Дарина Гладун
Стена
На часах только без четверти девять, а Машенька уже спит, обнимая большого игрушечного мишку. За стеной ее родители лежа смотрят телевизор.
Китайский император Цинь Шихуанди, основатель династии Цинь, приказал возвести высокую стену для защиты своей страны – главным образом от нападений кочевых племен.
Внушительная получилась стена. Почти как у нас дома.
Наша, конечно же, тоньше. И не такая длинная.
Да и вообще, где Китай – а где квартира-студия!
Лина решила больше не сравнивать себя с китайским императором. Потому что, куда ни глянь, у него было все лучшее – и одежда, и дворцы, да и стену он возводил не в своем жилище, а в целой стране! И не в одиночку! А ведь ей приходится делать это с без пяти минут бывшим мужем! Эта последняя деталь не давала Лине покоя: мужчина, который через месяц уже не будет ее супругом, заставляет ее (ее высочество) строить стены. Нарочно не придумаешь!
Лина прожила с мужем полных восемь лет. Жили не то чтобы неважно, но слишком уж быстро их брачный союз превратился в «союз мрачный», созвучный Лининому представлению о визуализации слов «хорошую вещь браком не назовут».
Никто не устраивал скандалов. Не бил посуду. Каждый делал свою работу. Каждый спал на своей половине кровати. Каждый ставил зубную щетку в свой стакан. Лина ела из тарелки зеленого цвета, пила из белой чашки. Супруг, наоборот, ел из тарелки белого цвета и пил из зеленой чашки.
Они ходили в кино (так хотел супруг) и на выставки живописи (так хотела Лина). Катались верхом (супруг), летали на воздушном шаре (Лина) фиолетового цвета (супруг), поднимались пешком на Эйфелеву башню (Лина) и львовскую ратушу (супруг), купались в фонтане (Лина) и прогуливались вдоль Великой Китайской стены (супруг). Это было их последнее путешествие, о котором с болью в сердце и ногах вспоминала Лина и от которого ее супруг был в полном восторге. Однако именно там, на энном километре их «прогулки с удовольствием и не без морали» (супруг) разбилось что-то действительно ценное, а не только Линино колено. То, на чем все эти годы зиждился их союз. Возможно, это произошло, когда обессиленная женщина умоляла не в пример ей бодрого супруга сбавить шаг, а мимо пробегала шумная ватага китайских ребятишек. Или когда он в который раз захотел сфотографироваться на фоне стены и сторожевой башни, а Лина, сцепив зубы от боли, перебинтовывала колено. Или когда к нему, веселому и жизнерадостному, подошла незнакомая женщина и принялась строить глазки, а этот доморощенный донжуан, вместо того чтобы помочь собственной жене, любезничал с чужой, чей супруг, как выяснилось позже, плелся где-то сзади.
Вот так минутный флирт с кокетливой незнакомкой стал началом конца… Нет, скорее переломный момент наступил значительно раньше, когда в самолете муж не предложил Лине сесть возле окна, хотя знал, как она любит смотреть на облака, что проплывают мимо или стелются где-то там, внизу. Или когда он не помог ей с багажом… Впрочем, вполне возможно, что точкой, с которой начался обратный отсчет, стал первый день их супружеской жизни, когда новобрачный первым зашел в квартиру.
Лина предпочитала не думать, когда и почему.
Это уже случилось.
Расставляя сувениры на кухонной полке, она просто сказала супругу:
– Я тебя не люблю.
Он, как всегда спокойно, спросил:
– Хочешь развестись?
Да, она хотела. Наверное.
На самом деле Лина об этом не думала. Просто осознание того, что она больше не любит своего мужа, пришло именно в тот миг, когда она ставила ужасную статуэтку рядом с десятком или даже сотней таких же нескладных фигурок, купленных супругом. Она будто впервые увидела эти лица с до тошноты правильными чертами, точеные носики и крылышки, надпись «Made in China» абсолютно на всех сувенирах (даже привезенных из Западной Европы или Соединенных Штатов). Не было в них ничего особенного, к тому же некоторые, купленные в разное время и в разных странах, были до жути похожи.
