Вы здесь

Nahuhol американца. Приключения Майкла в России. По течению (Алекс Май)

По течению

Ранним утром мы попрощались с полуживыми от всенощного веселья киношниками, и сонно, неспешно, приползли к Никитичне. Стали собираться домой. Искусанный комарами Майкл яростно, как истерзанный блохами пес, чесался. Нормальная, в общем, ситуация, но я вспомнил, что ночью все удивлялись – а куда, блин, подевались приозерные комары? А? Где ответ на таинственную загадку природы? Словно без комаров всем было скучно. А комары, оказывается, времени зря не теряли, высасывая кровь Майкла. Не исключаю, что он излучал гораздо больше инфракрасных лучей, и на его фоне остальные оказались просто недоступны комариным радарам.

– Твоя кровь, Майкл, наверное, очень вкусна! – Я попытался его утешить. – Прекрати чесаться. Лицо еще больше распухнет.

– Мы в монастырь? – спросил он.

– Ни за что! С ног валюсь. Я спать хочу. В своей колыбельке, на втором этаже.

– Я тоже устал, но ведь время теряем? Так?

– Нет. Не так. Времени хватит. Ты ведь на неделю приехал? На полторы? А если что непредвиденное произойдет, то можно позвонить и переоформить билет. Улетишь парой дней позже. Ок?

Майкл нахмурился. Он, как американец, не любил, когда так коварно рушатся планы.

Если б я не устал, если б глаза не слипались… Да, я бы сказал ему о том, что все, что не делается – к лучшему. И, может, даже хорошо, что мы не поедем сейчас в монастырь. И, разумеется, куда лучше, что мы не поехали туда вчера. Ведь нельзя исключать, что из какого-нибудь пункта мчался груженный кирпичом КАМАЗ, с пьяным водителем за рулем. А провидение специально вначале завезло, а потом вымотало нас в усадьбе. Я бы сказал Майклу, что провидению виднее, и оно лучше знает, куда нам ехать. Но я устал. Отдыхать у Никитичны не хотелось. Ангел Хранитель, шептал на ушко: «Вали, вали отсюда, да скорее! Погуляли и хватит! А то проснетесь днем, покушаете, выпьете, а вечером – снова в усадьбу потянет. К цыганам и актрисам. Сгинете в итоге в заколдованном круге!»

– Майкл, поверь, я лучше знаю, что нам надо делать.

– Саша, мы приедем… Ты спи, а мне дай карту, машину. Я сам в монастырь поеду.

– Ага! Размечтался, брат. Нет, я понимаю, ты вынослив, тебе бы стометровки без допинга на олимпиадах бегать. Но! – Я поднял палец вверх. – Вдруг на тебя нападут разбойники? Лихие люди, которые потребуют у вашего правительства выкуп? А ваши деньги зажилят. Или группу «Дельта» пришлют, тайно, чтобы тебя высвободить. А наши арестуют вашу группу. А ваши…

– Голова болит. Не грузи! – Фразу «Не грузи» Майкл выучил ночью. И даже осознал ее во всех смыслах. – Короче!

– Короче, мне не нужна в этой местности Третья Мировая война из-за того, что тебя так неудержимо тянет в монастырь. Понял? Мне здесь еще жить, как-никак. А тебе, я думаю, не нужна стопроцентная, в случае войны, оккупация Америки и триколор над Белым Домом. Хотя я бы не отказался от двадцати соток под дачу, в Калифорнии.

– Ууу!!! – Майкл, как молодой телок, закачал головой. – Я не люблю политику!

– Если бы ты ее не любил, ты бы не стал республиканцем, так что не ври.

Складывай свою шпионскую аппаратуру в сумку, и поехали.

На прощанье Никитична напоила нас молоком, и принесла в фартуке ароматные, но нещадно кислые яблоки. Майкл угостился, криво поморщился, а я сказал, что это особый сорт яблок, специально выведенный, чтобы закусывать местную текилу.


Гиблый поворот в этот раз проскочили без приключений.

Когда припудренное розовым туманом поле, Майкл закрыл глаза руками.

– Брат, мы уже на шоссе! Открой глаза! Опасность миновала!

Но он уже спал, как дитя. Я тоже постоянно зевал – чтобы не уснуть, включил музыку. Майкл никак не отреагировал на тяжелые однообразные риффы группы «Раммштайн». Даже нежная песенка о маме, его не потревожила.


