Пролог
Молодой Берия и его автобиография
АРХИВНЫХ документов по Берии за последние годы в научном обороте хотя и прибавилось, но рассекречиваются они по сей день с особой неохотой. К тому же и уничтожались архивы Берии уже с хрущёвских времён с бо́льшим зверством, чем остальные архивы. Разве что сталинские архивы уничтожались ещё более зверски и изуверски…
Собственно, фальсификация смысла и сути деятельности Берии на благо России началась сразу после его ареста 26 июня 1953 года – на состоявшемся в начале июля 1953 года «антибериевском» Пленуме ЦК КПСС, который полностью был посвящён «разоблачениям» Берии.
В результате Берия даже сегодня «документирован» намного более скупо, чем, например, Каганович или Молотов.
Сегодня мы имеем изданную хотя бы частично переписку Молотова со Сталиным в 30-е годы, и практически полную переписку со Сталиным в 30-е годы Кагановича… Ничего подобного в случае Берии мы не имеем и, как я догадываюсь, иметь не будем. Документальная правда о Берии во многом превратилась давно в дым и пепел.
Утверждают, что рукописи не горят… Что ж, может быть, в отношении литературных рукописей это и так, но исторические архивы горят за милую душу. Горят в том числе и потому, что сжечь неудобные документы всегда находится больше желающих…
О МОЛОДЫХ годах Берии достоверного известно мало, и поэтому особую ценность представляет собой его автобиография, которую молодой Берия написал в 1923 году по поводу, суть которого проясняется в заключительных строках документа.
Литературный стиль автобиографии вполне неплох даже для природного русака, и тем более неплох он для молодого мингрела двадцати четырёх лет, всю жизнь прожившего до того на Кавказе.
Впрочем, русский язык Берия усвоил рано – в Сухумском высшем начальном училище, в котором Лаврентий учился восемь лет и которое окончил с отличием, русскому языку уделялось большое внимание – шесть часов в неделю. И учителя там были неплохие, если не сказать больше – как и его соученикам по Сухумскому училищу, Берии повезло, в училище преподавал в то время сам Дмитрий Гулиа. Народный поэт Абхазии, основоположник абхазской художественной литературы и абхазского литературного языка, в советское время награждённый орденом Ленина, Гулиа был гуманистом и влияние на своих учеников оказывал, конечно же, лишь положительное…
Когда Берия начинал учёбу, Гулиа было тридцать три года – возраст Христа и первой зрелости. Можно лишь предполагать – выделял ли Гулиа юного Лаврентия из общей массы, но позднее он ему должное воздал. Так, том 13-й 2-го издания Большой Советской Энциклопедии, подписанный к печати ровно за год до ареста Берии – 27 июня 1952 года, в статье о Дм. Гулиа сообщает, что «вдохновенные стихи Г[улиа] посвятил великому Сталину и его соратнику – Л.П. Берия»…
Как ни странно, но эта информация не была удалена из такого авторитетного, нормативного в СССР, источника, как БСЭ, даже после падения Берии и спокойно скрывалась в толще 13-го тома все годы замалчивания Берии…
Надо сказать, что с вырезанием имени и заслуг Берии из советской истории история получилась занятная – почти комическая, если бы не трагизм судьбы Лаврентия Павловича…
После 1953 года хрущёвские аппаратчики вырезали Берию из истории буквально, в прямом смысле слова – бритвенным лезвием! В 1953 году подписчики Большой Советской Энциклопедии получили по почте пакет, внутри которого находились несколько типографских листов формата 82Ч108/16 и четвертушка листа, где типографским образом сообщалось следующее:
ПОДПИСЧИКУ БОЛЬШОЙ СОВЕТСКОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ
Государственное научное издательство «Большая Советская Энциклопедия» рекомендует изъять из 5-го тома БСЭ 21, 22, 23 и 24 страницы, а также портрет, вклеенный между 22 и 23 страницами, взамен которых Вам высылаются страницы с новым текстом.
Ножницами или бритвенным лезвием следует отрезать указанные страницы, сохранив близ корешка поля, к которым приклеить новые страницы.
Государственное научное издательство «Большая Советская Энциклопедия»
Что практически все подписчики и сделали.
Но, как давно сказано, строгость российских законов умеряется неисправным их исполнением. Так вышло и здесь… Огромную статью о Берии на страницах с 21 по 24 хрущёвцы вы́резать распорядились, как и его портрет… Но те или иные упоминания о Берии имелись ведь не в одном, и не в двух, а во многих томах 2-го издания БСЭ, и это-то из виду было выпущено.