«Вот так и мы, – подумала Лина. – Ездим куда-то, ходим, поднимаемся и падаем, разбивая локти, колени, фотоаппараты… А в результате все сливается в бесконечный поток фигурок «сделано в Китае». Единственная сто́ящая вещь в Поднебесной – стена. Стена, некогда отделявшая страну от ближайших соседей – друзей и врагов. А все остальное – ложь и кощунство: малюсенькие Эйфелевы башни («Made in China»), рамка для фотографий с тюльпанами (China), миниатюрная Айседора Дункан из белого фарфора (China), гипсовый сфинкс и еще много чего, привезенного нами, подаренного друзьями, коллегами и просто знакомыми. Обломок Великой Китайской стены как бы присутствует в репродукциях и Моне, и Климта, украшающих стены квартиры-студии, подаренной на свадьбу родителями. Здесь все кажется ненастоящим. Искусственным. Как и наш “мрачный союз”».
Но «вас» уже нет. Есть ты. И твой мужчина. Отдельно.
Общего у вас – фамилия и эта квартира.
Еще фотографии.
А так… Просто знакомые. Или даже хорошие друзья. Friends with benefits[1].
– Я тебя не люблю! – выпалила Лина.
И это был один из тех случаев, когда женщина сначала сказала, потом осознала произнесенное и только после этого подумала, хотела ли она произнести это и не следовало ли сказать что-то совсем другое.
Так часто бывает. Например, когда мы по привычке просим у продавщицы то, что покупали вчера, и только потом думаем, так ли нам нужен еще один пакет молока.
Или, скажем, на свадьбе.
Гости. Белое платье. Ты согласна? Да. А он? Согласен.
Вот и все.
И только потом понимаешь, что значит «в богатстве и бедности, в болезни и здравии»… Иногда, да нет, на самом деле часто, в подавляющем большинстве случаев, ты не готова исполнить ВСЕ, что пообещала. Но уже поздно сказать что-то вроде: «Вообще-то согласна, но зависит от того, какая болезнь, да и бедность пусть будет не бедностью-нищетой, а бедностью чуть ниже среднего достатка… Но в богатстве и в здравии буду рядом. Непременно. Только без крайностей, не «пока смерть не разлучит нас», а так, пока не надоест…»
Когда женщина говорит «я тебя БОЛЬШЕ не люблю», то это еще не значит, что она разлюбила. Просто ей кажется, что любви с каждым днем должно становиться все больше и больше. Но наступает момент, когда ее больше не становится. И ты будто все еще любишь человека, но уже как-то не так… То есть не больше, чем вчера… Но любишь.
Однако Лина сказала: «Я тебя не люблю». Не люблю, и все тут!
И уникальность именно этого случая (ляпально-мыслительного процесса) состояла как раз в том, что неожиданно для себя женщина сказала правду.
Лина, по локоть в свежезамешанном цементном растворе, застыла с кирпичом в руке, и невидящий взгляд ее был направлен не на что-то конкретное, а в никуда. Словно она перенимала бесценный опыт у коллег из Поднебесной.
Возводить стену и думать о Цинь Шихуанди.
Думать о Цинь Шихуанди и возводить стену.
Кстати, Лина все же отметила, что имеет одно безоговорочное преимущество перед сим великим мужем.
Да, у него были дворцы.
И целый Китай.
И столько людей, сколько было нужно, чтобы построить эту проклятую стену.
Но он… уже давно умер.
А Лина живая. Из плоти и крови. Кладет кирпич, возводя свою Китайскую стену.
Ничего. Сейчас придет без пяти минут бывший муж.
И тоже будет думать о Цинь Шихуанди. Хотя едва ли. Скорее, он будет думать о ком-то из своих коллег слабого пола. А что? Он все-таки мужчина.
– Наша проблема заключается в том, что мы делали все по привычке, – сказал Кай и, намазав масло на хлеб, положил нож справа от тарелки.
Он всегда так делал.
А еще всегда вставал ровно в семь утра, чтобы приготовить кофе жене, уже полгода как бывшей, которая поднималась на пятнадцать минут позже. Если бы он этого не делал, его «бывшая», женщина несобранная и ужасно неорганизованная, не успевала бы выпить кофе дома и целый день ходила бы заспанная или готовила бы бодрящий напиток сама и непременно опаздывала бы на работу.
– Перестань варить мне кофе! – злилась Каролина. – Если ты так пытаешься возродить наши отношения, то…
Ты не пытался. Ты просто так привык.
