В лабиринтах
После отъезда Татьяны наступило время, когда я общалась в основном с Вероникой. Длинные монологи на ее кухне и потерянное время осенними вечерами наводили на меня еще большую тоску. Я всегда откровенна с близкими мне подругами, но, общаясь с Вероникой, я интуитивно понимала, что не услышу от нее ничего нового: она жила в своем мирке, оставаясь желаниями в прошлом с его запросами и претензиями, так и не спеша их реализовать.
Очередной осенний вечер подходил к завершению, вечерний воздух становился прохладней, и чаще лил дождь. В такие дни часто нападает хандра.
Веронике захотелось вновь поскандалить с бывшим мужем, и мы отправились на вечернюю прогулку – встряхнуться, а заодно побывать в баре, где он работал.
– Не узнаю тебя, Ирис, кажется, ты совсем не похожа на себя. Ну, сходим, что ли, в кафе?
– Не знаю.
Все пошло своим чередом; мы вошли в ночной бар – здесь еще пустовал один столик, мы и заняли его.
– Кажется, одну из вас зовут Ирис?
– Ну да, – ответила я, переведя недоумевающий взгляд на стоящего у нашего столика официанта.
А он, словно оправдываясь, произнес:
– Мужчина за дальним столиком, третьим справа, просил у вас, Ирис, разрешения передать вам мартини и розы.
– Кажется, вечер начинает удивлять… Скажите ему, что, если он так сильно хочет, пусть передает, только без обязательств.
– Благодарю, я передам.
Он вернулся к столику, откуда нам передали напитки, и, повернувшись к незнакомцу лицом, видимо, сообщал ему о моей просьбе.
Через мгновение мы увидели знакомую фигуру нашего официанта у эстрадной площадки, затем музыка прервалась и ритмы, напоминающие мне своими звуками вечер в саванне, заполнили все.
Мы с Вероникой покинули наш столик, слившись в одном каком-то бешеном порыве с группой танцующих, стремительно извивающихся в непонятном и страстном танце, где нет определенных правил, кроме одного – желания.
На обратном пути к нашему столику дорогу мне невольно перегородил наш поклонник – он остановил меня, чтобы пригласить на медленный танец.
Вероника вернулась к столику одна, тогда как я уже шла по ночной эстраде, сопровождаемая своим незнакомцем и медленной мелодией.
– Олег.
Я посмотрела на представившегося и улыбнулась:
– Вы кого-то напоминаете.
– Отгадайте.
– Известного актера, но этого не может быть!
– Вам не кажется странным? Человек умер, а двойник его танцует рядом с вами.
– Да, вспомнила, «Пираты двадцатого века». Многие находят его образ привлекательным, считают секс-символом ушедшей эпохи.
– А вы?
– Я не хотела бы вас разочаровывать, но мне он представляется несколько другим. Может даже, на взгляд других, совсем не сексуальным, как казалось и мне когда-то в начале. Но, если вас немного утешит, голос ваш самый сексуальный, верите?
– Стараюсь понять, – произнес Олег, однако глаза его в эту минуту выражали противоположное состояние – совсем не обиду, а торжество и живой блеск.
Мелодия смолкла, и я разрешила своему новому знакомому переместиться за наш столик. Что-то в нем казалось мне таким знакомым… «Скорее его манеры», – так думала я, объясняя себе свое неожиданное расположение к малознакомому мужчине, вид которого скорее был импозантным; интригующий своим сдержанным и терпеливым поведением Олег расположил к себе. Внимательно смотря на меня, он достал из кармана своего легкого летнего костюма мундштук из темной кости с позолоченным верхом, затем, спросив разрешения, прикурил сигарету, вставленную в него, и задал свой провокационный вопрос странной интонацией: «А, как, вы не курите?» Как будто он был удивлен этой новостью… Дело в том, что раньше, вернее иногда, я курила, сейчас же стараюсь не делать этого, понимая, что ради времяпрепровождения не стоит этого делать. Тем более у меня нет такого сильного пристрастия к сигаретам. Он продолжал свой монолог, внимательно рассматривая мои руки и останавливая на мне свой долгий, выражающий его внутреннее состояние взгляд.
Вероника в эти минуты отсутствовала – она была приглашена на танец и последующий за ним быстрый; подруга находила для себя приятным оставаться с приглашающим ее кавалером там же – среди танцующих пар
Наш столик находился в некотором удалении от громко звучащей музыки, но все же шум заглушал нашу беседу.
– Ирис, разрешите, я подвину свой стул ближе?
Я не возражала. Олег встал и, взяв стул, слегка опустил руку – на ней я увидела массивный золотой браслет, прекрасно дополняющий весь его стиль. И в эту минуту я обратила свое внимание на кольцо на его руке (и на кисти рук, они были такими же небольшими и ухоженными): бриллиант переливался своими темными гранями, как когда-то я видела у другого знакомого мне Олега. «Почему же многое в моем новом знакомом так напоминает мне о прошлых встречах с другим человеком, и даже глаза?» – невольно я задавалась одним и тем же вопросом, в то время как мой собеседник продолжал мне рассказывать о влиянии сигарет на поведение человека и возможных моментах плохого самочувствия, если употреблять их одновременно со спиртным. Все сказанное им больше напоминало заботливые наставления отца, чем беседу мужчины с дамой сердца.
