчиво повторился, Максимус мельком взглянул на стол, где лежал его «ViiNTaaS», и в панике начал метаться, выискивая место, куда можно было на время спрятать украденный меч. Выбирать было особо не из чего, и, недолго думая, мальчик сунул оружие под свой толстый матрац.
– Максимус, открой немедленно! – раздался из-за двери взволнованный голос Магнуса. – Дай мне знать, что с тобой всё в порядке!
Максимус спешно расправил покрывало на кровати и на несколько секунд застыл, чтобы унять бешеный стук своего сердца.
«Извини, Магнус, но этот меч я не доверю даже тебе».
Он отодвинул щеколду и сильно потянул дверь на себя, чтобы та распахнулась настежь. Увидев брата стоящим в полной темноте, Магнус растерялся и отступил на шаг назад, в то время как светловолосый спокойно миновал порог и вышел на свет. Его взгляд был суров и пронзителен, и старший сын впервые поймал себя на мысли, что не узнаёт на этом непривычно-строгом лице ни единой родительской черты.
– Ты слишком дурно обо мне думаешь, Магнус, – негромко начал младший, глядя на брата. – Пусть я и в глубокой печали, но разум мой ясен как день.
– А что я мог подумать, когда узнал от наших слуг, что ты за весь день ни разу из комнаты не вышел?
– Да? А у меня, например, сложилось впечатление, что в нашем поместье вообще слуг нет, потому что, гуляя по этажам, я не встретил ни одного из них.
– Но смею предположить, что в обеденной зале ты не был.
– Если бы ты испытал то же, что и я, то вряд ли бы думал о еде.
– Значит, к ужину тебя не ждать?
Максимус молча помотал головой и снова вернулся в темноту своей комнаты. Он запустил в светильники на стенах несколько светящихся сфер и, прежде чем закрыть дверь, негромко добавил:
– Скорее всего, я снова усну слишком поздно, так что разбуди меня завтра утром, чтобы я не проспал.
Магнус ушёл от брата подавленным, и ужин прошёл в напряжённой тишине, но, оказавшись после купания в своей комнате, мальчик обнаружил висящую в воздухе синюю сферу. Она несла в себе всего одно слово: «Прости», но этого хватило, чтобы лёгкая улыбка тронула губы старшего сына.
– Я и не держал на тебя зла. В конце концов, не твоя вина, что всё так получилось.
Развеяв синюю сферу, он в оранжевой отправил ответ: «Прощаю. Спокойной ночи». Его мысли пришли в относительный порядок, тревога отступила, и только то дурное впечатление, которое мальчик получил, глядя на брата, всё ещё не давало покоя. И как он раньше не замечал, что Максимус совершенно не похож ни на него, ни на родителей? Его характер, манеры, проявление эмоций – всё, что должно передаваться по наследству, было другим, незнакомым и оттого слегка пугало. Магнус осознал, что всю свою жизнь жил бок о бок с совершенно чужим человеком.
«Да что такое, в самом деле?! Он мой брат, он был им, есть и будет, и я не стану любить его меньше лишь потому, что у нас разная кровь!»
И, немало раздражённый, Магнус рывком отвернулся к стене, натянув на себя одеяло до самого носа.
***
«Мне это не нравится».
Шёл четвёртый месяц учёбы, снег уже запорошил дороги и ветки деревьев, и первое полугодие медленно, но верно подходило к концу. Братья Венатори, как и всегда, шли в десятке отличников, и никто уже не сомневался, что они за предстоящие два года не сбросят планку на более низкий уровень. Те учителя, что утверждали коллегам, будто юность возьмёт своё, и ветер в голове отодвинет учёбу на второй план, перестали посмеиваться. Сыновья Корнелиуса твёрдо шли к поставленной цели, путь даже у каждого из них она была своя, и никакие трудности, казалось, не могли сломить эту железную волю.
Одно лишь волновало Максимуса: тот приступ, который он готовился пережить на первой неделе сентября, так и не случился, печать всё ещё была не готова, и «ViiNTaaS», завёрнутый в плотную ткань, так и лежал в комнате на четвёртом этаже поместья, куда никто, кроме младшего, не заходил уже несколько месяцев подряд – приступы оставили юного мага к его удивлению и одновременной радости.
Мальчик периодически запирался в комнате и занимался, оттачивая навыки владения мечом, но оружие его плохо слушалось, и Максимус с нетерпением ждал пробуждения своей силы, чтобы полностью подчинить себе меч. Вот только сила как назло не пробуждалась, и клинок молчал как рыба. Ко всему прочему, перестала сниться мать; только отец каждую ночь молча шёл куда-то по узкой лесной тропе, и мальчик по утрам мучительно вспоминал название, которое он видел на покосившемся указателе. Но оно исчезало из памяти безвозвратно.
