Глава 8
Удачная попытка изъятия
Ночью оба спали отвратительно: вертелись, часто просыпались в поту, дремали тяжело, с кошмарами расставаний и неудавшимися встречами. Наконец под утро Денис не выдержал, перебежал к матери и приткнулся под бочок. Мама обняла его одной рукой, как крылом, и оба крепко уснули. Проспали, конечно. Часовые стрелки скользнули на восемь двадцать пять, когда мама сонно подняла голову, чтобы проверить, сколько ещё можно не вставать. Она взвилась на постели:
– Денька! Подъём! До уроков пять минут осталось! Бегом!
Денис, весь в остатках сна, побежал, спотыкаясь, в ванную, плеснул на лицо холодной воды, стал впопыхах одеваться.
– Учебники собрал? – спросила мама, лихорадочно нарезая купленную накануне дешёвую соевую колбасу и хлеб и засовывая бутерброды в мешочек.
– Щас!
В рюкзак вместе с учебниками и тетрадками он запихнул и завтрак.
– Ну всё, День?
– Ага.
– Ну пока, лети.
На пороге Денис всё же приостановился и посмотрел на маму.
– Чего? – сказала она.
– Мам, нас не разлучат? – тревожно спросил сын.
– Я не дам, – твёрдо обещала она, и Денис со спокойной душой припустил в школу.
Он, понятное дело, успел только ко второму уроку, и Надя сообщила ему, что его отметили как заболевшего.
– Может, если отметили, что я больной, так и вовсе слинять? – пробормотал задумчиво Денис.
Надя возразила:
– А справка?
– Какая справка?
– Официальная. Что ты сегодня на больничном, – напомнила Надя.
– Тьфу ты! Точно.
Денис скривил губы. А так здорово было бы… Он проглотил бутерброд с колбасой и сбегал к фонтанчику в фойе, чтобы попить. Прозвенел звонок, и в класс вошла Яна Михайловна Герамисова по прозвищу Герань, их классный руководитель.
– Здравствуйте, садитесь, – привычным строгим голосом велела она и обвела взглядом ребят; увидев Дениса, приподняла чёрные восточные брови. – Лабутин, ты здесь?!
– Да, Яна Михайловна, – встал Денис. – Я не заболел, я проспал.
– Так будильником надо пользоваться, Лабутин, – раздражённо сказала Герань. – Слышал об этом плоде научно-технического прогресса?
– Ну, слышал, – пробубнил Денис, разглядывая поверхность своей парты.
– Что ж не поставил? Снова допоздна в игры резался? – фыркнула русичка.
– Ничё я не резался, – буркнул Денис.
– А, знаю-знаю, – с сарказмом подначила Яна Михайловна, – расхлёбывал последствия своей подставы.
– Чего?! – вскинулся Денис.
– А чего? Маму подставил, понаписал чушь всякую, и теперь ей судебный иск вчинят. А ты как хотел? Для омбудсмена каждое твоё слово – правдивое или лживое, без разницы – предпочтительнее родительского.
– Почему это? – ещё больше скис Денис.
Яна Михайловна пожала худыми, почти девичьими плечами и внимательно всмотрелась в понурую фигуру.
– Потому как разрушение семьи – первейшее дело тех, кто этими омбудсменами руководит.
Она обвела тем же внимательным взглядом класс. Все слушали, не опуская глаз.
– Ну, – вздохнула учительница, – это тема для отдельного разговора, который, возможно… мне и не разрешат проводить… В общем, ребята, не доносите на своих родителей, любите их, цените, и если омбудсмен попросит вас рассказать о своей семье, о своих увлечениях, планах, проблемах, твердите одно: мама и папа классные, лучше всех, нам помогают во всём, никаких проблем. Иначе окажетесь в интернате. А там, поверьте на слово, совсем худо.
Она помолчала пару секунд и негромко, с нажимом повторила:
– Несладко. ОЧЕНЬ.
– А откуда вы знаете? – пискнула Галка Кугушева, сидевшая перед Денисом.
– Бываю там, вот и знаю… Ну всё. Начнём урок. И так по программе не успеваем. Садись, Лабутин. И впредь головой думай, а не тем, чем ты там себе думал… Не мальчик, а геймер. Никнейм ещё какой-то себе глупый, говорят, выдумал: Enter. Тоже мне, Enter. Только и знаешь, что… энтерить.
По классу пробежал шумок, глаза одноклассников заискрились: у Лабы появилось новое прозвище – Лаба Enter. Или просто Enter. Клёво.