Сознаюсь – я всегда тайно завидовал коренным жителям деревни. В их ДНК встроен лучший в мире будильник. Их организмы весело реагируют на раннее пробуждение. Проснувшись, выходя босыми ногами на крыльцо, потягиваясь, они излучают нечто, так похожее на буддистскую нирвану. Мне всегда хотелось на них походить, чтобы вырывать у жизни как можно больше часов и минут. Увы! После неоднократных попыток убедился – ложиться в восемь вечера и вставать в шесть утра – не для меня.

А вот Васька…

Да, Васька сидел на скамейке возле забора. Если бы он не жил в этой деревне, то его непременно следовало бы клонировать, взяв за основу генетический материал самых отъявленных психов. Васька давно бросил пить. Несмотря на это, он находился под накопленным ранее, зарезервированным во время длительных запоев, кайфом. Иногда, закончив работу, выключив компьютер, выйдя на улицу, испытывая нечто среднее между мировой скорбью и похмельем… Да, я выходил на дорогу, в надежде увидеть сорокалетнего Ваську, бесцельно слоняющегося, или идущего с рыбалки, или с пилорамы, где он работал. Нет, нейро-лингвистическое программирование не причем, но достаточно было бросить пару неоригинальных фраз на политические темы, чтобы Васька, рыча, как бульдозер, заводился на всю катушку.


Типичный пример:

– Вася, привет! Видел вчера по телевизору (здесь необходимо ввести в беседу какое-нибудь актуальное на данный момент политической событие глобального масштаба).

– Что?!! Да я… Бля!!!

И понеслось… С треском и шумом!

Главное, близко к Васе не приближаться в такие моменты. Несмотря на некоторые недостатки, Василий – неплохой, даже обаятельный человек, с огромной, как у Че Гевары, харизмой. Главное – найти к нему подход, для чего следует пожить с ним в одной деревне хотя бы пару недель. А еще у него очень хорошее чувство юмора.


– Доброе утро, – вежливо поздоровался я с ним, выходя из машины. Устраивать утреннее шоу для дачников не входило в мои планы.

– Ты что ж делаешь? – грозно спросил, игнорируя мое миролюбие, Васька.

– Ворота открываю.

– Вижу, что ворота. Не слепой. А где англичанин?

– Вась, нет тут англичан. – В ответ – недоверчивый, исподлобья, взгляд. – Честно, нет. Зачем тебе англичанин понадобился? В такую-то рань… – Я потянулся, жмурясь на солнце.

Васька задумался. Уверен – англичанин ему не нужен. Ну не найдет он подходящей, а главное – правдоподобной причины такому желанию.

– Как рыба? – спросил я, надеясь перенаправить его внимание в другое, более приятное для него русло.

– Рыба? Да, вчера…

Пауза, за время которой я успел открыть ворота и вернуться к машине.

– Какая на хрен рыба?! Ты мне зубы не заговаривай! – заорал Васька. Меня всегда удивляло, как такие маленькие, худенькие люди умудряются так громко кричать. – Где англичанин?!!

Не потревоженный «Рамштайном» Майкл мгновенно проснулся от его воплей, опустил тонированное стекло, выглянул. Осмотрелся. Кажется, он не понял, где находится.

– Саша, а где цыгане? – спросил он ну совсем не в тему.

Вот, думаю, дела… Одному англичанина, другому цыган подавай…

– Аааа! Гнида! – Васька кинулся к нему. Мне пришлось обхватить Ваську двумя руками. Он стал вырываться, дергаться, как большая скользкая щука, желающая не только обрести свободу, но и отомстить, цапнув за палец.

Опухший Майкл, судя по его глазам, по-настоящему испугался.

– Вася! Вася, умерь пыл. Слушай внимательно! Да очнись ты! Он не англичанин! Твою мать!!! Он американец! Я понимаю, что это непринципиально, для негодования, но…

На шум выбежала Феня. У нее тоже хороший ДНК. Она даже успела причесаться.

– Вот дурак! – сказала она про Ваську.

– Пусти! – кричал Васька. – Никого бить не буду! Клянусь!

– Спасибо, – говорю, – за одолжение. Только ты успокойся, немножечко.

– Саса! – сказала Феня. – Давай я его лопатой стукну по голове. Помосет…

– Это разбойник? – тяжело дыша, спросил Майкл. – Лихие люди? Террорист?