В конце концов, раз уж ты сам пьешь кофе, то какая разница – варить на чашку или на две, тем более если в кухне современная кофемашина, готовящая две порции одновременно!
Но ты клялся, что перестанешь делать это, как только она найдет кого-то, согласного вставать в семь утра и делать это вместо тебя. Более того, ты даже был бы не против, если бы этот кто-то варил кофе и для тебя.
И бывшая жена торжественно обещала (грозилась) привести «кого-то» в дом. Но им ли не знать, как долго она выполняет свои обещания!..
Например, она обещала, что научится готовить. И будет убирать, по крайней мере поддерживать чистоту в квартире… Чистоту. Да. Именно чистоту.
И кто постепенно превратился в домохозяйку? Уж конечно не Каролина.
Еще его бывшая была просто зациклена на похудении. Она говорила: вот выйду замуж, тогда все! Буду есть, сколько захочу. Муж ведь уже никуда не денется!
Собственно, говорила она это давно, еще когда они были просто хорошими друзьями.
И что? Она хоть на минуту забывала о калориях? Разве что иногда. Только после этого Линочка неделю не слезала с тренажеров, чтобы, не приведи господь, не набрать лишнего сантиметра в бедрах!
Логично предположить, что ей, твоей бывшей жене, впору быть очень спортивной и выносливой. Иногда она таковой была. Например, во время сезонных распродаж в парижских бутиках. Еще она очень быстро бегала, особенно когда опаздывала на работу (от машины вы отказались именно потому, что Каролина боялась, что потолстеет, если станет хоть немного меньше двигаться). Но на экскурсиях… Как будто и не было этих ее изнурительных тренировок, диет и здорового образа жизни! Она всегда плелась позади, всем своим видом показывая, что ей скучно и неинтересно то, о чем рассказывал гид.
«Какая Берлинская стена? И вообще, зачем ее поставили здесь, прямо посреди города? Кого она должна была защищать, если по обе ее стороны жили одинаковые люди? Что за чушь вы несете?» – будто говорила она каждым своим жестом и взглядом.
– И не может такого быть, чтобы стены просто так возводили! – негодовала она уже вслух по окончании экскурсии. – Дураки они, что ли?
Естественно, твоя бывшая жена не воспринимала ничего из того, что не поддавалось ее логике. Взять хотя бы стену. Ее же теперь нет? Нет. И по логике вещей быть не должно. Потому что возводят стены просто так или люди искусства, то есть не от мира сего, или полнейшие кретины.
И разве объяснишь ей, что на самом деле строили стену на границе, потому что Германию разделили после Второй мировой?
Собственно, ты что-то такое ей говорил, но она тогда то ли увидела в витрине премиленькое платье, то ли просто не слушала… «Женщины!» – вздохнул ты в который раз.
Лина не всегда была такой.
Когда вы впервые поехали за границу (еще до того, как вы перестали быть просто друзьями; собственно, это путешествие и послужило толчком для дальнейшего развития ваших отношений, свадьбы и восьми лет брака), Лина была совсем другой: все ее интересовало, до всего ей было дело. Центром вселенной на время экскурсии становился гид (в тогдашнем представлении Каролины – мудрейший среди мудрых)… Что с ней произошло потом? Может, пресытилась путешествиями – так сначала привыкаешь к вкусному блюду, а потом начинаешь его тихо ненавидеть, потому что оно на твоей тарелке трижды в день, семь дней в неделю (так было у тебя с сосисками и пюре на первом году вашего брака, когда Лина еще ничего не умела готовить).
– Помнишь, я говорила о своем новом парне?
Ты смерил ее взглядом, полным скепсиса. Парне? В таком возрасте слово «парень» едва ли уместно. Скорее, мужчина. Но ты помнил (она не давала забыть).
– Так он придет сегодня вечером. Убери свои вещи, не сочти за труд! – бросила она уже с порога и побежала на работу – опаздывала.
Будто тебе делать больше нечего! То, что ты работаешь дома, еще не означает, что ты должен выполнять всю домашнюю работу…
Для Каролины, очевидно, означает.
