Оливия Скотт
– Вы, как всегда, пунктуальны, мистер Джексон, – говорит мистер Гарсия, открывая дверь.
Мэтт Джексон вваливается в кабинет английского спустя целых десять минут после начала урока – новый рекорд, – и вид у него ничуть не виноватый. В глаза ему лезут вишневые кончики волос.
– Простите, – мямлит он. – В аварию угодил.
– Никто не пострадал? – спрашивает мистер Гарсия.
Мэтт пожимает плечами и идет мимо моей парты в конец класса, игнорируя всех любопытных.
Мистер Гарсия устало вздыхает. Правда, я ни разу не видела, чтобы он дал Мэтту карточку за опоздание, хотя в этом году тот только дважды пришел на занятие вовремя.
– Ладно. – Гарсия берет мел. – Итак, попрощаемся с романом «Земля»[25]. Далее мы должны познакомиться с произведениями европейских авторов, входящими в сокровищницу мировой литературы. В сущности, список стандартный. Наверняка кое-что из него вы читали. Поэтому я решил изменить подход.
Гарсия отдает нам стопку листков, которые мы разбираем, передавая друг другу по партам.
– В классе восемнадцать человек, и я разбил вас на пары, – объясняет он. – Каждая пара получит какую-то книгу. До Рождества вы сделаете презентации всех девяти произведений. До первой презентации мы будем читать отрывки на уроках, так что домашнего задания у вас поубавится.
В классе поднимается одобрительный гул. Гарсия присаживается к своему столу, ожидая тишины. Он складывает руки на груди, и мне вдруг приходит в голову, что, если бы не пиджак с галстуком, он вполне мог бы сойти за учащегося выпускного класса. В принципе, некоторые двенадцатиклассники выглядят старше него, что наводит меня на мысль…
Нет, категорически говорю я себе. Чтобы Гарсия замутил с кем-то из учениц… Это невозможно. Кроме английского и литературы, его вообще ничто не интересует. Многие учителя, бывает, скажут что-нибудь о своей жизни вне стен школы, а вот Гарсия – никогда. От него только и слышишь: текст, текст, текст.
И все же, обводя взглядом помещение, я вижу семнадцать равнодушных лиц, но готова поспорить, что последние дни все мои одноклассники думают о том же.
Парень, сидящий передо мной, плюхает на мою парту бумажную стопку. Я беру из нее один лист, пробегаю его глазами. Гарсия назначил мне в пару Мэтта Джексона. Я подавляю вздох, вспоминая диагноз Джунипер относительно их так называемой «совместной» работы по биологии. Наша книга? «Ад» Данте Алигьери. Слава богу, что не «Отверженные»[26]. Даже если б я читала этот роман по три часа в день, к июлю все равно бы не управилась. При всей своей любви к литературе я подолгу перевариваю каждое предложение. Раньше книги мне читала мама, но потом я подросла и стала стыдиться этого.
Нам с Мэттом выпало первыми представить свою презентацию – в следующий четверг. Значит, следующая неделя моей жизни будет принесена в жертву преисподней.
– Итак, – продолжает Гарсия. – Десять минут вам на то, чтобы посоветоваться со своим партнером и решить, в каком ключе вы намерены представить произведение. Варианты внизу: комическая инсценировка, игра или презентация в «Пауэр Пойнт». Но если выберете «Пауэр Пойнт», не рассчитывайте, что просто прочитаете слайды с текстом из статьи «Википедии», и все будут довольны.
Класс хохочет. По кабинету начинается беготня: каждый спешит к своему партнеру. Я иду в конец, сажусь за парту перед Мэттом. Он так низко сполз на стуле, что грудью касается края стола.
– Привет, – говорю я.
Впервые вижу лицо Мэтта так близко. Оно у него жутковатое, почти дикое: узкий разрез глаз, резко очерченный асимметричный рот, будто перекошенный в вечной ухмылке. Посмотрев на меня, он утыкается взглядом в свой листок.
Я разворачиваюсь на стуле к нему лицом:
– Что ты предлагаешь?
Он пожимает плечами.
– Понятно. – Я щелкаю ручкой. – Я скорее умру, чем стану шутить по поводу «Ада», поэтому давай так…
– Ты читала? – спрашивает он.
– Что?
– Ну, читала это произведение? – У Мэтта тихий сиплый голос. Он глотает слова, будто ему запрещено разговаривать.
– Только отрывки, но сюжет знаю, – отвечаю я. – Если в двух словах, Вергилий предлагает Данте совершить путешествие по загробному миру. В его сопровождении Данте бродит по девяти кругам ада, смотрит на грешников и постоянно падает в обморок. А в аду опасно терять сознание, хотя самой мне об этом трудно судить: опыта маловато.
Уголок рта Мэтта дергается. На мгновение мне кажется, что я все же заставлю его рассмеяться, но он молчит.
Я жду, что он все-таки выскажет свое мнение. Тщетно.
– Ладно, – продолжаю я. – Что если мы подготовим презентацию в виде игры, предложив ребятам самим распределить себя по девяти кругам?
Выражение лица Мэтта не меняется ни на йоту. Этот тип вообще собирается открывать рот или наше сотрудничество будет проходить в форме моего монолога до самого конца, пока мы не сдадим работу?
– Что скажешь, Мэтт? – спрашиваю я, приподняв брови.
