Вместо предисловия, или как приходят идеи
Несколько лет назад, множество людей, имеющих доступ к компьютеру, вдруг охватила новомодная эпидемия. Используя возможности Интернета, народ бросился на поиски бывших одноклассников, однокурсников, армейских сослуживцев и коллег по работе. Искали тех, кого в повседневной суете давно забыли и вспоминали лишь изредка, да и то в связи с событиями многолетней давности. От большинства остались имена и фамилии, от других и того меньше – лишь зыбкие даты совместной учебы, службы, работы…
Я тоже попался на эту наживку, словно нарочно подброшенную ностальгирующим интеллектуалам, скучающим у компьютеров в офисах или дома. Владельцы замечательного проекта odnoklassniki.ru ведали, что творили.
Как же разбросала нас жизнь! Я находил тех, кого когда-то знал, не только в родном городе, но и повсюду в этом огромном мире. Англия, Австралия, Германия, Израиль, Соединенные Штаты и другие страны приняли моих одноклассников в свои объятия. Мало кто остался в родных местах, где человек родился, и где, казалось, должен и пригодиться… Увы…
Наивная и неугомонная сущность – человек…
Что связывает тебя с этими «бывшими», кроме общих детских и юношеских воспоминаний? Даже бывший друг детства, если ты на долгие годы потерял с ним связь, вряд ли снова станет другом. Ведь огромный отрезок жизни вы прожили, словно на разных планетах. Ты помнишь его юным, полным планов и надежд, а встретишь другого, нередко чуждого по духу человека. Да и сам ты, искалеченный жизнью, уже давно не тот, кого он хранит в воспоминаниях.
Что же тогда ищешь в этих Интернет-контактах, чего ждешь от них?..
Вряд ли тобой движет нечто иное, нежели банальное человеческое любопытство. Эй!.. А что там – за горизонтом?.. А как могла сложиться жизнь, если бы поступил тогда в институт вместе с другом? Что он успел сделать за эти годы, а что ему не удалось? Почему у него получилось, а ты остался на обочине жизни?..
А если, наоборот?.. Готов ли ты бескорыстно, как в детстве, оказать посильную помощь?.. Готов ли он принять ее?.. Наконец, готов ли заполучить в своем окружении еще одного отвратительного завистника твоим успехам, если таковые имеются? Ведь известно, что самые лютые враги вожака обезьяньего сообщества – старые самки, которые помнят его слабым и беззащитным, а потому никогда не признают в нем лидера, которому должны беспрекословно подчиняться. Игнорируя вожака, они доводят его до бешенства, причем, без всяких для себя последствий. Так устроена жизнь животных. А намного ли иначе устроена наша жизнь?.. Мне так не показалось…
И все же… А вдруг…
Долгие годы мне хотелось узнать, как сложилась жизнь у одноклассников, которые сбежали из нашей школы после седьмого класса. Ведь ушли самые лучшие, в том числе и Юра Елдышев, с которым мы столько лет просидели за одной партой.
Надо сказать, дружили мы по его инициативе. Еще в четвертом классе он подкатился к нам с Женькой и потом целых полгода пытался втиснуться между нами, расколоть нашу дружбу. Тогда, мне показалось, он хотел оттереть меня и в нашем тандеме занять мое место. Ведь Женька был генеральским сынком и безраздельно верховодил во дворе военного городка, где жили оба. И когда я приходил в городок, Юрка с Женькой уже вовсю играли вдвоем или с местными ребятами. Но вскоре заметил, что стоило мне появиться, каждый из них сразу же пытался перетянуть на свою сторону, в свою команду. Доходило до открытых столкновений, в которых я, разумеется, всегда был на стороне друга. И все чаще в подобных ситуациях мы с Женькой тут же уходили к нему домой, якобы делать уроки.
Но вскоре семья Женьки переехала в Москву, и образовавшийся вакуум практически мгновенно и безапелляционно заполнил Юрка. В школе он пересел ко мне, на освободившееся место. А в городке, куда я приходил, чтобы поиграть с другими одноклассниками, сразу же перехватывал и вел к себе домой. Его родители не возражали, и очень скоро мы все-таки подружились, почти как с Женькой.
В наших отношениях Юрка, несомненно, доминировал. У него было много преимуществ, кроме одного – меня всегда считали гораздо способнее. Я успевал во всем, за что ни брался, и ни капельки не напрягаясь, ходил в отличниках. С годами понял, что именно мои успехи не давали ему покоя.