Тебе хотелось возразить, что вы уже полгода как разведены и она не имеет права указывать тебе, что делать. Захочешь – уберешь, а захочешь – устроишь бардак! И ее любовник… Тебя передернуло от одной лишь мысли, что у твоей жены (бывшей! уже бывшей жены!) может быть другой мужчина. Тем более здесь, в этой квартире. Он будет лежать на вашей кровати (ваша общая кровать осталась по Линину сторону стены), на ваших простынях, будет обнимать ее, а потом… Нет, даже думать об этом противно! Хорошо хоть Каролина, как всегда, не выполнила обещания и не поставила дверь, так что тот, другой, наверняка не осмелится… Тебя снова передернуло. Или осмелится? И тогда это будет как Dolby Surround, с эффектом присутствия. Остается заказать попкорн и колу.
Ты все-таки решил прибраться… и заночевать у кого-то из друзей.
А завтра заказать дверь. И что-нибудь звукоизолирующее на стену.
Ты убирал на Лининой половине квартиры. Журналы, одежда, грязная посуда, женские романы – все это валялось так, как валяются вещи у твоих знакомых холостяков в перерывах в отношениях с женщинами. Не хватало только нижнего белья. Ты наклонился, чтобы убрать под журнальным столиком, и… да, теперь – полный комплект!
Когда ты работал над дизайном очередного сайта, зазвонил телефон.
Лина?
Нет, это не она. Иванна Юрьевна. Твоя… Каролина назвала бы ее «твоя девушка», но это определение не шло Иванне Юрьевне. Она была женщиной. Но не «твоей женщиной», а женщиной самой по себе. С которой ты встречаешься. Пока что. Мама постаралась.
Потому что «ты же совсем из дома не выходишь, и где тебе найти новую жену?».
Твоей матери, очевидно, и в голову не приходило, что мужчина может преспокойно жить один.
Собственно, ты понимал, что мать уже немолода (она не уставала это повторять) и хочет «хотя бы на старости лет внуков дождаться!». А маме ведь было всего пятьдесят шесть лет, и ты не спешил порадовать ее внуками.
Как и твоя бывшая жена.
С ее постоянными диетами и насыщенной жизнью ей было не до детей.
Поэтому на все выпады с обеих сторон (теща тоже считала себя старой, даже «очень старой», и твердила, что «не сегодня завтра» помрет, будучи моложе сватьи на два или три года) вы отвечали, что хотите пожить для себя.
Или выдумывали какие-то болезни.
Твоя жена, которая никогда ничего не планировала, прослушала курс лекций по планированию семьи. И уже давно сидела на таблетках.
Что ж, это был ее выбор. И ты должен был его уважать, даже если с этим и не соглашался. Потому что брак – это компромиссы. А с ребенком и правда можно было подождать…
Дождались…
Иванна Юрьевна хотела сходить куда-нибудь (в ресторан, кино, просто прогуляться по парку – на твое усмотрение) и спрашивала, может ли заехать за тобой, скажем, в половине шестого.
Конечно она может.
Да. Ты будешь ждать.
Положил телефонную трубку.
Ее звонок был весьма кстати. Тебе в любом случае нужно где-то провести… вечер.
А ночь?
Ты никогда всерьез не думал о том, что у тебя будет другая женщина, не Лина. А теперь? С одной стороны, жена (бывшая! бывшая жена!) первой собиралась… нарушить… Ну да, это вроде давало тебе право…
Нет. Не с Иванной Юрьевной.
Точно не с ней…
В четверть шестого в квартиру вбежала запыхавшаяся Каролина.
– Дорогой, подожди минутку! – бросила она кому-то через плечо и хлопнула дверью. – Кай… ты… прибрался?!
Как много эмоций было намешано в ее голосе: удивление (насколько же чистой может быть ее половина, а ковер, стоит только его почистить и пропылесосить, становится мягким); восторг (журналы на столе были сложены по порядку выхода номеров, так что с их корешков Лине подмигивал привлекательный мужчина – это у них в журнале такая «фишка»: приобрети все номера – собери парня); страх (за собственные вещи, которые исчезли с привычных мест; вот сейчас она грохочет ящиками – проверяет, все ли ты правильно сложил); признательность (отчасти за то, что ты убрал и ей не придется краснеть перед гостем, отчасти за то, что все вещи лежат на своих местах, то есть там, куда ты их обычно клал в течение всех восьми лет вашего брака), беспокойство («А красный?..»).
