4 серия – Пиццо власти и сплошное несчастье
В дверь вошла сутулая и угловатая, с копной непослушных рыжих волос, норовящих вырваться на свободу из туго заплетенной косы, в одежке с чужого плеча и стоптанных туфлях, девочка.
– Здравствуйте, я Наденька, – она сделала неуклюжий книксен и поправила бордовый ранец с двумя лиловыми ромашками на боку.
– У нас сегодня просто день открытых дверей какой-то, – Криспиан плюхнулся в кожаное кресло. – Даже «Вокруг смеха» на ю-тюбе посмотреть некогда. Чего тебе надобно, чадушко? Филиппка ищешь? Так он в школу побежал, петушок пропел давно.
Темные тени под густыми ресницами девочки заволновались и уставились на него.
– Как ушел? Куда?
– В ш-ко-лу, – по слогам повторил мужчина.
– Химия – наука размытая, а не точная, – выдала девочка.
– Безусловно, – согласился Мартин.
– Я амулеты продаю, – Надя достала из джинсовых шорт прямоугольную коробку-пенал, – недорого, стопроцентная предоплата, самовынос. Интересует? – Надя улыбнулась и с забытым ощущением чуда приоткрыла крышку деревянного пенала, позволяя заглянуть внутрь. В коробке лежали четыре кружочка с квадратной дырочкой в центре. Китайские монетки с неопределенным рисунком, рядом – голубая шелковая лента. Надя хмыкнула и закрыла крышку.
– Не мой цвет, – Криспиан снова зевнул. – Иди и впаривай свои поделки Филиппам.
– А что ты ждал? Маленького ручного дракона? – девочка размахнулась, чтобы бросить коробку.
– Мусорить не надо, да? – Фабиолла щелкнула шнуром утюг, будто кнутом. – Живо собрала поделки в стиле фэн-шуй и быренько пошла в школу.
– Черт с вами! – Наденька скрылась за дверью, крикнув напоследок: – Володя Ульянов жив!
– Кстати, ты за кого голосовал? – спросил Фая Мартин.
– Я на выборы не хожу.
– Напрасно. Как можно выбирать что-то, не выбрав кого-то?
Неожиданно погода резко испортилась: небо налилось свинцовой тяжестью. Завибрировал мобильный на столе.
– Алло, – сказал Фай в трубку пневматической почты.
– Узнал? – замогильно проскрежетало из трубки.
– Нет, а вам кого?
– Известно кого… того, кто продал фамильные драгоценности…
– Нет его, – Фай заткнул трубку осиновой затычкой. – Ошиблись, – объяснил коллегами.
Раздался стук, массивная деревянная дверь распахнулась с неожиданной легкостью, вошел мужчина. Трудно было с точностью определить, сколько ему лет. На вид около шестидесяти, но сложения крепкого и здоровья, видимо, неплохого. В руке болтался тяжелый с виду подсвечник, накрытый стеклянным колпаком.
– Прошу прощения за внезапный визит, – сказал он, – но у меня в дороге начал заканчиваться бензин, а единственная заправка на дороге оказалась закрытой.
– Не, ну что ты будешь делать, – Криспиан распахнул руки, будто собираясь обнять вошедшего, но внезапно громко хлопнул в ладоши. – Откуда они сегодня лезут таким потоком?
– Клиповое мышление… – Фабиолла зевнула.
– Нечистью интересуетесь? – пришелец понизил голос.
– Нет, – Мартин снова нащупал черный томик. – Еще что есть?
– Овощи, домашний сыр, яйца, масло… лия и Иваси…
– Спасибо, у нас полно кошерной пищи, – покачал головой Криспиан. – Будете выходить, закройте дверь поплотнее, а то сквозняк как между мирами.
– Хозяин меня сожрет, – мужчина надрывно вздохнул и покинул офис.
– А у меня тоже история есть, – задумчиво сказала Фабби.
– Расскажи, – попросил Метов.
– Переехал к нам жить актер театра. Натура творческая, ранимая, сами понимаете. Водку только холодную и только с семгой. Очень обижается, что в подъезде его никто не узнает. Ходит по квартирам, раздает программки театральные и диски со своими записями. Он, оказывается, мало того что актер, так еще и певец.
– Кто-бы подумал, – хмыкнул Мартин.
– Дублер его попал под патронаж продюсера Вискаса и поехал по необъятным городам и весям России. Это у «творческой интеллигенции» называется «чёсом».
