Глава 21
«Народ не любит ни учиться, ни работать. И презрение к низшему – мощный двигатель всякого соревнования и основа иерархии».
Набрасывая эти и подобные им сентенции в одну кучу вместе с примерами недобросовестности подчиненных, Калистрат Кодряну, администратор, коврожрец, мастер метких сравнений и неоспоримых истин, пытался переложить на работников вину за сложившуюся ситуацию на фирме. Смехотворные цифры продаж шовного материала; казахская зубная паста, которую с трудом растаможили, заплатив при этом множество штрафов, и осевшая мертвым грузом на складе; отсутствие планов и отчетов. Зато все усвоили туго, что раз в месяц нужно подходить к кормушке и протягивать руку. В своём шестидесятническом кримпленовом костюмчике администратор являл собой хрестоматийный типаж жулика из старого кино.
– Это твои люди, ты ими рулишь, – сказал Андрей. – Если они вдруг стали плохими, значит…
И мысленно прибавил: «Самый х**вый из них ты, коврожрец».
Вытаращив глаза, Кодряну некоторое время молчал, задумавшись, потом ответил:
– Это не мои люди, ты сам их набирал.
И широко развел руками – мол, ничего тут не поделаешь. Андрей принялся возражать: эти люди вполне адекватные, на прежней работе, при хорошей организации труда у них были отличные показатели, и нынешние результаты – прямое следствие…
– А чем у нас Штейн занимается? – вдруг спросил Кодряну, прервав Андрея на полуслове. – Почему так мало продаёт?
– При чем тут он? Штейн – это Штейн, отдел продаж – это отдел продаж. Одно без другого запросто может существовать…
Кодряну, видимо, считал себя если не тенью шефа, другом семьи, то, по крайней мере, чем-то вроде верховного везира, который останется при своих интересах в любом случае. Поняв намёк, он употребил немало лести, чтобы отвести от себя угрозу. Сказал, что лично займется продажами, а при отсутствии результатов уволит менеджеров, и будет работать за всех – и за руководителя, и за отдел продаж. Не уточнил, правда, кем собирается руководить, когда всех уволит.
Андрей понял, что дело непростое. Его вдруг осенило даже, в чем корень беды. С самого начала не «администратор» у него, а он у «администратора» находился в повиновении. Строя дурачка, Кодряну возил Андрея на таможню, в больницы к клиентам, – всячески вовлекал в рабочий процесс и демонстрировал, как всё сложно и многотрудно. А когда с него спрашивали результат, говорил: «Ну ты же сам всё видел». И хозяин, которому навязали комплекс вины за плохие условия труда, был вынужден не только платить за неудовлетворительную работу, но ещё и «занимать» сотрудников.
Поняв это, Андрей решил скинуть со своей спины ленивую обезьяну.
– Вот что, Ваше Ворсейшество Гелиос Кодряныч: я больше не буду вникать в это дерьмо. Работу построим так: я даю задание, ты выполняешь, а в определенные дни отчитываешься.
Андрей уже не скрывал раздражения и сожалел, что послушал мать и взял на работу старое облезлое чучело, из которого можно было выбить три горы пыли.
– Я не буду выслушивать жалобы, не буду понимать и успокаивать. Все свои трудности ты сам придумал, и самая большая трудность – это ты. Я уезжаю отдыхать в Италию, а ты остаешься тут пиздячить, отрабатывать список дел, который я напишу и не буду – слышишь! не буду обсуждать с тобой эти дела, чтобы ты своим нытьем заставил меня отказаться от составленного плана. Тупо оставлю на столе листок, а когда приеду, отдохнувший и загоревший, то напротив каждого пункта должна будет стоять галочка «выполнено».
И, будто не замечая озадаченности Его Ворсейшества, Андрей стал описывать предстоящую поездку – недельный тур по городам: Рим, Ватикан, Венеция, Флоренция, Сиена, Сан-Марино, Сан-Джиминьяно, Сан-Ремо, Неаполь, Помпеи; а затем отдых на Венецианской Ривьере, в Лидо-ди-Эзоло, красота…
Кодряну пожалился маме Андрея, как своей, и она вечером спросила сына вечером по телефону, разумно ли ехать в дорогостоящий тур, когда на фирме такая задница. Андрей попытался поговорить с ней на понятном ей языке. «Послушай, мама, задница в голове у этого клоуна, а не на фирме, и тем более, не у меня. У меня всё в порядке – и с головой, и на работе». – «Но пойми, Андрей, Калистрат хочет тебе помочь, он даже готов был урезать себе зарплату, но в условиях, когда ты спускаешь столько денег на развлечения…» – «Это плохая привычка – заглядывать в чужой карман, мама. Она убьёт его раньше, чем моль побьет его старый пиджак».