– Это местный тракторист, – ответил я.

Через несколько минут Васька выдохся, его жилистое, как плохая говядина тело расслабилось. Из чахлой грудной клетки вылетали хрипы, свисты, всхлипы и обида на известную только ему несправедливость.

– Все. Пусти, – сказал он. – Я больше не буду. Я просто хотел поговорить. Про Ирак. Пусти же!

Я отпустил его. Вернее, аккуратно, как немощного, усадил на траву.

– Мудилко! – обругала его Феня.

– Да я что? Просто хотел спросить, – оправдывался Васька, елозя задницей по сочным созвездиям росы.

– Спрашивай скорее, – сказал я, – а то мы не выспались.

– Какого хрена они в Ирак полезли?! – В голосе Ваське снова послышались угрожающие нотки. – Какое им, бля, дело до Ирака? Где Америка, и где Ирак… Буш!

Майкл хотел ответить, но я не позволил. У меня начала болеть голова. И мне, черт побери, было не до дискуссий на тему Ирака.

– Василий, – сказал я. – Майкл далек от политики. Он ученый-историк. Но меня гораздо больше тревожит другое.

– Что? – настороженно спросил Васька.

– То, что ты, дурачина, по уровню развития не далеко от Буша ушел. Тебе-то какое дело до Ирака? А?! Где Барсуки, и где этот долбанный Ирак? А если тебя в Белый Дом посадить? Думаешь, лучше будешь? С таким-то характером? Как тебе не стыдно? Ты бы побрился вначале. Борец за права иракцев!

– Кто? – спросил Васька.

– Конь в пальто!

– Да я…

– Все, до свидания. Мы отсыпаться, – сказал я Ваське и Фене. – Постарайтесь не шуметь, ребята. Ок?

– Холосо, не будем. Саса, а твой друг лисом в крапиву упал, да?

Майкл засмущался.

– Ерунда, – продолжила Феня. – Я тосе падала. Саса сказал, что это полесно.

– Очень полезно, – сказал я. – В следующий раз, Феня, будешь думать, куда падать, а главное – сколько пить. Если тебя, золотце, не затруднит, купи нам чего-нибудь покушать.

– Куплю, – пообещала Феня.

– Понаехали тут! – голосом раздраженного москвича прокричал Васька.

– Майкл. – Кинул ему ключ. – Открывай дом. А я машину поставлю. – Спать!

Въехал в ворота, вышел, закрыл ворота и калитку.

– Как тихо, – прошептал Майкл, ковырявшийся с замком. – Слышишь? Колокол…

– Точно, – сказал я. – Есть захочешь, поброди по дому, огороду. Что-нибудь интересное обязательно найдешь. За ворота – ни шагу. Никому не отворяй. Ну, это если спать не захочешь. Ты, брат, сон себе перебил. Не надо было в машине спать. Хочешь – телик смотри. Одних порноканалов – штук тридцать. А я в колыбель. Все.


Распахнул окно, разделся, завалился в антикварную, скрипучую, начала прошлого века кровать, купленную у одной из местных старушек.

«Как хорошо!» – только и успел подумать, перед тем, как нырнуть в сон, наполненный лошадиным ржанием, степными кострами, испанским гитарным перебором и прочей фрейдистской белибердой.


– Саша! Проснись… – услышал я. – Опасный человек приехал. Очень опасный. Ругается.

Я привык просыпаться либо в тишине, либо под ласковые слова жены.

– Дурак ты, Майкл, – проворчал я, не открывая глаз. – Разве можно так резко будить людей? Что случилось?

– Лимузин подъехал к воротам. Злой человек.

– Какой лимузин? Ты что, спятил?

– Нет! Выходи во двор, он кричит.

Посмотрел на часы. Два часа дня. Потянулся. Надел шорты.

– Пойдем, паникер, показывай злого человека…


Из-за забора и вправду кто-то кричал. Правда и то, что голос был знакомым. И принадлежал он не «опасному человеку», а местному поэту, Сереге, который по совместительству работал водителем на кирпичном заводе.

Серега кричал:

– Открой дверь, как человека прошу! Ты вообще, кто такой?! Саня – мой кореш!

Я отворил калитку. Серега нервно курил. На травке, рядом с забором стоял подержанный белый лимузин. Метрах в тридцати сидели несколько мужиков. Среди них был и Васька.