– В корзине для грязного белья!
Она явно имела в виду красный топ с пятнами от курицы и бог его знает от чего еще.
– Свидание? – спросила она, потому что ты был одет не по-домашнему.
– Иванна Юрьевна, – кивнул ты.
Да, она знает об Иванне Юрьевне. Еще бы она не знала! Вы, как-никак, живете вместе. «По крайней мере пока», – прибавляла каждый раз Лина.
Однокомнатную квартиру-студию разменять на две однокомнатных не выходило.
Возвращаться к родителям вы не хотели.
Достаточно денег, чтобы выплатить партнеру стоимость его половины жилья, никто из вас не собрал.
Да и переезжать куда-нибудь не хотелось: квартира с хорошим видом из окон, в удобном районе. Больница, детский сад, школа, Линина работа – все рядом (что, впрочем, не мешает этой женщине постоянно опаздывать). Соседи не буянят. С потолка не капает. Трубы не текут. Все в хорошем состоянии – даже не верится, что вы живете здесь уже девятый год…
Конечно, вы пытались разъехаться. Сначала Лина – переезжала к родителям, потом ты… ненадолго. Чтобы вскоре вернуться.
Каждому не раз приходилось выслушивать, что старшее поколение думает о современной молодежи в целом и о ваших отношениях в частности.
Твоя мать обвиняла во всем невестку: «неопрятная, поесть приготовить не в состоянии»…
Ее мать, конечно же, обвиняла тебя, «бесхарактерного», и твою мать – «змею подколодную».
Впоследствии вы с Линой вместе попивали кофе и смеялись над тем, до чего же похожи друг на друга все родители разведенных детей.
А потом началась эпопея с обменом.
Риелтор вам рассказывал: «Человек № 1 переезжает в комнату в общежитии, Человек № 2 – в комнату этажом выше, там двухкомнатная квартира, и туда же с доплатой переезжает семья из пяти человек, у которой есть однокомнатная квартира на окраине, куда потом переедет Лина. Далее, Человек № 3 въезжает в вашу квартиру с доплатой, у этого человека есть небольшой домик за городом – туда переедешь ты. Понятно?» Нет. Не совсем. Ты не хотел жить за городом, а риелтор уверял, что это «каких-нибудь полтора часа на электричке». Каролина не хотела перебираться в однокомнатную квартиру на окраине, потому что на самом деле это была не окраина, а предместье, причем другого города. Она и так постоянно опаздывала на работу.
– Но вы же можете вставать раньше! – возражал риелтор.
Это Лина-то? Может, какая-то другая Лина и вставала бы раньше…
Ну а ты сам? Что тебя не устраивало? Все равно работаешь дома. Ну и что, что в деревне? Подумаешь, больница в десяти километрах (на самом деле не больница, а обычный фельдшерский пункт, а до ближайшей больницы, куда хотя бы не страшно зайти, надо было ехать все те же полтора часа на электричке)!
– Так вы же говорили, что не часто болеете! А какая природа! Чистый воздух! Вашему брату-программисту это полезно!
Вы с Линой, не сговариваясь, встали и вышли.
Желание разменивать квартиру улетучилось.
А ведь вы тогда еще даже не развелись!
Потом ее светлую (рыжую) голову посетила гениальная мысль: построить стену.
Наверное, она считала, что ты этим должен заниматься в одиночку. Но ты и так много делал по дому. Почти все, а Каролина могла лишь создавать хаос, в чем она, нужно отдать ей должное, преуспевала.
А еще ты не хотел делить квартиру.
Она была такой хорошей, такой… большой! А теперь? Две маленькие комнаты. Да еще и без двери. Денег хватило только на то, чтобы купить обои и оклеить стену с двух сторон – сомнительное удовольствие лицезреть голую кирпичную кладку.
Лина накрыла на стол.
Ты дважды проверил: Лина поставила на стол блюда, которые ты не готовил.
Заметив удивление на твоем лице, она пожала плечами:
– Заказала в ресторане…
Да. Это в ее стиле.
В дверь позвонили.
– Уже иду, дорогой! – засуетилась Каролина.
– Костик, кто там у тебя? – донесся из-за двери пронзительный голос Иванны Юрьевны.