Лишь за неделю до летних каникул юного мага посреди ночи разбудил мягкий голос матери, голос, полный всё той же радости за любимого мужа:
– Теперь ты настоящий дракон, Максимус.
Он только сейчас понял, что мать, которую он так часто раньше видел во сне, вовсе не взрослая женщина, а совсем молодая девушка, а его отец – всего лишь юноша годом старше его самого.
«Озеро, что названо именем земли, погибшей от гнева Посейдона, и меч, что ты прячешь от чужого взора, укажут тебе путь домой, – услышал Максимус уже на грани сна и реальности и, проснувшись, долго со счастливой улыбкой глядел в потолок, прежде чем сообразил записать услышанное на листок бумаги.
«Земля, погибшая от гнева Посейдона – это Атлантида. Озеро Атлантида находится на другом берегу Фригуса9, но чтобы его переплыть, мне потребуется разрешение отца. Иначе стражи не выпустят меня за границу».
Максимус сделался мрачен. Город Парум, в котором он жил и учился, был маленьким приграничным городком, и Фригус был границей как для Парума, так и для всей Золотой Империи в целом. Корнелиус Венатори входил в число тех магов, которые имели право выдавать разрешение на выезд за границу, и это не так сильно тревожило Максимуса, как если бы это разрешение пришлось просить у магистров из Башни.
«Пожалуй, с приёмным отцом мне действительно…»
Тут мысль оборвалась, вытесненная внезапным приступом такой резкой и невыносимой боли, что младший наследник едва сумел удержать в себе крик. Его запястье, как и в прошлые четыре раза, сковал «раскалённый браслет», и мальчик на секунду обрадовался долгожданному приступу, но всё его счастье затмило собой желание, чтобы это мучение поскорее кончилось.
«Терпи, если хочешь завершить начатое».
С этой мыслью Максимус сжимал зубами подушку до тех пор, пока боль, наконец, не отступила, и он не открыл глаза, чтобы взглянуть на свою завершённую печать драконов. Луна ярко светила в распахнутое окно, и младший сын, поднявшись с кровати, подошёл к письменному столу, где повернул руку запястьем к себе.
– Душой выбирают путь те, кто зовутся детьми стихий…
Он удивился, что так легко и с первого раза прочёл язык, который знал лишь на подсознательном уровне и который был написан в таком стиле, что лишний завиток означал уже совершенно другую букву. Правда, не успел он оторваться от драконьих письмен, как печать начала наливаться светом, и мальчик заворожённо наблюдал, как нечто, похожее на очень тонкую струйку расплавленной магмы, медленно вычерчивало каждую букву, каждый завиток на его запястье. Когда перевалило за половину, Максимус с ужасом заметил дым, который спиралью закручивался у босых ног, и от его внутреннего свечения прыгали блики на стенах.
– О, боги!..
Свет медленно залил последнюю букву письмен, и сразу две струйки магмы взяли начало на внутреннем и внешнем кругах. Чем больше приближался конец к своему началу, тем сильнее билось сердце Максимуса, который едва стоял на ногах от обуявшего его страха. А когда полностью залитая светом печать внезапно погасла, он и вовсе растерялся, и побелевшие губы снова прошептали только два слова:
– О, боги…
Максимус словно в тумане видел, как свет от печати устремился под кожу и стал заполнять собой каждую вену, каждую жилу; он опутывал нервы, исчезал и появлялся, и мальчик чувствовал, будто по его телу рассыпается жгучий песок из пустыни.
«Это ли сила, которую я так жаждал познать?..»
Он дёрнулся и вскинул голову, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, когда светящийся дым пронзил его тело и бешено завертелся вокруг него, обжигая глаза. Он почти задыхался и не мог позвать на помощь; любое его слово застревало в опалённой глотке, и вместо душераздирающего крика изо рта вырывалось слабое, едва слышное сипение. Пусть кожа и не чернела, но у юного мага было чувство, что он стоял посреди огромного костра, и языки пламени жадно лизали его измученное тело. Он уже сотню раз пожалел, что прочёл надпись на своём запястье, однако одна очень громкая мысль пересилила его страдания, и мальчик озлобленно стиснул зубы.
«Позор тому дракону, что сдался перед лицом собственной мощи!»
Глаза застелило туманом, и Максимус не особо понял, что произошло, но дым начал стремительно всасываться в тело, и адская боль очень медленно стала стихать, возвращая истощённого младшего наследника в реальность. Правда, порадоваться этому он не успел: изнурённый пережитым, мальчик рухнул без сознания на пол, как только последнее облачко дыма рассеялось в густой темноте комнаты.