– Привет, Саня. Кто это? – Сергей показал на Майкла. – Самый тупой человек в мире?

– Нет, наоборот… Вроде, умный. Ученый. Только он из Америки.

– Да я вижу, что не из соседнего колхоза. Уууу… Я заколебался ему объяснять, что у меня важное дело. Сверхсрочное!

– Погоди… Откуда такой агрегат? Только не говори, что из соседнего колхоза.

– Да, – Серега почесал затылок. – Так, директор купил, непонятно зачем… Ну, понты, сам знаешь. А мне сказал – испытай машину. Вот и испытываю, с самого утра. – Серега с благоговейным ужасом в глазах посмотрел на лимузин.

– Ну и как?

– Низковата будет. Жрет слишком много. Понты. У меня дело важное…

– Слушаю, – сказал я.

Майкл деликатно ушел во двор.

– В общем, катаюсь-катаюсь, а потом думаю – дай тебе позвоню. Ты, кстати, ничего необычного не заметил?

Я задумался, и ответил:

– Нет, не заметил.

– А зря! – Серега таинственно подмигнул. – Звоню, значит тебе. А трубку баба какая-то берет. Я подумал, что кнопку не ту нажал. Перезвонил. А там уже другая баба. А потом еще раз…

– Баба? – договорил я за него.

– Нет. Мужик! Идиот какой-то… Как заорет! – Серега нервно замахал руками. – А после все выяснилось.

– Что выяснилось-то? – Спросонок я соображал туговато.

– Ты телефон забыл, в усадьбе. Я еще раз позвонил, там трубку Людмила Дмитриевна взяла, заодно сказала, что пьянка завтра будет.

– Точно! – Я хлопнул в ладоши. – Было необычное! Мне никто не звонил долгое время. Только я как должное это воспринял.

– А может, и звонили, – улыбнулся Серега. – Прикинь, Вера звонила… Проверь. – Он протянул мне телефон.

– Как же ты по полю? Через рощу? На этом старом крокодиле?

– Ты что! Даже и не думал! Они на «газоне» телефон твой привезли, на шоссе. Я что, дурак? В общем, Саня, с тебя бутылка. За дружескую помощь.

– Заходи. – Я мотнул головой в сторону дома. – Что-нибудь придумаем.

– Нет, не могу. В другой раз. В баню как-нибудь приеду. Сегодня выходной, у меня еще дел много, – как-то нелогично ответил Сергей. – Да, я тебе книгу привез.

– Понравилась? – спросил я.

– Как тебе сказать, – пространственно начал Серега. – Есть некоторые очень сильные вещи.

Книга – стихи Хлебникова, данная Сергею два года назад.

Он открыл дверь лимузина, нырнул в него, вылез обратно с заляпанной машинным маслом книгой.

– Ты не обижайся, – попросил он, – я ведь все больше на работе читаю, чтобы время зря не тратить. Испачкал немного. Впрочем, Хлебникова маслом не испортишь… Ха-ха-ха! – Он рассмеялся своей шутке. – Ладно, мне пора. А негра этого воспитай. А то он грозился «полис» позвать.

– Эй, ковбои, кого прокатить с ветерком?! До моста? – обратился он к мужикам.

По мужикам было видно, что прокатиться они хотят, но так вот запросто принять предложение им мешала природная гордость советского человека.

– Как хотите, – сказал Сергей, влезая в лимузин. – Саня, ты завтра не забудь. Про пьянку!

– Такое, Серега, не забывается, – заверил я его.

Лимузин завелся не с первого раза. Мужики, как заправские знатоки, принялись обсуждать недостатки и достоинства автомобиля.


– Ну вот, – сказал я Майклу. – Нормальный человек приезжал, поэт. А ты – «опасный человек», «опасный человек»… А он мой телефон привез. И книгу.

– Зачем у него такая машина? – спросил Майкл. – Он что? Звезда? Хороший поэт?

– Не в этом дело. – Я решил пошутить. – Это ваши ему подогнали. Для испытаний. Типа – проедет по гречишному полю или нет.

– И что?

– А ничего! Отторгло его поле. Как инородное тело. Выплюнуло, как невкусную карамельку. – Я улыбнулся. Майкл понял, что я прикалываюсь.

– Саса!