Например, мастера вырезаний забыли заглянуть в самый первый том БСЭ, подписанный в печать 15 декабря 1949 года, в статью «Азербайджанская Советская Социалистическая Республика». Так что и после 1953 года любой мог прочесть на странице 449-й 1-го тома 2-го издания БСЭ, что «непосредственными проводниками указаний Ленина и Сталина об освободительном движении в Закавказье были верные их ученики – Г.К. Орджоникидзе, С.М. Киров, А.И. Микоян, Л.П. Берия…»
Конечно, роль Берии в революции и близко не сопоставима даже с ролью Микояна, не говоря уже об Орджоникидзе и Кирове, так что имя Берии было здесь «подвёрстано» авторами БСЭ, что называется, задним числом, хотя…
Хотя «по интегралу» сказанное было не таким уж и неверным, потому что в итоге роль Берии в развитии советского Азербайджана оказалась более чем сопоставимой с ролью первых трёх упомянутых в БСЭ крупных большевиков. Поэтому имя Берии – в связи с его вполне реальными делами – упоминалось в статье об АзССР и на страницах 450, 452, 454, 455-й…
Да, непросто оказалось вымарать имя Берии отовсюду…
Вот почему, даже после того как тотальное шельмование Берии стало в постсталинском СССР хорошим политическим тоном, оказались возможны казусы типа того, который имел место быть в энциклопедической статье о Дм. Гулиа…
При этом юного Берию учил не один лишь он, среди сухумских учителей Лаврентия были и другие известные в Абхазии интеллигенты – Эшба, Чочуа, Джанания…
Преподавали в училище и русские, так что не приходится удивляться тому, что русский язык автобиографии молодого Берии – вполне грамотный и свободный…
Аутентичность текста автобиографии (то есть – принадлежность его Л.П. Берии) не подвергают сомнению даже самые грязные и недобросовестные клеветники на Лаврентия Павловича, и текст автобиографии я привожу по антибериевскому сборнику Политиздата 1991 года «Берия: конец карьеры» (стр. 320–325), где сообщается, что этот документ Л.П. Берии был «обнаружен… в его личном деле».
Забегая вперёд, сообщу, что на эту же автобиографию при первичном допросе арестованного Берии 8 июля 1953 года ссылался и видный хрущёвец, Генеральный прокурор СССР Руденко.
И ещё один момент – всё, что написано Берией в его автобиографии, вне всяких сомнений, соответствует действительности, то есть, говоря попросту, – правдиво. Ведь всё, что он писал, тогда было просто и легко проверить – те, кто читал строки, написанные молодым Лаврентием, сами были не только свидетелями событий, но и их участниками, творцами…
Автобиографию Берия писал явно с большой тщательностью и со старанием уже потому, что направлял её в ЦК КП(б) Грузии, и результат рассмотрения его заявления определял его дальнейшую судьбу. То есть мы имеем дело с не с маху написанным и не раз редактированным текстом.
Из автобиографии видно, что уже первые двадцать четыре года жизни Л.П. Берии были так активны, что даже в ту бурную эпоху многим такой биографии хватило бы на всю оставшуюся жизнь. А для Берии всё, сделанное им к осени 1923 года, нельзя рассматривать даже как «стартовую площадку».
Впереди у него были такие свершения, что по сравнению с ними бледнела и яркая, насыщенная его собственная биография по состоянию на конец октября 1923 года.
Вот она…
Родился я 17 марта 1899 г. в селе Мерхеули (в 15 верстах от города Сухума) в бедной крестьянской семье. Ввиду того, что мое обучение было в тягость родителям, будучи ещё учеником Сухумского городского училища, я готовил учеников младших классов, помогая таким образом семье, и это продолжалось с перерывами до 1915 г. В 1915 г. переехал в Баку; с этого момента и начинается моя самостоятельная жизнь. Уже с этих пор, учась в техническом училище, я имею на иждивении старуху мать, глухонемую сестру и племянницу 5 лет.
Учение мое, начатое в 1907 г. в городе Сухуме, по окончании курса высшего начального училища (в 1915 г.) с переездом моим в Баку продолжалось здесь и протекало следующим образом: приехав в Баку, я поступаю здесь в среднее механико-строительное училище, где обучаюсь 4 года. В 1919 г. я окончил курс в училище, а в 1920 г. с преобразованием технического училища в политехнический институт поступаю в последний. С этого момента регулярное обучение прекращается и занятия мои в институте продолжаются с перебоями до 1922 г. Однако за все это время я связи с институтом не теряю, и только в 1922 г. в связи с переводом меня Заккрайкомом РКП из Баку в Тифлис я прекращаю учение, числясь к тому времени студентом 3-го курса.
Так прерывается мое учение в Баку, начатое здесь в 1915 г., с перерывами продолжавшееся до 1922 г.
В том же 1915 г. начинается впервые и мое участие в партийной жизни, тогда ещё в зачаточной форме. В октябре этого года нами – группой учащихся Бакинского технического училища – был организован нелегальный марксистский кружок, куда вошли учащиеся из других учебных заведений. Кружок просуществовал до февраля 1917 г. В этом кружке я состоял казначеем. Мотивами создания кружка были: организация учащихся, взаимно материальная поддержка и самообразование в марксистском духе (чтение рефератов), разбор книг, получаемых от рабочих организаций, и прочее. Одновременно был избран старостой своего класса (нелегально). В марте 1917 г. я совместно с тов. В. Егоровым, Пуховичем, Аванесовым и ещё одним товарищем (фамилию не помню) организовываем ячейку РСДРП (большевиков), где я состоял членом бюро.
В 1916 г. (летние каникулы) я служил в качестве практиканта в главной конторе Нобель в Балахнах, зарабатывая на пропитание семье и себе.
