6 серия – Осколки Лунбасса и Рок-н-ролл этой ночью
– Ведь никто из обычных людей не знает, что будет там, по ту сторону, – усмехнулся кот, подобрав оторванную взрывом левую ступню в ботинке. – Хорошая кожа, умели фрицы делать обувку. Примерно сорок третий наш… Нужен одноногий, – вытряхнул ступню в огонь, ботинок закинул в армейский ранец, болтавшийся за спиной. – Хорошо тому живется, у кого одна нога, – хулигански пропел он, – и зал… а меньше трется и не надо сапога, – отодвинув странное ярко-красное покрывало, скользнул в подворотню.
Вокруг догорающей машины бродили, словно ища что-то или кого-то, существа, издающие, подобно рою пчел, странное гудение. Белые овалы черепов без глазниц и носа, оскалы гнилых зубов. Изо ртов сочилось что-то черное, жирное и вонючее, похожее на нефть марки Urals5. Существам огонь был нипочем, они спокойно просачивались сквозь угасающее пламя. Железо шипело, мясной аромат разливался в воздухе. Тяжёлые тучи постепенно затягивали лиловое сумеречное небо, ветер гулял в кривых ветвях деревьев, терявших свою листву, а в воздухе стоял могильный запах холодной земли. Откуда-то доносился хриплый уродливый грай.
– …а из-за того и не давать возможности прекратить утечку воздушной смеси в поверхностный вакуум, – продолжая разговор, к догорающему пламени подошли два бомжа, бывшие буровики-сантехники.
Один из них, негр Серега, тащил украденный с буровой платформы «Цзунь-Янь» бур, второй, третий член Серега, в грязном сером одеянии – куртке и мешковатых штанах, катил бочку со смазкой.
– Давай погреемся, – сказал третий член. – За это время шо ни будь да произойдет.
– Давай, – Серега скинул с плеча бур и, скрутив потертыми перчаткам фигуру из трех пальцев, начал кривляясь плясать вокруг огня, мелькая сиреневым комбинезоном. – Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец, бурильщик на все сто, о-о-о!
Воздух за его спиной задрожал и начал сгущаться в фигуру человека с топором.
– Встречайте прямо из Москвы, я, третий член и Томати! – сменил репертуар темный человек.
За его спиной вспыхнул желтый огонек света, оказавшийся налобным фонариком.
– Пид… ы! – взвыл Михаил Иванович и топор дважды взвился в ночи. – Ишь ты, пляшет тут фифа… Проклятые гоблины!!!
Бурильщики нетрадиционной бурильной ориентации рухнули возле обгорелого остова. Существа без лиц поспешили убраться с глаз грозного киборга.
– В мире, где люди теряют облик Homo sapiens, просто необходим тест на человечность. Иначе нельзя. Только такого теста нет. Приходится каждый раз делать новый выбор, – внушительно сказал Михаил вслед существам без лиц.
– Неудобный плащ, – осматривая трофейный бур, пожаловался он, – жарко в нем, тело не дышит, – сбросил плащ из медвежьей шкуры на бочку. – Еще и подбой этот красный шелковый, чисто Понтий Пилат или пид… р какой…
За спиной возник Иванович и проломил ему череп. Нападение было неожиданным. Можно сказать, даже подлым.
– Ишь чего удумал, правоцентрист, казенными плащами разбрасываться, – накинул плащ поверх своего черного, снял со своего трупа фонарик, подхватил второй топор, споткнулся о старый пластмассовый трактор и исчез.
Сбоку раздаётся шуршание, едва слышное. Два серых кота показываются из тени и вступают в круг света. Все также в круге света переходят улицу и исчезают среди домов.
Из подворотни вывалилась умирающая Клавка-буфетчица. В спине ее торчала остро заточенная оловянная лопатка, в левую ногу вцепился зеленый пластмассовый динозавр Джордж. Мимо шла эвенкийская девушка Айни, держащая в руках лук.
– Женщина, вы стрелу не видели? – спросила орочонка.
– Нет, – пробулькала Клава, готовясь испустить дух и поэтому решительно настроенная впервые в жизни говорить только правду.
В восемьдесят два даже как-то стыдно бояться смерти.
– Она должна быть у жениха моего, любезного Алхаллалая.
– Там, – буфетчица вытянула руку и испустила дух.
– Пусть твой нагрудник сохнет не просыхает, сгниет от сырости; а самой тебе вонять-провонять под лабазом, – проводив указавшую в последний путь, девушка в расшитом горностаевом нагруднике и бадлоне, поморщившись от шибанувшего в нос духа, двинула в указанном направлении, пнув болтающуюся под ногами виолончель самого Виолончелиста.