Мы обернулись. По дороге шла Феня с Васькой и его младшей сестренкой Ирочкой. На голове Васьки – ржавая немецкая каска. Вокруг пояса – два ряда, не менее ржавой пулеметной ленты, снаряженной потускневшими латунными гильзами. Голова Васьки – махонькая, каска – большая, раскачивается в такт шагам. Глаз – не видно. Тевтонский карлик!

Этот гиперактивный карапуз упорно игнорировал дорогие игрушки, регулярно привозимые родителями из Москвы. Он очень любил ржавое железо, и его завораживал огонь. Однажды он нагрузил сухой травой радиоуправляемый грузовик, и поджег ее. Пришлось вмешаться, когда пылающий грузовичок мини-болидом вкатился под Володин джип. Феня рассказывала, как недавно Васька замыслил безжалостное сожжение куклы Барби:

– Ироська пласет, а он, негодник, куклу к палоське привясал, в землю воткнул, и сепочки полосил… Я еле успела.

Васька-тракторист называл маленького Ваську «юным тезкой» и звал глушить рыбу самодельными бомбами. А еще ждал, когда тот подрастет, чтобы вместе пойти «по бабам».

– Саса! Я все купила. Но если хосесь, я вас покормлю, – сказала добрая Феня.

– Конечно, хочу! – обрадовался я. Возня на кухне меня убивает.

– Когда Катька приедет? – важно спросил Васька из-под каски.

– Не знаю, – ответил я. – Она к школе готовится.

– Жаль, – вздохнул Васька. – У меня есть дело.

– Никаких дел, – сказала Феня. – И не месьтай.

– Дядя, давай в Барамалея поиграем, – предложила Ирочка, не сводившая глаз с Майкла. – Только, чур, я буду Бармалеем.


Сидим на крыльце. Перевариваем Фенину стряпню. Майкл, видимо, уже незаметно для себя втянулся в «слушание кузнечиков». Я не стал говорить, что «дневные» кузнечики – халтурщики, дешевые лабухи. Невнятная композиция, сбивка ритма, полная лажа, одним словом. Майкл еще не знал, что в монастырь мы и сегодня не поедем. И он даже не подозревал, что и завтра мы туда не поедем. Он просто блаженно сидел, жмурясь на солнышко.

Я прерывал его сонливое молчание:

– Майкл, слушай замечательную новость.

– Слушаю. – Майкл открыл один глаз.

– Сегодня вечером пойдем к Вовану!

Он приоткрыл второй глаз и посмотрел на меня с чисто африканским упреком – мол, ты, знамо дело, можешь обмануть меня, но не будет ли тебе потом стыдно? Ведь не корректно меня обманывать. Такого доверчивого.

– А как же…

Я и так знаю, что он хочет сказать.

– Брат, я подумал, и решил, что поездку в монастырь следует отложить на последний день твоего пребывания.

Вместо ответа – очень недоуменный взгляд, смысл которого прост – ты меня обманул, и я бы все понял, а может, и простил бы, если б все было не так коварно.

– Пойми, Майкл, вчера было очень весело, много положительных эмоций.

– Я не очень помню, – резонно заметил Майкл.

– Я тоже, но дело не в этом. Сомнений, что повеселились на славу, нет. Доказательство – мое, да и твое, надеюсь, неомраченное душевное состояние. И я обещал Гене, что твоя поездка пройдет на высшем уровне.

(Я не помнил, обещал ли я Гене что-либо вообще, но это неважно).

– Мы не поедем? – прямо спросил Майкл.

– Вот заладил. Поедим. Но не сейчас. Оставим монастырь под занавес, как мощный финальный аккорд, от которого сотрясется твоя внутренняя вселенная. Я только сейчас продумал потрясающую концепцию твоего путешествия. Постепенность – основа гармонического восприятия. От простого – к сложному…

– Не грузи! – буркнул Майкл.

– Ну и не буду! – Делая вид, что обижаюсь, рявкнул я в ответ. – Сам поймешь. После вчерашнего просто необходим набор энергии, плавный переход в медитативное состояние. Иначе – перебор. Изжога. Самое интересное, Майкл, надо оставлять на потом. Это как интересная книга… Как интересное кино… Представь себе, Толстой бы «Войну и Мир» с конца начал… И все бы сразу узнали, что Наташа Ростова – просто «самка». А это такой облом! Обломище! Или фильм «Титаник»? Первые кадры – крушение… Нет, мы тоже спешить не будем!

Конец ознакомительного фрагмента.