Иногда я уставал от его опеки, и мы надолго ссорились. Ведь, несмотря на покладистый характер, всегда и во всем предпочитал отношения равных. В лагере военнопленных немцев, где пришлось прожить большую часть детства, я был единственным ребенком – центром всеобщего внимания.
Позже, когда переехали из зоны, уже мне приходилось опекать младших братьев. В нашем дворе, в сколоченной мной дружной команде, был неоспоримым лидером. А в деревне, куда нас с братьями отправляли на летние каникулы, и где за много лет мы стали своими, нередко был признанным организатором коллективных игр, командиром или капитаном команды.
А потому я всегда пресекал попытки друга манипулировать мной – это и вызывало наши постоянные бурные ссоры. Последняя кончилась тем, что, не выдержав словесной дуэли, он с такой злостью захлопнул крышку парты, что сломал мне пальцы правой руки. Намеренно это сделал или нет, не могу сказать. Но я и сейчас крупным планом вижу его торжествующую физиономию, когда вскрикнул от невыносимой боли, а в глазах потемнело.
С неделю не ходил в школу, да и потом месяца три из-за гипса мог лишь с трудом выводить каракули. В результате в той четверти впервые вылетел из отличников. Не знаю, по чьей инициативе, но, когда вернулся в класс, нас с Юрой рассадили, а наши отношения прекратились…
Еще до выпуска из седьмого класса, нам объявили, что дальше будем обучаться по особой программе. Кроме аттестатов зрелости, по окончании двенадцатого класса мы получим дипломы технологов холодной обработки металлов. Естественно, такая перспектива устраивала не всех. Особенно ребят успевающих и целеустремленных. И восьмые классы были сформированы заново – из учащихся близлежащих школ.
Мои родители не захотели, чтобы я перешел в другую школу. Что-то подсказывало, все может перемениться. Так и оказалось. Эксперимент не удался, и перед новогодними каникулами нам объявили, что мы возвращаемся к старой программе обучения. И, вплоть до нашего выпуска, школа оставалась единственной в городе школой-десятилеткой. Все, кто ушли, ринулись назад. Но обратного пути не было.
Какое-то время мы поддерживали отношения с нашими бывшими одноклассниками, но прошли три года, и мы окончили школу. У нас началась «взрослая» жизнь, с другим кругом забот и интересов. Нам предстоял нелегкий выбор будущего, а у них маячил еще целый год школьной жизни.
Даже связи с одноклассниками своего выпускного класса постепенно слабели, а то и полностью прекратились – зачастую, сразу же после выпускного вечера. Но, пока жил в родном городе, или же гораздо чаще, чем в последующие годы, приезжал погостить, случайная информация о моих товарищах доходила.
Так узнал, что Юра Елдышев и Петя Поляков поступили в МГУ. Петя был уникальным человеком. Он мне всегда нравился своей уверенностью и целеустремленностью. Учился стабильно, на уровне выше среднего, но в отличниках не ходил. Еще в четвертом классе зачитали его сочинение, в котором тот заявил, что его мечта – стать профессором математики в МГУ.
Класс лишь смеялся, ведь наши мечты в то время были совсем иными – мы хотели стать летчиками, моряками, полярниками…
Доходили слухи, что Петя окончил МГУ, защитил кандидатскую, а затем докторскую, и действительно стал университетским профессором. Его судьба трагична – добившись всего, он внезапно заболел и скоропостижно умер.
Мне думается, и в школьной, и в университетской жизни Юры именно Петя занял мое место друга…
И вот почти через полвека с момента нашей последней встречи с Юрой, я набрал его данные в поисковой системе сайта odnoklassniki.ru, и через мгновенье увидел его фото. Я сразу его узнал, да и указанные им данные не вызывали сомнений. И все же…
Недолго думая, тут же отправил первое послание:
«Привет из детства!
Юра, если помнишь военный городок ХВАИВУ, школу №36 города Харькова и, наконец, Толю Зарецкого – отзовись».
Ответ пришел на следующий день. Это действительно был Юра, которого я знал. Конечно же, он помнил меня, как школьного друга. И я отправил эту весточку, поскольку он ее с нетерпением ждал:
«Привет, дружище!
Спасибо, что так быстро откликнулся на мое послание.
Что тебе рассказать о себе?
Родной Харьков покинул в 1969 году. С 1973 года живу в Москве.
В 1971 году женился (жена – Татьяна), в 1972 году родилась дочь Светлана, замужем. С 2000 года живет у мужа – в Италии, в районе Венеции.
