The Daydream – I Miss You
Когда я на следующий день прихожу в академию, то понимаю, что снова забыла зонт. Это не вызывает у меня ничего, кроме лёгкой досады. В прочем, его наличие ничего не изменит в моей жизни, я ведь не смогу заболеть, не смогу даже подхватить простой насморк. Если бы я попала в руки учёным, то, наверное, они смогли бы изобрести какое-нибудь лекарство из моей крови. Или ещё хуже: смертельное оружие. Это было бы печально…
Уроки игры на рояле у нас каждый день. Сегодня первая пара, поэтому я медленно иду к привычному для меня залу, чтобы поиграть что-нибудь, пока есть время. Потому что я ненавижу ждать…
Мне всегда кажется, что я невидимка. Меня не замечают, меня избегают, меня иногда даже боятся, наверное. Даже когда я нахожусь в толпе, даже когда рядом Крис что-то бормочет мне под ухо, даже разговаривая с кем-то, я всегда чувствую удушающую петлю одиночества, которая плотно затянута на моей шее. Осталось только вздёрнуть…
Плотная масса невидимой стены, воздвигнутая мной, не пропускает никого к моей душе. И я тону в ней, теряя себя. Молчание – ненужный бонус к бессмертию. Иногда я даже забываю, каков мой голос на самом деле. Настоящий, не потерянный во времени.
Одиночество заразно.
Я подхожу к залу и замираю в паре метрах, потому что у дверей стоят парни, которые обычно наблюдают за моей игрой, и тихо переговариваются. Изнутри доносится музыка. The Daydream. I Miss You. И я узнаю эту боль с первой ноты, я уже знаю, кто там играет на моём месте.
Один из парней замечает меня и толкает в бок друга. Третий поворачивается ко мне сам. Они о чём-то переговариваются, поглядывая на меня, а потом подталкивают в мою сторону того, что посередине, что-то ему тихо говоря и улыбаясь.
Я слушаю мелодию и думаю, что это слишком невыносимо. За последние несколько лет ещё никто не смог настолько сильно причинить мне боль игрой на рояле.
Парень подходит ближе ко мне – я чувствую его смущение, которое он пытается скрыть. Я уже знаю, что он скажет, и что я ему отвечу. Он милый, и у него красивые изумрудные глаза, тёмные веснушки, в которых я вижу звёздное небо, медные волосы. Я знаю, что он не из тех типичных парней, которые подкатывают к девчонкам, зная, что им не откажут. Это как раз тот тип, которому я искренне не хочу делать больно. Я смотрю на него с сожалением, потому что знаю всё, что сейчас будет.
Ненавижу причинять боль людям.
Он оборачивается, смотря на друзей, и те подбадривают его улыбками.
– Привет, – нерешительно бормочет парень.
Он немного выше меня – я смотрю на него снизу вверх и думаю, что он красивый. Если бы я была бы нормальной, я бы дала ему шанс.
– Привет.
– Я… – он прокашливается. Кажется, он учится на первом курсе. – Ты мне нравишься! – выпаливает, словно от этого зависит его жизнь.
Я вижу его румянец, его нервно дрожащие пальцы, которые он прячет в карманах, чтобы я не видела его волнение, вижу, как искренно звучат его слова. Он, правда, красивый. Ему девятнадцать или восемнадцать, чёрная рубашка, узкие джинсы, кеды.
Я могла бы сказать ему, что он тоже мне нравится, могла бы согласиться на свидания и на отношения, могла бы всё это сделать, но… Я ведь ненавижу делать людям больно. И ненавижу, когда делают больно мне. В какой-то момент мне придётся бросить его, или я умру, подстроив свою смерть, и ничего ему не скажу. Тогда он будет оплакивать меня, пока не забудет.
А ещё хуже, если я привяжусь к нему. Если впущу за свои стены.
Я же говорю, что ненавижу причинять боль людям…
– Как тебя зовут? – улыбаюсь я.
Он замирает и смотрит, словно маленький ребёнок, совершенно забывая, что позади него стоят его друзья. Для него в этот миг существую только я.
– Экси.
– Красивое имя, Экси, – я мило улыбаюсь, кокетливо опуская глаза и убирая руки за спину. – Но, мне жаль. Мне нравятся девушки.
Он удивлённо хлопает ресницами, а потом смущается ещё больше.
– О, я не знал…
Я вздыхаю. Для меня со временем стало всё равно, парень это или девушка. Какая разница, если за плечами тысячи партнёров. Я давно уже не сплю с кем-то больше, чем один раз. Я просто боюсь привязаться к кому-то…
– Если хочешь, я могу как-нибудь для тебя поиграть, – я легко улыбаюсь, поправляя рюкзак. – Ты ведь часто сюда приходишь.
Экси печально улыбается.
– Было бы здорово, – улыбка становится шире. – Извини, если что.
– Ничего…
Он отступает и возвращается к друзьям, а потом они вместе уходят. Я вижу, как опущены его плечи, как печально звучит его отдаляющийся голос. Улыбка медленно сползает с моего лица, и я думаю, что всё равно ненавижу такие моменты.
Он ещё играет. Я подхожу ближе и замираю в дверях. Уилл сидит за роялем – его губы приоткрыты, глаза почти полностью закрыты, пальцы длинные, скользят так, словно гладят чью-то кожу, словно убирают волосы с лица. Его брови сходятся на переносице, появляются морщинки между глаз.
И я понимаю, что он прекрасен. Сейчас бы фотоаппарат, сделать снимок на память и вспоминать, как кто-то сливается с музыкой.
Я выдыхаю, понимая, что не дышала всё это время, и Уилл сбивается. Его палец соскальзывает с клавиши, и парень оборачивается. Какое-то время он смотрит на меня, а потом встаёт и подбирает сумку, что валяется у его ног.
– Привет, – Рейген как-то испуганно наблюдает за мной, словно я вот-вот сбегу.
– Привет.
Я не двигаюсь.
– Повторишь? – он кивает на рояль.
Его голос с долькой придыхания, отчего по моей коже пробегает череда мурашек.
– The Daydream. I Miss You, – говорю я, и Уилл кивает. – Запросто.
Он улыбается, продолжая наблюдать за мной, а я подхожу ближе и бросаю на пол рюкзак, садясь за инструмент. Миллион раз играла эту мелодию, знаю её наизусть.
Я поднимаю руки и нажимаю на клавиши, плавно, нежнее, чем до меня делал Рйген. Я играю… Я играю впервые в чьём-то присутствии по собственному желанию, осознавая, что кто-то есть рядом. Обычно я никого вокруг не замечаю. И мне кажется, что я играю для Уилла. И тут же пугаюсь этой мысли…
Я не могу играть для кого-то. Ведь я одна.