Ты напрягся. Договаривались в половине шестого, а она приехала раньше. Вот…
На твое плечо легла рука Лины. Жена (бывшая!) всегда так делала, когда видела, что ты нервничаешь. Тебя это почему-то успокаивало.
– Каролина! – громко ответил ты и поплелся в коридор.
Лина улыбнулась прежде, чем ты пошел отворять дверь. Было в этом «Костик» что-то… неправильное.
Жена (бывшая! бывшая жена!) никогда не называла тебя Костиком. Даже когда вы были просто друзьями и как только друг друга не именовали:
Гений, Малой, Крокодильчик (ты);
Каролька, Малая, Жирафа (она).
Были еще Фрекен Бок (ты) и Герда (она), но позднее.
Кстати, Каем ты был, пока она была Гердой. Одна из подруг спросила у Лины: «Как твой Кай?» А жена (бывшая! бывшая жена!) просто сказала: «Лара спрашивает, как мой Кай». Ты ответил, что хорошо…
Линой она стала не так давно. Лет… пять назад? Целых пять лет?! Значит, все же давно.
Каролина как раз выбирала себе «крутой» псевдоним для публикации первой статьи в женском журнале (раньше она работала в солидном издании для деловых людей и сокращала собственное имя до инициала К., а теперь нужно было что-то более креативное).
«Кэрол или Лина?»
Нет, Кэрол – это как-то… слишком по-английски. Твоя жена (бывшая! бывшая жена!) все, что ей казалось слишком угрюмым, или слишком правильным, или слишком чопорным, называла английским… Пусть лучше Лина.
– Ты же не против, Лина?
Она была не против.
– Каролиночка, кто это?! – пробасил, обходя тебя, коренастый мужчина лет тридцати пяти, которого утром Лина назвала «парень».
«Каролиночка! Тьфу!» – мысленно возмутился ты.
– А у нас что, двойное свидание, Костик? – пропищала Иванна Юрьевна и прошла в комнату вслед за тридцатипятилетним «парнем».
Когда ты зашел на Линину половину квартиры, она все еще пыталась переварить то самое так неорганично прозвучавшее «Костик».
– Мы уже уходим, – чуть слышно шепнул ты ей в ухо.
– Все нормально, – махнула она рукой. – Еды хватит. А не хватит – закажем пиццу. В конце концов, где трое, там и четверо…
– Трое – это кто? – не понял ты.
– Откуда мне было знать, что у тебя планы, – прошипела она и, улыбнувшись гостям, поставила на стол дополнительные приборы.
– И как ты это себе представляла?
– Никак, – пожала плечами Лина.
Она сказала правду, так как едва ли представляла, каково будет бывшему мужу и нынешнему… парню сидеть за одним столом и давиться остывшей ресторанной едой.
Просто она привыкла рассчитывать на тебя. Ты ведь до сих пор встаешь в семь утра, чтобы сварить ей кофе.
– Мы вам не мешаем? – пробасил тридцатипятилетний «парень».
– Нет, – улыбнулась Лина так, как улыбалась всегда, когда бесстыдно лгала.
Ты называешь это «лживая улыбка № 3».
Лживая улыбка № 1 бывает при вранье «лайт» (если бы вместо «нет» Лина сказала «самую малость»), ну а № 2 – при «ванильном» вранье (если бы Лина сказала «не то чтобы очень»).
Но то была именно улыбка № 3.
Потому что когда кто-то посторонний прерывает разговор двоих (кем бы они друг другу ни приходились и что бы ни обсуждали), то очевидно, что он им мешает.
– Кофе? Чаю? – спросила Лина.
Гости единогласно выбрали кофе.
– Хорошо, – кивнул ты и пошел в кухонный уголок (если забыть о стене, что отделяла мужскую половину от женской, квартира по-прежнему оставалась студией, и Линина половина плавно перетекала в кухню).
Ты подошел к кофемашине – подарок ее родителей на годовщину свадьбы.
– Воду?..
– Не заливала… Это чашка Кая! – воскликнула Лина.
Ты обернулся и увидел, как твоя жена (бывшая! бывшая жена!) выхватывает зеленую чашку из рук своего «парня».
– Да какая разница, Каролиночка, какая разница? – рассмеялся тот и взял белую чашку.