– И смеется он и хохочет он, – напевала девушка, – злой шутник, озорник Купидон….
Откинувшая коньки (и когда-то украденную в театре виолончель) Клава оказалась в куске пространства (да-да! именно куске!): белом, светлом, где можно было ходить, не ощущая твердости под ногами. И пола-то там не было! Там было две двери, которые просто висели друг напротив друга. Коснулась теплой бархатистой ручки и дверь сама тихонько отворилась, отчего внутренности свело судорогой ужаса.
За дверью обнаружился офис и Крисп, лениво стреляющий из рогатки в мух за окном, вившихся вокруг трупа, сушащегося на подоконнике. Труп был несвежий, иссохший, в пролежнях.
– Вам чего, миссис? – повернул голову на звук открывающейся двери.
– Слышь, сэр недоделанный, – после смерти к буфетчице вернулся все нажитая наглость, – я за справедливостью пришла.
– В смысле? – мужчина крутанулся в кресле, чтобы лучше видеть посетительницу. – Позвонили в четверг, по-моему… Я вот и пришла… – лампочка под потолком начала постоянно мерцать.
– Вот же круто! А зачем?
– Кот сюда нырнул?
– Какой кот? Тут была кошка, по фамилии Воробьиди, а кота не было.
– Критик этот блохастый! Убийца вечно голодный! Голодранец поганый!
– Сударыня, я бы попросил вас выбирать выражения.
– Слышь, сударин, мало ваших в семнадцатом году давили! Я тебе руки выдерну и в жопу засуну, дворянин вшивый!
– Вэл, вэл, вэл, – из угла вышел хлопающий в ладоши Чернокнижник, – какая экспрессия, хоть прямо сейчас на полотно экспрессиониста! Надеюсь, вы простите, что я вмешался в ваш увлекательный разговор о зверях и людях?
– Ты еще что за чмо с горы? – подозрительно потянула носом Клавка. – Что-то лабазом пахнет, – негромко сказала она в сторону.
– Я здешний светоч мысли, – не обиделся Мартин, – и заодно посредник между мудростью черного и белого человеков. А пахнет не лабаз, а труп.
– Я вот тоже померла, а пока спускалась на лифте в ваш гадюшник поняла, что надо справедливость найти.
– И как вы оказались здесь?
– Тута я благодаря украденному мной у Генки 153 рубля ключу.
– Вы бы присели, в ногах правды нет, – любезно предложил Криспиан.
– Эт ты чо, намекаешь, что у меня жопа большая? – набычилась Клавдия и грозно шагнула вперед.
– Ничего подобного я не говорил, просто мне неудобно все время задирать на вас голову.
– Ты еще не понял, на кого хвост задираешь, – наглая мертвая бабища, откормленная на краденых бутербродах, плюхнулась в жалобно задрожавшее кресло. – Кот ваш, сволочь, ведро у меня украл. С дЕньгами, урод!
– Мы грабежами не занимаемся, это вам в полицию.
– Они у мертвых заявления только про убийство принимают, а мне с него толку как орочонке с толчонки. Короче, я останусь здесь, пока ситуация не прояснится.
– Какая ситуация? – изумился Мартин, успевший снять Клаву на айфон и выложить на ю-туб с пометкой: «Приколись, сейчас она вылетит из окна».
– Эти телефоны влияет на сердце, – ткнула в него пальцем бывшая повелительница буфета. – Отдай лучше мне, я мертвая. Мертвым хорошо, они глаза не портят.
– Давайте вернемся к причине вашего визита, – напомнил о себе Криспиан. – У нас много работы, а разговоры о некроокулизме отвлекают нас от сути.
– Этот проклятый облезлый убийца…
– Стоп, стоп, стоп, – Мартин убрал смартфон, – давайте по порядку. Кого он убил?
– Сына моего!!! – Клава собрала в горсть объемную левую грудь и рванула. Брызнули пуговицы ГДР-вской кофточки.
– А вас не было сына, – уличил Крисп.
– Как это не было? А рассказ? Эта скотина мой рассказ раскритиковала! Она его просто убила!!!
– Ответ понятен даже без привлечения кибернетики, – зевнул Мартин и, выхватив из-за спины черный томик, томагавком отправил его в полет.
– А-а-а!!! – взвыла нежить, чей череп был наполовину развален ребром врубившейся книжки.
Чернокнижник снова начал снимать.