– Чесом? – не понял Фай, у которого кроме фамилии ничего общего с артистами не было.
– Чесом, – кивнула девушка. – Но не надо думать, что под кожу им внедрился чесоточный клещ. Вовсе нет. Красивое русское слово «чёс», помимо того, что позволяет использовать незаслуженно обделенную вниманием, но не Васи Васина, букву «ё», обозначает неуемный зуд по извлечению денег из карманов фанатов и уездных бюджетов. У некоторых зуд переходит в скрежет зубовный и даже экзему и геморрой. Говорят, бывали и случаи финансовой проказы….во всяком случае, с налогами проказничать они те еще мастера! Соседа в «чёс-вояж» не пригласили. То ли песни бездарные, то ли и среди артистов мюзиклов встречаются натуралы, не пригласили и все. Приходится ему как-то выкручиваться, помня что «весь мир театр, а люди в нем актеры». Так и бродит по подъезду в костюме банана, крича всем: «Хосе Гендосио погиб! Хосе Гендосио погиб!». На незнакомых людей производит сильное впечатление. Даже «Свидетели Иеговы» обходят подъезд стороной.
– Сумасшедший, но безобидный, – заключил Криспиан.
Приоткрыв дверь соседнего офиса Просто Мария, одетая в помятое свадебное платье не первой свежести, увидела, как мачеха Анфиса тянет дочь Евгению в женский туалет. «Опять что-то затевают» – подумала царевна. Она не заметила, что за женой следит и ее отец – царь Александр. Как только заговорщицы скрылись за дверью с надписью «Гоголь жив!», он подошел к ней и, приоткрыв, стал слушать. Анфиса, держа что-то на ладони, шептала: «Доченька, мне удалось забрать из ларца с драгоценностями это волшебное кольцо. Я подслушала разговор Александра с Феей Изольдой. Оказывается, Фея отдала свою силу этому украшению. Тот, кто будет носить его, обязательно выйдет замуж за царевича. Кольцо Александр приготовил для своей дочери,… а я пробралась в покои Марии,… и подменила его нашим, которое твой папенька носил в носу. Вот оно! Теперь счастье тебе обеспечено».
– Что это? – Фай, собравшийся выйти из офиса, чтобы встретить разносчика пиццы, застыл на пороге.
– Где? – Фабиолла приникла к щели, приятно придавив Фая грудной тяжестью. – А-а, это. Ахинея по мотивам русских народных сказок и бразильского сериала, не обращай внимания. Дальше начнут вырывать из-под ног друг друга ковровую дорожку и жонглировать кольцами, – она отошла и плюхнулась в свое кресло, оставив вмятины в теле и память Метова.
«Садись, я расскажу тебе о викингах…» – послышалось ему. Стряхнув вызванное грудями наваждение, мужчина решительно зашагал навстречу пицценосцу. Подрабатывающий на ресепшене слушатель академии крупье Гена плохо спал на ободранном до нервов кресле в холле. Ветер бил молотком в стекло, рвал листья с кленов и тополей во дворе.
На белой кепке укутанного в старое одеяло из овчины длинноволосого повелителя пиццы было написано «Драконы Арнхейма». Фай также увидел лямки, показывающие, что за спиной у человека довольно объемный рюкзак. Борода у него росла плохо, была редкой, с длинными волнистыми волосками цвета звёзд, неопрятной и козлиной.
– Сколько с меня? – Фай посмотрел на четыре коробки и пакет с пивными банками.
– Бро, теперь каждый готов отдать последнее своим соседям, поделиться элем и жареной рыбой, что еще час назад плескалась в солёных морских водах.
– Мы не заказывали пиццу с морепродуктами.
– Да? – «Дракон Арнхейма» проверил бумажку на планшете. – Слушай, бро, тут ошибочка вышла. Возьми пиццу с рыбой, я сделаю скидку.
– Мы заказывали две пиццы с ветчиной, одну с салями и одну «4 сыра», зачем нам пицца с рыбой?
– Слышь, бро, я Кристиан, сын Одда, кореш Эмиля, сына Ларса. Не слыхал?
– Нет.
– Чо, реально не слыхал? – набычился парень. – «Драконы Арнхейма» самая крутая банда! Мы по 60 лет можем одними костями питаться!