– Это Линина, – качаешь головой ты.
– Линина? – Коренастый парень рассмеялся еще громче.
– Просто отдай, – прошипела Лина.
– Что за детский сад, Каролиночка! Вы бы еще ели каждый из своей тарелки! – никак не мог угомониться мужчина.
– Мы и едим, – в твоем голосе появились угрожающие нотки.
Не хватало еще, чтобы этот самодовольный примат (ты силился вспомнить, как звали «плохого парня» из «Планеты обезьян») обижал женщину, с которой ты прожил восемь лет!
– Ты – из зеленой, а она – из белой?
– Наоборот, – поморщилась Лина.
Ей этот разговор категорически не нравился.
Если она и представляла ваше знакомство с этим ее… парнем, то наверняка не так.
– А мне кажется, это очень мило, – пропищала Иванна Юрьевна, которая все это время молча наблюдала за происходящим и едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться, – шутки коренастого и сама ситуация казались ей довольно забавными. – Это так… мило!
– Мило – в ваннай! – с деланным кавказским акцентом пробасил коренастый, и оба гостя залились смехом.
«Коба!» – вдруг осенило тебя.
Кофе был готов.
– Ну, не обижайся, Каролиночка! – приятельски толкнул Лину в бок Коба.
– Я не обижаюсь. – Улыбка № 3.
– А вы не будете пить? – спросила Иванна Юрьевна.
– Я молока не купил. Чаю?
Лина кивнула.
– Ты же не любишь чай! – поморщился ее великовозрастный парень с планеты обезьян.
– И не пью кофе без молока.
– Ну разочек-то можно! – махнул рукой Коба.
– Я же сказала: не люблю! – набросилась на него противница черного кофе.
– Лина, можно тебя на минутку? – попросил ты.
Она нервничает. Нервничает? Это очевидно. Возможно, из-за тебя? В твоем присутствии? Или из-за Иванны Юрьевны?
– Она грызет ногти, – прошептала тебе на ухо жена (бывшая! бывшая жена!). – Она грызет ногти, и у нее противный голос.
– Да, голос писклявый.
Она грызет ногти? Ну и что?
– Тогда какого черта? – тихо спросила Лина.
– Это я какого черта? А сама какого черта? – прошипел ты.
– Ты первый начал!
– Ничего я не начинал! – сказал ты достаточно громко, чтобы гости могли вас слышать.
– Обойдусь без чая. – Лина озарила тебя улыбкой, номер которой ты не смог определить, и села за стол. – Давайте есть…
Вы не покупали посуду на случай прихода гостей. Решили, что гости сами рано или поздно подарят все необходимое.
Как показал опыт супружеской жизни, решение ничего не покупать специально для гостей было рациональным и продуманным. Сами все подарили!
На свадьбу – сервизы на дюжину персон, и кофейный, и чайный, и столовый… И полотенца на десять лет вперед, и постельное белье, и три скатерти. Вам оставалось только время от времени доставать их из шкафа на балконе перед приходом «дорогих гостей», которые столько всего надарили.
Вот и на этот раз Лина по привычке накрыла стол на двоих, а для гостей поставила желтые чашки и тарелки. Ты спрашивал себя, сможете ли вы когда-нибудь снова жить так, как до свадьбы? Не бросаться на людей из-за того, что они взяли не ту чашку или тарелку? В конце концов, Коба прав: это всего лишь посуда. Перестанете ли называть друг друга Каем и Линой? Станет ли она когда-нибудь Каролиночкой, а ты – Костиком? И если да, то когда?
– Каролиночка, все очень вкусно! – причмокивая, сказал Коба. – Будешь готовить мне это каждый день! Я, знаешь ли, страх как покушать люблю.
– О, уверяю вас, Лина будет готовить! – горячо заверил ты и мысленно произнес: «Это Лина-то будет готовить?! Ха-ха!»
Коба понял это по-своему:
– Если бы мне кто-нибудь такое готовил, я бы никогда с ним не развелся!
– Кстати, а почему вы развелись? – поинтересовалась Иванна Юрьевна.
Вопрос прозвучал совсем некстати. Просто по выражению ее лица было ясно, что мать Кая описала ей бывшую невестку не иначе как «криворукую, которая даже омлет не в состоянии приготовить».