Ещё была одна проблема, и решить её оказалось так же сложно, как выработать с женщиной единый подход к проблеме расходов. Реваз так и не вернул двадцать семь тысяч долларов, – сразу после займа у него начались трудности, и Андрей, соответственно, не расплатился с Атиконом за товар. Директор Атикона неоднократно звонил в представительство «Эльсинор Фармасьютикалз» и жаловался на Совинком. В своих жалобах он зашел так далеко, что охарактеризовал действия волгоградского сотрудника как «воровство на доверии». Джон Смит, новый глава представительства, недавно вступил в должность, и был целиком поглощён приёмом дел от Онорины Ларивьер, прежней главы, и переездом головного офиса из Петербурга в Москву. Джон, в прошлом году закончивший Гарвард, не скрывал, что приехал в Россию набраться управленческого опыта. На родине никто бы не доверил вчерашнему выпускнику руководить представительством крупной международной компании. Здесь же такая возможность представилась, глупо ею не воспользоваться.
К счастью для Андрея, Смит оказался человеком вязким, излишне обстоятельным, и был способен делать в единицу времени одно только дело. Краснов, при котором началась эта долговая история, сразу понял, что его подчиненный как-то замешан в ней, но, испытывая личные симпатии к Андрею, спустил всё на тормозах, и предоставил разбираться в ней Ненашеву, своему преемнику. Тот, в свою очередь, занятый своими многочисленными делами, также оставил жалобу «Атикона» без внимания. Но по приезду в Волгоград вспомнил об этом, и учинил допрос. Уже в аэропорту он начал задавать вопросы, касающиеся задолженности и заявил, что первым делом необходимо наведаться в Совинком и переговорить с его руководством. Там были все предупреждены, как себя нужно вести, но это был аварийный вариант. Ненашев умный парень и сразу бы обо всём догадался, поэтому надо было обойтись без визитов.
Пока ехали, Андрей расписывал, что сделано в плане взыскания долга.
– … посылал письма, ездил разговоры разговаривать, угрожал судом. Недобросовестные плательщики, надо же, какие нехорошие люди, но, ничего, разберемся…
Ненашев понимающе кивал: «Да, конечно…» Когда доехали до Самарского разъезда, он сказал на светофоре: «О, тут до МНТК рукой подать! Поехали сначала туда». Ругнувшись на Совинком, мол, руки чешутся надрать их как следует, Андрей послушно повернул влево.
Ненашев привёз Кошелеву долгожданный набор хирургических инструментов Буратто, и заведующий оперблоком по такому случаю достал бутылку коньяка из шкафа, набитого коробками шовного материала «Джонсон и Джонсон», вынул три рюмки из тумбочки, забитой тем же самым, и всем разлил. Он продержал гостей у себя больше двух часов – пока не кончился коньяк и новости у Николая Ненашева. Потом были визиты к другим врачам, директор филиала принял уже в конце рабочего дня.
Вечером, в ресторане «Волгоград», за ужином, Ненашев принялся расспрашивать о других клиентах. Оказалось, что единственного стоящего клиента уже посетили, тогда руководитель хирургического отдела стал выяснять, что интересного есть в ближайших городах – Астрахани и Саратове. Представился шанс отвлечь внимание шефа от опасной темы, и Андрей им воспользовался, принявшись увлеченно рассказывать про доктора Крутого, главного врача саратовской областной офтальмологической клиники. Это был старинный клиент «Монолита», ненашевской фирмы, и, находясь так близко, грех было не поехать к нему. И Ненашев принял решение: «Выезжаем рано утром в Саратов».
События развивались в благоприятном направлении. Доктор Крутой тоже так просто не смог отпустить гостей, не в его это правилах. У него был крохотный кабинетик, половину которого занимал огромный стол, из кабинета дверь вела в большую заднюю комнату, в которой длинный обеденный стол смотрелся как-то по-сиротски, и оставалось еще место для танцев и выгула собаки, ещё в этих покоях имелась уютная спаленка, туалет, и ванная комната. Помещение использовалось еще и как собачья конура – там жил ротвейлер Тоби. В этих апартаментах, под присмотром Тоби, и фактурной сексапилки – старшей операционной сестры, с которой жил главврач, Андрей с Николаем Ненашевым просидели два дня. Крутой их усиленно потчевал водкой, чтобы представители Эльсинора не уехали к его конкуренту в городскую глазную клинику. Не выпускал и в отделения – все контакты только в его присутствии. Таковы были его правила. Изредка удавалось выйти на улицу подышать свежим воздухом и полюбоваться красивой природой (больница находилась за городом). На третьи сутки Ненашев взвыл. Он руководил продажами по всей России, и уже просто не имел возможности долее находиться в этом регионе, и был вынужден, не возвращаясь в Волгоград, вылететь из Саратова обратно в Москву. В аэропорту, подводя итоги поездки, он коснулся проблемы тридцатитысячного долга, сказав:
– … Краснов, «молодец», оставил мне свои хвосты. Так не делается, пусть сам разбирается со своими проблемами. У меня и так дел по горло. Но ты тоже не затягивай – Паоло… если узнает…
И многозначительно посмотрел на Андрея. Да, великий и ужасный «дон Альбертинелли» был не тем человеком, которому можно скармливать истории о «недобросовестных ребятах». Андрей заверил шефа, что непременно решит вопрос – до того, как об этом узнает area-manager.