– Тихо, тихо! – велела Яна Михайловна. – Откройте учебник на странице тридцать один, посмотрите упражнение номер четыре. На странице тридцать два упражнения с первого по четвёртое. Это задание на дом. Плюс ещё параграфы учить девятый и десятый. А теперь откройте тетради, небольшой диктант.
Дружный вздох, шелест бумаги…
– Лабутин, не спи. Диктант и тебя касается.
Денис что-то написал; наверняка на «парёшник», не больше. Он даже списывать у Нади не мог. Новую тему слушал вполуха. На перемене, когда шли в кабинет истории, ни с кем не разговаривал, ни на кого не смотрел. Проходя мимо двери с надписью «Душкова», содрогнулся и убыстрил шаг.
Четыре следующих урока дались Денису с головной болью. С облегчением услышал он звонок с последнего урока, смахнул с парты в рюкзак учебник, тетрадь, ручку и рванул к двери. Домой! К компьютеру, погрузиться в игру, унять эту невыносимую тревогу, это жгучее беспокойство, терзание, не дающее вздохнуть полной грудью.
Надя спросила вдогонку:
– День, тебе помочь?
Он не услышал. Он хотел домой, к привычному образу жизни. К маме.
Но в коридоре его ждал крутой поворот в судьбе в виде двух вчерашних ментов, за спинами которых королевой стояла Люция Куртовна.
– Здравствуй, Денис, – проворковала она, улыбаясь.
Не успел Денис опомниться, как полицейские подхватили его под руки и понесли к выходу. На него бросали жадные любопытные взгляды, переговаривались, шептали на ухо друг другу, но никто не кинулся ему на помощь. Во дворе школы Дениса втолкнули в полицейскую машину, стиснули с боков, и водитель тут же дал газу.
– Не имеете права! – плакал Денис, вырываясь из прижатых к нему больших тел. – Я пожалуюсь в ООН!
Полицейские даже не хмыкнули. Отвернулись от парня и стали смотреть каждый в своё окно. Водитель сквозь зубы сказал:
– Сучья работа.
И больше – ни звука. Денис в страхе замолчал. Зубы у него стали выстукивать дробь, которую никто не слышал из-за шума двигателя.
– Сопроводиловка у тебя? – спросил один мент через голову арестованного.
– У меня. – Второй даже не повернул к напарнику лицо.
Машина остановилась у железных ворот, вместе с высоким забором скрывавших невзрачное серокирпичное здание в четыре этажа.
– Идём, малец, – сказал первый мент. – Не повезло тебе.
– Раздолбёж, – кратко выразился водитель, глядя на руль.
– Я не пойду, – пискнул Денис.
– Не парь, Лабутин, – устало сказал первый мент, – всё равно ж заставим. Тебе на что горло срывать?
– Тут не помогут, парень, – кисло поддержал второй мент. – Кричать некому: не слышат. Думать надо было башкой, а не тем, чем ты думал, когда к омбудсмену попёр и семейную жизнь ей наизнанку выворачивал. Да ещё привирал, небось.
– Отвезите меня к маме, – слабым голосом попросил Денис, – пожалуйста, ну пожалуйста! Ну я же вам ничего не сделал… Я больше не буду…
– Чего ты там не будешь? – вздохнул второй мент, не ожидая ответа, но Денис ответил:
– Ничего не буду! С Люцией Куртовной разговаривать… врать… маму огорчать… – И с огромным трудом, после паузы выдавил: – И геймерить… тоже не буду. Даже в мегашутер…
– В чего? – переспросил второй мент.
– В мегашутер… – сдавленно просипел Денис. – В стрелялку крутую. Правда. Отпустите! Пожалста!
Менты переглянулись. Прокашлялись. Дениса захлестнула волна надежды: вдруг отпустят?!.. Но менты мельком взглянули на него… и парень понял: бесполезно умолять, обещать, в ногах валяться. Им его жалко, да приказ выше жалости.
– Не заорёшь? – для проформы спросил первый мент.
Денис весь сжался и даже головой не мотнул – не мог. Да что он теперь мог? Не с ментами надо будет сражаться, а в кабинетах с чиновниками. Кто бы научил – как?
«Мамочка, ты же меня вытащишь отсюда? Я хочу к тебе. Я тебя люблю. Я сам не знал, как тебя люблю!»
Мысли лихорадочно роились в его голове, и вскоре она начала болеть.