Музыка стихала, время работы ночного заведения подходило к концу, Вероника вернулась за столик, сказав, что успела поскандалить с бывшим мужем, а теперь спокойно может уходить. Провожающие нас мужчины оказались знакомыми между собой, и по пути к дому спутник подруги отстал с ней, договорившись о встрече со своим приятелем. Олег же продолжал меня удивлять, не пытаясь напрашиваться провожать меня до квартиры. Он просто попросил: «Останься со мной на несколько минут».
Ветер набирал силу, все сильнее и сильнее разгоняя тучи. В темноте ночи появилась луна, когда мы присели на лавочку у моего дома. Олег взял мою руку и нежно провел по ней, погладив ее, он произнес несколько странную речь, словно был уверен, что расставался со мной не надолго.
– Ирис, как не хочется покидать тебя,.. Но мы увидимся – может, скоро?
Я не знала, что ему ответить, и, слегка подергав плечами, кивнула. Расставшись, мы условились встретиться с ним завтра.
По возвращении домой мне захотелось спать. Я приняла душ и сразу заснула.
Мы гуляли следующим вечером по осенней набережной. Звезды были редкими среди нависающего над головою темного неба. Погода не баловала; мы пили вино и смотрели на набегающие волны. В ночном свете яркие островки освещенных волн завораживали. Шторм набирал силу, брызги от сильных ударов волн искрились при свете огней на набережной. Ветер усиливался, становилось холодно, и наконец пошел дождь.
– Я прошу тебя, Ирис, пойми меня правильно, но не было у меня такой женщины. Не спеши покидать меня. Скажи мне, в чем заключается твой секрет?
– Тебе не понять, но, если ты спрашиваешь, ты глуп как последний дурак.
– С тобой я – дурак. Почему мне так легко? Я забываю все свои проблемы, когда ты здесь: ты – рядом, они – растворяются. Ничего не существует, кроме ультрамарина глаз. Я тону в первозданной их глубине. Ты загадочна и женственна. Вместе с тем ты являешь собой гармонию, твои слова и движения естественны и аристократичны. Что же ты делаешь здесь? – спросил он меня о том, что меня терзало давно, и я понимала это, но и сама не могла ответить себе, зачем я здесь. Здесь, в этих бесконечных лабиринтах дней, так странно похожих один на другой. Казалось, минуту назад и я не знала на него ответ, ответ, который явился откровением и неожиданностью для меня, когда я заключила:
– Может быть, и я забываю свои проблемы.
Открывая сейчас ему мои тайные мысли, терзавшие меня уже столько лет своей безысходностью, я удивлялась сама, словно на спиритическом сеансе узнавала истину. Затем я почувствовала: устала. Больше не хотелось отвечать на его вопросы. В паузе была своя прелесть, некоторое время я молчала. Нам было хорошо вдвоем в тени среди пустынной набережной, но ночью становилось туманно, небо затягивалось облаками. В промозглом воздухе становилось сыро.
– Ирис, давай зайдем по пути, я захвачу теплую куртку, ты вся продрогла.
– Конечно, хитроумно, но соглашусь.
Мы поднялись наверх, покидая мокрую набережную, на виллу, где проживал мой спутник. Это была одинокая усадьба в стиле тридцатых, только современно оснащенная всем необходимым. Войдя в нее, из фойе мы шли по ступенькам, мягко ступая по ним, покрытым ковровыми дорожками, наверх. Здесь располагалась спальня; тяжелая вишневая мебель придавала ей торжественный вид. На прикроватную тумбочку я опустила бутылку с вином. Присев на пол у моих ног, он напоминал мне огромного пса, ждущего ласку покорно и терпеливо. В уютной спальне было тепло, разыгравшаяся за окном стихия придавала особый шарм этим поздним часам. В тишине комнаты все отчетливей становились удары от падающих тяжелых капель дождя.
Олег целовал мои руки, которыми я гладила его мягкие волосы, и затем я попросила его: «Почитай мне стихи». Каждая произнесенная строка начиналась одним: «Либен клайне»4. Немецкий наиболее выразительный из германских языков, на меня производил особое впечатление. Я не понимала языка, но мне нравилось его слушать. Шум ветра и дождя дополняли мелодию стихов, их ночной звук сочетался с шумом бамбука, растущего за окном.
Некоторое время мы общались на абстрактные темы и на темы Востока. Я закрыла глаза и забылась минутным сном, проснувшись от его нежного прикосновения, – Олег гладил и целовал меня. Очень страстный неутомимый любовник в эти минуты был ласковым.
– Мне жаль, – сказала ему, – мне надо спешить.
Мы возвращались, дождь, не переставая, хлестал в лицо, с каждой минутой усиливаясь. Мы зашли в подъезд и подошли к моей двери.
– Ты благоухаешь как младенец, – сказал он, продолжая целовать меня. – Я хочу быть с тобой снова и снова. Не знаю, что может произойти завтра, но мне хочется остаться с тобой.
Я верила его словам, в эти ночные минуты они возбуждали, лаская мой слух своей правдой: влюбленный мужчина всегда желает одного – не расставаться с тобой.
– Ирис, я с ума схожу от тебя, ты мне нравишься безумно! – он повторил слова, услышанные мною от другого человека уже больше года назад.
Растущее желание затмевало доводы разума, мы поднимались на крышу, где среди царящей темноты стоны заглушали вой ветра. Холод и страх отступали, только страсть еще сильнее накаляла тела и овладевала нами, но в какой-то миг я словно ощутила на себе взгляд, затем, отбросив эти невозможные мысли, забылась в сладкой истоме.
Спустившись по ступенькам, мы расставались.
Я молчала. Олег поцеловал меня, и я открыла дверь, исчезая в ночи.