– Достали, психи, – перехватив пиццы и пиво, Фай ударил недоумка лбом в переносицу.
Обеспицценный рухнул на пыльные ступени крыльца и принял фривольную позу.
– Люди, которые шли по степи, изредка отходили от каравана, если они шли, – простонал он.
– Отдыхай, курощуп, – Фай врезал контрольный левой ногой в голову и вернулся в офис.
– Бабок хватило? – лениво поинтересовался Крисп.
– Ровно все, – кивнул Фай, сгружая коробки с пиццами на верх МФУ-шки, – еще и сдача была.
– Пиццы дело такое, – сказал Мартин, схватив верхнюю коробку и выбрасывая ее в открытое окно, – идти за ними из любого города было далеко, а караваны приходят не так уж часто.
– Ты чего?
– Это были человекоподобные машины, умеющие ходить на двух ногах, имеющие искусственный интеллект.
– Куда имеющие? – не понял Фай.
– Известно куда, – сладко потянулся Криспиан. – Поэтому он пользовался лошадьми – животные сильные, выносливые, породистые. В случае внезапной атаки в тыл всегда могут лягаться.
Вторая коробка полетела за окно.
– В итого ИИ пришел к единственной верной, можно сказать, паломнической мысли человечества в минуты отчаяния – жизнь – мероприятие отстойное, – закончил Криспиан.
– Так у вас есть ИИ тут? – ошалел Фай.
– Да, и его зовут Татьяна Петушкова. Пописывает нелепые рассказы и с сотен аккаунтов размещает на сетевых конкурсах.
– Татьяна Петушкова – ИИ??? Та самая Петушкова???
– Нет, ну как адекватная девушка может встречаться с недо-мальчиком-недо-парнем-не-доиграло-позёром?
– Шутите? – обиделся Фай.
– Просто пытаемся пробудить в тебе мыслительную активность, – улыбнулась Фабиолла.
– Некоторые еще клизЪмы делают с огуречным соском для активизации мыслительных процессов, но мы же с Вами не из них? – сказал Мартин, открыв коробку. – Во, у меня пицца-глазунья. Будет кто?
– Мне дай кусман, – протянула руку Фабиолла.
– Лови, Фабби, – Чернокнижник ловко швырнул девушке кусок. – Знаешь, я стал пользоваться парфюмом только для того, чтобы однажды ты сказала: «От тебя приятно пахнет». А еще у меня нет соседки, которая через меня заказывала у тебя косметику по каталогу. Просто у тебя никто не покупал, ты переживала, и я храню целый склад баночек, тюбиков и флаконов у себя в комнате.
– Ы-ы-ы! – с чувством проныла девушка.
– Может ты просто из этих? – за спиной Чернокнижника замерцал силуэт Михаила Ивановича с топором в руке и налобным фонариком на причинном месте. – А? Про соски огуречные вспомнил…
– Изыди, прилипашка, – Фабби выплюнула глаз точно в глаз киборгу, – натурал он, я проверяла.
– Покедова, некомбатанты, – железный яйценос пропал.
– Вот же пристал, – пожаловался Крисп, – прямо так и шныряет вокруг.
– Надо Хозяину маяка сказать, – решил Мартин, – пущай прикует его к маяку.
– Цэ дiло, – согласилась Фабиолла, пожирая пиццу со смачным удовлетворением.
Кошка серо-полосатого цвета в количестве одной единицы проскользнула в открытое окно и прыгнула на плечо Фабиоллы.
– Привет, Лейла Воробьиди, – поприветствовала кошку девушка.
Кошка задрала хвост, распушила его, от чего на задней стороне хвоста получился четкий пробор, замурчала, стала тереться, прыгая по плечам и шее.
– Я сидела на поваленном у автобусной остановки дереве и познакомилась с этой блошивой скотиной, – Фабби насмешливо отвесила ей холодную оплеуху и сбросила ее на мокрый пол. – А может быть, это не я сделала вовсе?
Кошка с греческой фамилией Воробьиди и огромными глазами ярче самого озера, как чумная, носилась под ногами и в ультимативной форме требовала еды, и не просто еды, но колбасы и сыра. Дождалась только хрена. Вода на полу вновь отвесила ей хладную пощечину, но уже по своей инициативе.
– Жуй, иммигрантка, – Крисп достал из ящика стола сморщенный сушеный корешок хрена и кинул кошке. – Тут глютена нет. Тебе должно хватить этого беспрецедентно вместительного корневища.