– А-а-а!!! – разбрызгивая и при жизни не блещущие мозги, вскочила на подоконник и канула в горячем воздухе.
– Ну что скажешь? – Мартин плюхнулся в кресло.
– Ну, тут слегка получше, но надо возвращаться.
– Зачем?
– У зрителей еще куча вопросов.
– Каких, например?
– А какова судьба Просто Марии?
Где, полюбившийся нам, Фай Метов?
Застенчивая Фабиолла?
Как ИИ попал в руки подразделения?
Кто разложил моральный дух подразделения?
Кто слабое звено?
Мадам Петушкова?
Тей, щуплый паренек в очках, почти на ощупь возвращался домой с оргии в клубе «Морозко», когда услышал жалобное мяуканье. Остановившись, он озадаченно огляделся, но вокруг никого не было. Люди редко столь поздно выходят из дома с добрыми намерениями, коты тем более. Тей вздрогнул. Лучше испачканные штаны, чем кусающийся котенок. Теймен знал о существовании котолаков, и хмель сняло, будто выплеснувшейся из ванной холодной водой. Тут на глаза попалась табличка с адресом, и он понял, что адрес ему знаком. Он начал долбить в дверь из толстого стекла.
– Вай, чего стучишь, да? – за стеклом возникла тень в фуражке летчика.
– Откройте!!! – Тей начал трясти ручку.
Дверь открылась.
– Тебе чего, парень? За книжкой пришел? Так поздно, Чернокнижника нет уже.
– Пустите! – Тей проскочил в холл. – За мной гонятся!!!
– Черти? – спросил летчик.
– Черти? – Тей посмотрел на него и в страхе попятился. – Мимино?
– Вах, похож, да? – Мимино подбоченился. Он был одет в неплохо сохранившиеся галифе и парадный френч, на ногах были высокие сапоги до середины бедра.
– Похож, – сглотнул парень, жалея, что «кислота» кончилась.
– Аэр меня звать. Приехал на Мимино поступать, а не взяли, – повесил матерый нос грузин. – Вот, пришлось ночным охранником устроиться. А ты чего?
– Там что-то есть, – ткнул в ночь за стеклом.
– Я бы сказал, тут чего-то нет, – возразил Аэр.
– Tertiumnondatur, – резюмировал Тей.
– Я и говорю, термимундатор шалит. Пошли лучше покушаем, а? Гость в дом, Бог в дом, – он потащил парня к стойке ресепшена.
На стойке была расстелена газета «Жэньминь жибао», на которой лежали шампура с мясом, лаваш, укроп, толстый мохнатый стебель с единственным голым узлом посередине, стояла собачья миска с соусом и бутылка темного стекла. Сбоку лежал «Незнайка на Луне».
– Кюшай, дарагой! – грузин махнул на яства. – Все бесплатно, да.
– Спасибо, – Тей схватил шампур и вгрызся в мясо, справедливо рассудив, что пока он ест, его не выгонят на улицу. – Вкусно. Баранина?
– Молодой савсэм барашка был, да. Игорьком звали…
Парень поперхнулся, но прикинул, что сытый каннибал рядом предпочтительнее банды голодных котолаков в темноте. Утверждать же, что вот и встретилось чудо в ночи, не позволяли глаза.
– Пэй, дарагой! – хозяин налил в два граненых стакана, сделанных из телескопа, чокнулся с гостем.
Выпили.
– А что имя у вас не грузинское?
– А, – Мимино махнул рукой, – индеец я, черокки. А в Москве индейцев только в порнуху берут… в общем, решил грузином прикинуться, – погладил указательным пальцем с тонкой линзой на самом его кончике, – чтобы не шпинали маленького индейца.
– А-а, понятно, – Тей закусил укропом, размышляя о превратностях молекулярного хаоса. – У нас после лекций тоже некоторых находили избитыми в туалетах
– В миску макай, ткемали, слышаль, да? Вкусно.
– У вас есть газоанализатор?
– Слышь, э, жри, не выеживайся.
– А скажите, – смутился Тей, – водится здесь что-то вроде козы? Или коровы…
– Зачэм коза? Женщины ходят, да. Пойду попрошу роботов, пусть изловят экземпляр.
– Тут есть роботы???
– Илья Ильич! – позвал сторож.
– За что вам, говнам, деньги платят? – из темноты вышел пузатый, подобный Буратино, с легкостью вошедшему своим золотым ключиком в лоно замка, жрущий чипсы мужик в трико.
– Это робот?
– Баба-робот, первая модель.
