Robert Haigh – Untitled
Я курю только крепкие Мальборо. Они заползают мне в лёгкие и сжигают их, оставляют прожжённую дыру в моей душе. Они такие же горькие, как и моя жизнь.
Стоя на балконе и держа свою очередную жертву между указательным и средним пальцами правой руки, я смотрю, как последние капли её души вылетают из моего рта и в немом крике растворяются во влажном воздухе. Редкие капли дождя попадают мне на лицо, сбиваемые с траектории ветром, – я не обращаю на это внимания. Ветер забивается под футболку, и я вздрагиваю из-за мурашек. Всё-таки на улице не лето.
Облака заволокли небеса, солнца теперь не видно совсем. Нужно не забыть положить зонтик в сумку.
У меня столько времени, что я вечно забываю всякие мелочи. День. Ночь. Всё сливается, всё превращается в сплошные сутки.
Я ведь не сплю. Никогда.
И от этого моя жизнь кажется в два раза длиннее.
Я наблюдаю за людьми, которые копошатся внизу, словно муравьи, чей муравейник растормошили палкой. Их почти не видно – зонтики скрывают всё. Большие, маленькие, чёрные, с рисунком, разноцветные, прозрачные – все они говорят об их хозяевах.
Все они скоро заржавеют или порвутся, а потом окажутся на свалке.
Ничто не вечно.
Ничто. Кроме меня.
Пепел падает на мои пальцы, и я выбрасываю окурок вниз с балкона, наблюдая, как он стремительно летит вниз, чтобы оказаться в какой-нибудь луже. Или его подберёт ребёнок и докурит. Дети нынче не такие, как раньше…
Сжимаю руками железные прутья, секунду медлю и бросаю последний взгляд вдаль. Ухожу.
Курить больше не хочется.
Я курю, надеясь, что меня убьёт рак лёгких. Может быть, так мне суждено умереть…
В квартире темно, горит лишь открытый ноутбук. Здесь почти ничего нет, ничего, что бы напоминало мне о прошлом, причиняющем невыносимую боль. Только настоящее. Телевизор, компьютер, интернет. Ненужная кровать, кресло, стол. Рояль. В шкафу только книги, которые я купила за все годы, что жила тут. Никаких фотографий. Ничего.
За годы жизни я собрала кучу антиквариата, накопила столько денег, что хватит на несколько жизней вперёд. Всё это в доме, который находится в слепой зоне от спутников. Туда не добраться просто так, его невозможно найти, если не знаешь, где именно искать. Если не знаешь, ЧТО ты ищешь.
Я могла бы жить где-нибудь на необитаемом острове в одиночестве, не скрываясь, не позволяя людям задуматься: а почему эта девчонка не стареет? Но я так не могу. Пробовала. Не понравилось. Поэтому я часто переезжаю, часто меняю имена, часто заменяю одну жизнь другой, подстраиваю свою смерть, чтобы какое-нибудь ЦРУ или ФБР не задумалось на счёт меня. Правительство сейчас слишком любопытное, а гнить в какой-нибудь лаборатории у меня нет желания. Я не крыса.
Я просто человек.
Выйти бы на крышу, да дождик ещё не закончился…
Подхожу к роялю и сажусь на стул, осторожно открывая крышку. Провожу пальцами по клавишам. Рояль старый, я купила его в антикварной лавке несколько лет назад. Клавиши пожелтели, краска на нём потрескалась, глядишь, вот-вот развалится…
Но этим он меня и привлекает: я вижу в нём себя. Такой же усталый, прошедший через время, готовый разрушиться, но пока ещё не заслуживший этот шанс.
И звуки у него особенные, не такие, как у новых инструментов. Ведь ноты – это наши слова. Мелодия, которую ты играешь, – это отражение нашей души. В моей лишь боль. Люди любят боль, иначе им бы не нравилось то, как я играю. Или они мазохисты.
Я осторожно нажимаю на клавиши, создавая череду тихих звуков, прислушиваюсь, словно боясь, что это услышат, добавляю левую руку. Плавно касаюсь каждой полоски, позволяя им почувствовать мою нежность, усиливаю звуки с помощью педали.
Уже и не помню, играла ли я эту мелодию раньше или же придумала только что сама. Закрываю глаза. Пальцы сами двигаются, а я лишь успеваю только принимать в себя звуки, которые постепенно затухают и исчезают вовсе в тот момент, когда я перестаю играть.
Я жду какого-то чуда, но ничего не происходит.
Снова хочется курить, скорее уже по привычке, и я устало вздыхаю, поднимаясь. Мне кажется, что рояль смотрит на меня. А в его глазах-клавишах я вижу такое же одиночество, как и в моих.
Потеря…
Этот инструмент знает, что означает это слово.
Ведь он тоже потерял кого-то, перед тем как попасть в антикварную лавку. Он единственный, кто понимает меня.
Пусть это и просто рояль.