Кошка вдруг зашипела, выгнула спину и убежала в сторону Ползучего города.
– Вот же скотина, – расстроился Мартин, наполняя свою кружку пивом ровно на 85%.
– А почему ты наливаешь не полную? – спросил Фай.
– Этого достаточно, чтобы я напился и позволяет мне не пролить мимо утробы ни капли. Так меня научила молодая мама одного мальчика, из которого телевизор сделал робота. Надо сказать, уставной хвостик шел ей больше, чем прочим девчонкам на курсах идеальных мам.
Гена натянул трико и, споткнувшись об заложенную красными и зелеными кредитами книгу аренды недвижимости для проживания в лунной колонии, поплелся в туалет. Но взявшись за ручку двери, вдруг осекся и даже запнулся – взгляд прилип к надписи.
– Что делать? – запаниковал Гена. – Мне же полный фулл-хаус в зеро вставят за этот вандализм, – он растерянно оглянулся по сторонам.
Не дождавшись ответа, Гена так и стоял, держа дверь, топтался на месте, боясь присесть, как будто у него геморрой в запущенной стадии. Этакая смесь дьявола и ангела выдавала в нём совершенно незаурядную личность. Оно и понятно, заурядная личность на курсы крупье при ВШЭ, для солидности названные академией, вряд ли подалась бы. Поэтому Гена и стоял, по привычке выдерживать многочасовое ожидание одновременно с нетерпением. Хотя, мочевой пузырь все настойчивее звонил в колокол.
– По ком звонит колокол? – спросила дверь.
– Чего? – растерялся горе речепшеист.
– Чего застыл, спрашиваю? – из двери проступил, оставаясь при этом вровень с поверхностью, плешивый облик доктора ван Э, Бонцена. – Проходи, делай свои дела и не забудь смыть за собой, а то я уже задолбался зубной щеткой «очко» драить.
– Очко? – Гена выхватил знакомый из курса обучения термин. – В очко мне самому щетку вставят, – понурился он.
– Чего так?
– Да видишь, какая-то сволочь написала про Гоголя.
– Почему сразу сволочь? – обиделся призрак-«дух». – Николай Васильевич реально жив, я с ним разговаривал.
– А ты кто?
– Я невинно убиенный доктор ван Э, Бонцен.
– А за что тебя убили?
– Ну… – Э, Бонцен смутился, – это не важно.
– А что случилось, когда ты умер?
– Ночь сияла, пронизывая своей глубиной каждый уголок земли… а потом я стал «духом».
– Приведением? С формулой?
– «Духом», у них, призраков, в элитных трущобах Ползучего города форменная дедовщина, – вздохнул доктор. – Ладно, иди, а то твой пузырик уже задолбался дергать твой колокол за «язык», раздражая окружающим все шесть чувств, а я, так уж и быть, сотру надпись…
– Спасибо.
– Иди, человек интеллектуального труда и береги себя, нам, интеллигентам, после смерти среди быдла тяжко.
– Наши мертвые нас не оставят в биде, наши павшие как часовые, – облегчая пузырь, счастливо напевал Гена, – отражается небо лесу как в воде, и деревья стоят голубые…
В зеркале он уловил мерцающее отражение силуэта за спиной, испуганно оглянулся.
– У меня покруче, – мужчина в налобном фонарике распахнул плащ и продемонстрировал, – левое вообще из Британии, так что спрячь. Что ты тут про пид… в пел?
– Кто? – рецепшиончик поспешно застегнулся, едва не уполовинив молнией и так невзрачный стручок. – Я про деревья пел!
– Тут точно нет никакого сговора? – Михаил с металлическим звоном запахнул плащ. – Никакой подпольной организации? – он сдвинул фонарик и почесал лоб обухом ржавого топора.
– Ну, говорю же вам, вы ошибаетесь! Да нет тут у нас никакого сговора! И нет никакой подпольной организации!
– А ежели тебе топор в анус засунуть, небось по другому запоешь?
– Нет, господин инспектор, боюсь, он туда не влезет, говорю же, я не по этой части.
– Ладно, живи пока, жилетная душонка! И я не инспектор, хотя, х-м… – Иванович приосанился, – почему нет? Инспектор чрезвычайной антипидер… ческой комиссии! ЧАпдК! Звучит! – он исчез.