– Погонял порнушку, посмотрел стрелялку, – отозвался Илья Ильич, подходя. – Лучше рукоблуд и обжорство, чем газовые камеры, телевидение и вазелин. Наш завод – это семья: мама и папа теперь для вас я. Инициативы проявлять не нужно, делайте вид, что трудитесь дружно. Можете спать и бить баклуши, для завода это будет лучше. Можете даже …уи попинать, главное, ничего не сломать, – Баба-робот взял «Незнайку на Луне», просканировал пару страниц.
– Нудятина, – зевнул Илья Ильич. – «ЭмманЮель» лучше.
Он захлопнул книгу и тут, к немалому изумлению Ильи Ильича, из переплёта выскочил засохший стебелёк, травинка с едва заметным голубым лепесточком.
– Голубой цветок, – нагнувшись, воскликнул он. – И что мне с тобой делать? – не успел Илья Ильич озвучить этот риторический вопрос.
– Не трожь цветочек, Илюша, или я тебя зубами зарежу! – закричал Мимино, но опоздал.
– Пид… ы!!! – вскричала темная фигура, полыхнув надобным фонариком, карающей молнией сверкнул топор, наотмашь зарядив холодным железом.
Баба-робот темной грудой залег на полу.
– А ты говоришь, Tertiumnondatur, – подвел итог индеец-грузин и снял фуражку. – Иванович разит как Гойко Митич, аминь. Всегда, сука, хитровыделанный был.
Со словами: «Шли бы вы по домам, господа хорошие, Владу Аароновичу дохтур допоздна велел не засиживаться!» темная фигура исчезла.
– Да, ещё ведь и Гумилёв с Волошиным запросто могут заявиться, – прошептал Мимино.
– Пойду я, а? – попятился парень.
– Напишите книгу! – жарко зашептал ему в ухо Аэр. – А пока давай на посошок, – он снова разлил. – Может быть, ещё придёт Черубина де Габриак.
Внезапно дверь распахнулась и на пороге появилась Анна с бутылкой масла. Она лениво обвела взглядом присутствующих и как только наткнулась на них, резко зашагала к стойке.
– Что это вы такие кислые? О, спасибо! – схватила стакан и залпом осушила. – Помер что ли кто?
– Баба-робот, – объяснил Аэр. – Мишка ему череп проломил.
– Мишка – красава! – Анна сняла предохранитель. Надо сказать, без него девушка выглядела гораздо эротичнее. – Уж полночь близится, а Германа все нет, – Анна эротично запихнула в рот шампур. – Давайте что ли трахнемся? Тц, – нахмурилась она, – главное не забеременеть от эльфа.
В дверь постучали.
– Кто там? – поправил фуражку Аэр.
– Курьерская служба «Пиддора», откройте.
– Пид… ы!!! – раздался крик за дверью, вспышка топора и тишина… лишь нежно позвякивают будто бы колокольцы на тройке замерзающего в степи ямщика.
– Опять он, – прошептал псевдо-грузин. – Этот страшный киборг четвертого уровня. Замрите!
На пороге обнаружился мертвый бугай с огромной кустистой рыжей бородой в кожаной куртке. Его желтые глаза вцепились в него и когтями рвали лицо.
– Тей, бороду завести не желаешь? – спросил черокки.
– Нет, – прохрипел Тей голосом ветерана.
– Жаль, а то мог бы куртку для нее забрать, – он подобрал валяющийся рядом автомат «узи», отщелкнул магазин, – Ого, пули-задницы, круто! Почти как шагающие стрелы в Канторе. Видать, парень собирался нас грабануть, – пошарился в карманах куртки бороды и достал электрошокер.
– А что бывают шагающие стрелы?
– Всякие бывают. Бывают даже гадящие сверху на людей. Мне раз в Ларге одна на плечо по-крупному нагадила. Еле отстирал куртку.
– Нафиг мне борода? – покосился на куртку парень.
– Станешь ламберсексуалом, опять же, в холода борода помогает…
– Так ее же надо в размер куртки растить? – с сомнением спросил Тей.
– Зачем? Это же унисекс, она на любой размер подходит.
– Тогда, пожалуй, возьму.
– Тут главное, чтобы борода расти начала нормально, лопатою, а не клочками. Зовут его Игорь. Игорь Воронцов, – индеец добрался до паспорта. – Звали…
– Как ты сказал, Воронцов?
– Да какая разница?