– Потому что я неважно готовлю, – огрызнулась Лина.
– А серьезно? – проявил настойчивость Коба.
– Мы просто поняли, что не любим друг друга, – пожал плечами ты.
Не так: это она поняла, что не любит тебя, а ты предложил развестись. Наверное, твоя теща (бывшая! бывшая теща!) все же была права, называя тебя бесхарактерным.
– И это никак не связано с бесплодием Каролины? – спросила Иванна Юрьевна, словно говорила о будничных вещах.
– Что?! – в один голос воскликнули ты и твоя жена (бывшая! да запомни наконец, уже бывшая!)
– Она не бесплодна! – нахмурил брови ты.
– Но в таком случае почему у вас нет детей? – поставила вопрос ребром женщина с омерзительно писклявым голосом.
– Он не хотел детей.
– Она не хотела детей.
Вы выпалили это одновременно.
На этом вечер закончился. Точнее, на этом закончилось терпение гостей. Если ваши ссоры или ваши разговоры они воспринимали более или менее спокойно, то вашего слишком затянувшегося молчания и пренебрежительных взглядов не выдержал даже парень с планеты обезьян. Он сразу встал из-за стола, сказал: «Нет, это невыносимо!», но уходить не спешил, топтался на пороге, очевидно ожидая, что Лина его остановит. Хозяйка же дожидалась, чтобы дверь за гостем захлопнулась. Иванна Юрьевна, женщина терпеливая и настойчивая, допила кофе и доела все, что было на тарелке. Потом тщетно пыталась завязать разговор – на ее реплики вы отвечали наугад, а иногда лишь небрежно кивали.
– Вы так вкусно готовите… Дадите рецепт?
– Номер в записной книжке на «Р» – «Ресторан», – Лина.
Ты кивнул.
– У вас на полках много сувениров. Вы много путешествовали?
– Каждый год, – Лина.
– Я летал с ней в командировку на Неделю моды, – Кай.
– А я с ним лазила в горы.
– Надо говорить «ходила», – поправила Лину Иванна Юрьевна.
– Ходила.
– Я, наверное, пойду… Конечно, я бы с удовольствием осталась…
– Идите! – Лина и Кай хором.
Когда за блондинкой с пронзительным голосом наконец закрылась дверь, было только полседьмого.
Скоротали вечер.
Первой встала Лина и начала убирать со стола.
– Мне она не нравится, – произнес ты, просто чтобы хоть что-то наконец сказать.
– Мне – он…
Вы молча мыли посуду. Молча вытирали тарелки. Молча складывали их и относили в шкаф на балконе. В кухне традиционно осталась только зелено-белая посуда на две персоны.
Восемь вечера.
Вы включили телевизор, чтобы не сидеть в тишине.
Вы говорили без слов. Так умеют общаться только люди, которые очень давно живут вместе.
Пожить для себя? Да, ты хотел пожить для себя. Год, может, два.
А потом пожить для себя захотела она.
Потому что он сказал, что, возможно, они не готовы.
А «не готовы» может означать только одно: он не хочет.
Неправда. Просто он думал: Лина скажет, когда будет готова. Думал! Думал! А она думала: Кай скажет, что уже пора.
И так из года в год.
А как же твоя фигура?
Да ничего: потом на диету сяду! Мне не привыкать худеть!
Ты гладил ее волосы, а она лежала, зажмурившись от удовольствия, и думала.
Что-то падало. Что-то огромное и величественное рушилось.
В конце концов все стены когда-нибудь разрушаются.
Берлинская стена… давным-давно…
…и Великая Китайская когда-нибудь, хотя это вряд ли…
…и какая-то – прямо сейчас.
– Кстати, что мы со стеной будем делать? – нарушила молчание Лина.
Ты ничего не ответил.
Ты думал.
– Все-таки хорошо, что мы ее оставили, – прошептала Лина.
Мужчина кивнул и произнес:
– Еще бы дверь установить.
– Я что-нибудь придумаю, – сказала женщина.
– Только не в этом году, – улыбнулся Кай.
– И даже не в следующем… – протянула Лина и прильнула к его груди.
На часах только без четверти девять, а Машенька уже спит, обнимая большого игрушечного мишку. За стеной ее родители лежа смотрят телевизор.