Об учебе и работе быстро не расскажешь. Учился постоянно, да и поработал немало, вот только результатами своей деятельности недоволен.
Успел поработать в Харькове, в Сибири, в Средней Азии, в Италии и, разумеется, в Москве. Трудовой стаж с 1962 года.
Если интересно, постепенно опишу свою жизнь.
Юра, часто вас всех вспоминаю: тебя, Петю Полякова, Алика Гершгорина, Борю Фельдмана, Женю Шлиффера, – словом, тех, кто ушел тогда с тобой.
Если что о них знаешь, напиши.
Разумеется, интересно узнать, как сложилась твоя жизнь.
Обнимаю, Толик».
И снова ответ на мое послание не заставил ждать. Юра написал о себе, не вдаваясь в подробности. А, кроме того, сообщил, что Петя Поляков – профессор математики Университета Вайоминга, последние лет двадцать живет в США.
Последняя новость ошеломила. Человек, которого много лет считал умершим – жив! Я был счастлив… Оказалось, трагедия случилась не с Петей, а с его младшим братом. Он, как и Петя, окончил МГУ, был таким же талантливым, достиг подобных результатов. А слухи о смерти, которые дошли до меня, содержали лишь фамилию и перечень достижений, которые у братьев были одинаковыми.
Мне очень хотелось немедленно встретиться с Юрой, как он предлагал в своем послании, но какое-то шестое чувство и отголоски прошлых обид подсказывали:
«Не спеши… Пообщайся на дистанции. Попробуй рассказать о своей жизни, но не просто как о череде событий, а о тех душевных переживаниях, которые делают человека личностью. Друг поймет и ответит хотя бы искренним сопереживанием. Недруг порадуется неудачам. Любопытный удовлетворит порок, но останется равнодушным. Ты все почувствуешь по реакции на твои послания другу… А пока искренне считай его другом, ведь когда-то это так и было».
И я продолжил переписку:
«Привет!
Чем же я смог тебя заинтриговать? У тебя самого, мне показалось, такая яркая жизнь. Представляю, скольких трудов это стоило.
Предложение свидеться, конечно же, понравилось. Правда, у меня сейчас время радикальных перемен, а это напрягает. Так что, давай, дождемся лучших времен. Главное, что мы снова нашлись – почти через полвека!
Немного о себе. Я активный пенсионер. Правда, в дополнение к отдыху на огородных грядках вынужден продолжать работу, которую начал 10 лет назад.
Я учредитель и генеральный директор кучи небольших производств и двух заводов в Подмосковье, созданных мной с нуля и успешно работающих до сих пор, увы, без меня. Каждый раз из-за недобросовестных партнеров приходилось все бросать и начинать сначала. Вот и сейчас готовлюсь к очередной попытке. Надеюсь на успех».
Юра не настаивал на встрече. До лучших времен решили ограничиться контактами в Интернете. И я начал нашу словесную дуэль, не представляя, во что это в конечном итоге выльется…
Достаточно скоро понял, что посылал письма равнодушному человеку, который удовлетворил любопытство, а детали моей жизни его не занимали. Но просто так остановить поток нахлынувших воспоминаний уже не смог. И продолжил накапливать в недрах компьютера все новые и новые письма, не отправляя их больше никому…
Папка «Неотправленные письма другу» пухла и пухла, пока ни стала превращаться в подобие рукописи довольно объемистой книги. И тогда я переслал содержимое папки моей дочери Светлане и старинному армейскому другу Александру Дудееву – большому любителю литературы и автору стихов «Книги любви», изданной им в 2003 году.
Мнение столь разных людей было однозначным – это интересно нам и будет интересным многим, а значит надо продолжать писать письма-воспоминания. Потому что это рассказ не только о трудной судьбе главного героя, жившего в непростое время, но и повесть о большой любви и настоящей дружбе, которые так окрыляют людей. Это противовес негативу, который, к сожалению, обрушивается на нас со всех сторон.
Светлана Старикова, Александр Дудеев и Олеся Лапшина стали первыми читателями моей повести, и очень помогли своими замечаниями и предложениями.
И вот эта повесть перед вами… Я не изменил имен некоторых исторических, общеизвестных или особо колоритных персонажей. Остальные имена вымышлены, хотя, в принципе, в том не было необходимости. События, отраженные в повести, в целом достоверны. Главное, что старался сохранить – это постепенно стирающийся даже в памяти современников тот особый дух времени, в котором жили мои герои, а также субъективное восприятие событий, о которых мало известно, или известно лишь тем, кто в них участвовал.