На улице стали появляться девушки в тонких пеньюарах и берестяных кроссовках. С уверенной полуулыбкой и взглядом бывалого боевого рубаки, индеец небрежно махнул девушкам рукой. Те в ответ демонстративно громко захихикали и с визгом убежали к ратуше. Дождавшись, когда девчонки скрылись за углом, Мимино заметно сдулся, и продолжил, как ни в чем не бывало:
– Пошли, стажер, Аньку попробуем раскрутить, а то Иванович про нас может чего худое подумать, а это чревато, сам видишь.
– Аньку?
– Она интересный человек, хорошо разбирается в древней истории про мастера и Маргариту.
– А она даст? – заалел Тей.
Казалось бы, только что с оргии, ан нет, будто целая жизнь прошла. Танатос этой ночи властно толкал в объятия Эроса.
– Постарайся.
– Да, это не «Смерть на рэйве»…
По улице проспешила девочка с пёсиком на поводке.
Они вернулись к стойке.
– А не помянуть ли нам? – извлек откуда-то из ящика пыльный нефритовый стакан Аэр. – Опять же, свежо на улице.
– Наливай, – согласилась девушка, сосредоточенно рассматривающий половаляющийся голубой цветок.
– Наливал в бокалы я киндзмараули, а гнилые руки резали сулугуни, – мурлыкал Мимино, наполняя мерные стаканы.
– Ничего они не гнилые, – Анна продемонстрировала мозолистые ладони. – Попрошу без намеков.
– Какие у вас сильные руки, – начал неловко клеиться Тей, – вы, наверное, спортом занимаетесь?
– Это от пулемета, – коротко ответила девушка, смерив будущего ламберсексуала взглядом. – Он хорошо развивает.
– Ты вчера ходила на «Агату Кристи», я пинал по моргу срезанные кисти, – продолжал мурлыкать Аэр. – Ну что, накатим!
Выпили.
– Скажите, Анна, – толкаемый в ребро либидо, решился Тей, – а парень у вас есть?
– У меня есть пулемет, мне хватает. Когда рубишь очередью цепь белых, это такой оргазм!!!
– А для здоровья? Врачи же рекомендуют, – начал мямлить парень, – «Неделя», «Для дома, для семьи».
– Для здоровья у меня Петька есть, для руководства – Василий Иванович, а для политической зрелости – товарищ Фурманов. Слыхал про такого?
– Слыхал, – приуныл Тей. – Скажите, а вот масло вам зачем? – сделал он еще одну попытку.
– Пулемет смазывать, зачем же еще? Правда, однажды, пришлось плеснуть на трамвайные рельсы, но та история давно быльем поросла, – девушка ушла в мрачные воспоминания.
Потом достала пачку «Союз-Аполлон», выщелкнула сигарету, вставила в рот, вопросительно посмотрела на мужчин.
– В вашей Чухломе не учили подавать даме огонь? – не дождавшись, спросила она.
– Немного огня в середине пути, немного огня тебя могут спасти, – начал напевать индеец, – от наркоманов и от обезьянов…
– Хлюпики и мозгляки! – выплюнула сигарету и, забрав бутылку, ушла.
– Не дала, – вздохнул Тей.
– Она бутылку перепутала, – успокоил Аэр. – Забрала мой зеленый «Эльфоруб».
– Значит, еще вернется? – Тей с надеждой посмотрел на дверь и поправил очки.
– Конечно, купит эбонитовый портсигар на улице Фабрициуса и сразу вернется. Она прекрасна и холодна. И безжалостна, и непредвзята. У неё нет чувства юмора, но она способна застать врасплох.
– Может попробовать тех, в пеньюарах?
– Даже и не думай! Это же Пять Василис! Ты бы еще желторожих индейцев попробовал! – достал зелененькое яблоко и начал напевать. – Раскачаем это мир: или волки или мы. Тут для карлов места нет, корявым места нет! – нарисовал огрызком грустный смайлик на стойке. – Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Она любит играть – ее игры забавны. Ну, а я собираю игрушки для Анны.
В нос резко ударило запахами благовоний и специй.
– Я не специально, – смутился индеец.
Глаза его метались в разные стороны, как стрелка метронома.
– Я расплавленный завод, чья-то слава и почет, чья-то смерть, – начал напевать он. – Я, я, я, вертолет, вертолет, вертолет, вертолет…
– Слышь, Аэр, а повеселей песен ты не знаешь?
– Пачэму нет, да? – Мимино сдвинул фуражку. – Слющай, да. Маленький слоновий театр, свет керосиновых ламп, передо мной снова болтаются, ноги тех, кого я читал… А там внизу, тает снег, тает снег, там внизу – морг.
Тей зарыдал от вулканического прилива чувств.