Он поводит узкими плечами лениво-прелениво – я такого еще не видела.
– Ну, предложить всему классу отправиться в ад пожалуй, неплохое начало.
От удивления я разражаюсь смехом. Вид у него почти смущенный.
– Круто, – хвалю я. – Тогда делаем демонстрационный плакат, отметим на нем зоны для каждого круга ада и на листках пишем, за какой грех люди попадут в тот или иной круг.
Мэтт издает нечленораздельный звук, похожий на выражение согласия.
– Позже я напишу тебе, и мы обсудим детали, – говорю я. – Мы с тобой в друзьях на «Фейсбуке»?
Он качает головой.
Я вытаскиваю под партой телефон, открываю «Фейсбук» и заношу его в список друзей.
– Готово. – Щурясь, рассматриваю его фотографию. – Что за малыш с тобой?
– Младший брат, – отвечает он, усаживаясь ровнее. – Расселл. Ему три года.
– Симпатяга.
Мэтт слабо улыбается, но тут же снова хмурится.
Я смотрю на часы. У нас осталось еще несколько минут, а он все молчит, причем так, что вынуждает меня вести беседу.
– Ну что, – говорю я, – готов к выборам?
Мэтт закрывает глаза:
– О черт, совсем забыл про это.
– А зачем ты вообще выставил свою кандидатуру?
– По ошибке.
– А-а-а, – протягиваю я. – Нелегко заставить Клэр внести изменения в бюллетень, но, если ты хочешь снять свою кандидатуру, я могла бы ее уговорить.
– Зачем? – удивляется он. – Тебе нужны весомые аргументы при подаче заявления в вуз?
Я моргаю в растерянности. Это шутка или парень ко мне неровно дышит?
– Не наглей.
– А что, разве не так? – отвечает Мэтт. – Я абсолютно уверен, что самоуправление учащихся для того и существует, чтобы можно было написать в анкете «секретарь десятого класса» и т. д. Я думал о том, чтобы выйти из игры, а теперь уже и не знаю. Почему бы и не побороться?
– По-твоему, общественной работой занимаются ради поступления в вуз? – спрашиваю я. – А ты не думал о том, что есть люди, которым хочется, чтобы наша школа стала чуть менее ужасной?
– Поэтому ты идешь на выборы? – уточняет он.
– Скажем так: во-первых, я не люблю, когда мне хамят; во-вторых, это вполне достойная причина.
Мэтт фыркает, возводя глаза к потолку. У меня зачесались руки: дать бы ему по шее. Равнодушие не делает тебе чести, хочется крикнуть мне. Но я, сдерживая порыв, спокойно говорю:
– К выборам ты относишься несерьезно, но снимать свою кандидатуру не собираешься. А что ты будешь делать, если вдруг победишь?
– Ничего.
– Чудесно! Конечно, кому это надо?!
– Ну хотя бы одному человеку, очевидно, все-таки надо.
– Да, моей подруге Клэр. – Я непроизвольно сжимаю кулаки. – Ладно. Ты на себя посмотри. Как будто три дня обкуривался в закрытом помещении. При желании любой тебя переиграет.
– Так-так, это что – угроза? – хмурится он.
– Возможно.
– Ты не обижайся, – говорит мне Мэтт, складывая на груди руки, – но вы с Джунипер Киплинг тоже не образцовые граждане.
– Это ты о чем?
– Об алкоголе. – Он пожимает плечами. – Меня обвиняешь в наркомании, а сама квасишь каждые выходные. Это лицемерие.
Я могла бы возразить, что не пью, но вообще-то я не считаю себя обязанной опровергать его словесный понос. Что он может знать о том, как я провожу выходные?! С минуту я сижу, кривя губы, и наконец произношу:
– Потрясающе. Я… нет слов.
– Время вышло. Вернитесь на свои места, – призывает Гарсия.
Я возвращаюсь за свою парту и до конца урока пыхчу от злости.
Едва прозвенел звонок, я первой вылетаю из класса и всю дорогу, пока иду по коридорам в старое крыло, злюсь. Перед шестым уроком, французским, сталкиваюсь с Джунипер. Мы вместе идем на наш ряд.
– Что такая мрачная? – интересуется она. – Как будто кто-то дурно отозвался о «Возвращении джедая».
– Нет, просто я… с Мэттом Джексоном впервые пообщалась. Гарсия дал нам совместное задание.
Джунипер треплет меня по плечу:
– Мои глубочайшие соболезнования.
– Соболезнования приняты. Он такой… – Я трясу кулаком. – Из себя выводит.
– Что он сказал? – смеется Джуни.
– Да нормально он себя вел, пока разговор не зашел о выборах. И сразу в такого гада превратился. – Я хрустнула костяшками пальцев. – Победить должна одна из нас, Джуни, ладно? Договорились?
– Договорились. Хотя ты вроде бы хотела отказаться от участия?
– Хотела, но это было сорок пять минут назад. – Я смахиваю с глаз волосы. – А теперь хочу победить – чисто из вредности, назло.
– Естественно. – Поглаживая воображаемую бородку, Джунипер устремляет вдаль мудрый взгляд. – Знаешь, как говорят? «А теперь пребывают сии три: вера, надежда и злость; но злость из них больше»[27].
Я захожусь смехом, столь безудержным, что роняю голову на парту.