В ходе дальнейших событий, начиная с 1917 г., в Закавказье я вовлекаюсь в общее русло партийно-советской работы, которая перебрасывает меня с место на место, из условий легального существования партии (в 1918 г. в городе Баку) в нелегальное (1919–1920 гг.), и прерывается выездом моим в Грузию. В июне 1917 г. я в качестве техника-практиканта поступил в гидротехническую организацию армии румынского фронта и выезжаю с последней в Одессу, оттуда в Румынию, где работаю в лесном отряде села Негуляшты. Одновременно являюсь выборным от рабочих и солдат, председателем отрядного комитета и делегатом от отряда, часто бываю на районных съездах представителей районов в Пашкани (Румыния). На этой работе я остаюсь до конца 1917 г. и в начале 1918 г., по приезде в Баку, продолжаю усиленным темпом работу в техническом училище, быстро наверстывая пропущенное. В январе 1918 г. поступил в Бакинский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, работая здесь в секретариате Совета сотрудником, выполняя всю текущую работу, и этой работе отдаю немало энергии и сил. Здесь я остаюсь до сентября 1918 г., октябрь же этого года застает меня в ликвидации комиссии советслужащих, где я остаюсь до занятия города Баку турками. В первое время турецкой оккупации я работал в Белом городе на заводе «Каспийское товарищество» в качестве конторщика. В связи с началом усиленных занятий в техническом училище и необходимостью сдать некоторые переходные экзамены я принужден был бросить службу. С февраля 1919 г. по апрель 1920 г., будучи председателем коммунистической ячейки техников, под руководством старших товарищей выполнял отдельные поручения райкома, сам занимаясь с другими ячейками в качестве инструктора. Осенью того же 1919 г. от партии Гуммет (мусульманская организация большевистской ориентации, созданная ещё до революции по инициативе Сталина и др. – С.К.) поступаю на службу в контрразведку, где работаю вместе с товарищем Муссеви. Приблизительно в марте 1920 г., после убийства товарища Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в Бакинской таможне.
С первых же дней после Апрельского переворота в Азербайджане краевым комитетом партии (большевиков) от регистрода (Регистрационный (разведывательный) отдел. – С.К.) Кавказского фронта при РВС 11-й армии командируюсь в Грузию для подпольной зарубежной работы в качестве уполномоченного. В Тифлисе связываюсь с краевым комитетом в лице тов. Амаяка Назаретяна, раскидываю сеть резидентов в Грузии и Армении, устанавливаю связь со штабами грузинской армии и гвардии, регулярно посылаю курьеров в регистрод города Баку. В Тифлисе меня арестовывают вместе с Центральным Комитетом Грузии, но согласно переговорам Г.Стуруа с Ноем Жордания освобождают всех с предложением в 3-дневный срок покинуть Грузию. Однако мне удаётся остаться, поступив под псевдонимом Лакербая на службу в представительство РСФСР к товарищу Кирову, к тому времени приехавшему в город Тифлис. В мае 1920 г. я выезжаю в Баку в регистрод за получением директив в связи с заключением мирного договора с Грузией, но на обратном пути в Тифлис меня арестовывают по телеграмме Ноя Рамишвили и доставляют в Тифлис, откуда, несмотря на хлопоты товарища Кирова, направляют в кутаисскую тюрьму. Июнь и июль месяцы 1920 г. я нахожусь в заключении, только после четырех с половиной дней голодовки, объявленной политзаключенными, меня этапным порядком высылают в Азербайджан. По прибытии (август 1920 г.) меня ЦК РКП затребовал из армии и назначил управляющим делами ЦК Азербайджана. На этой должности я оставался до октября 1920 г., после чего Центральным Комитетом назначен ответственным секретарем Чрезвычайной Комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих. Эту работу я и товарищ Саркис (председатель комиссии) проводили в ударном порядке вплоть до ликвидации Комиссии (февраль 1921 г.). С окончанием работы в Комиссии мне удаётся упросить Центральный Комитет дать возможность продолжать образование в институте, где к тому времени я числился студентом (со дня его открытия в 1920 г.). Согласно моим просьбам ЦК меня посылает в институт, дав стипендию через Бакинский Совет. Однако не проходит и двух недель, как ЦК посылает требование в Кавказское бюро откомандировать меня на работу в Тифлис. В результате ЦК снимает меня с института, но вместо того чтобы послать в Тифлис, своим постановлением назначает меня в Азербайджанскую чека заместителем начальника секретно-оперативного отдела (апрель 1921 г.) и вскоре уже – начальником секретно-оперативного отдела – заместителем председателя Азербайджанской чека.
Не буду останавливаться на напряжённом и нервном характере работы в Азербайджанской чека. В результате такой вскоре сказались положительные результаты. Останавливаясь здесь на разгроме мусульманской организации «Иттихат», которая насчитывала десятки тысяч членов. Далее – разгром Закавказской организации правых эсеров, за что ГПУ (ВЧК) своим приказом от 6 февраля 1923 г. за № 45 объявляет мне благодарность с награждением оружием. Итоги той же работы отмечены Совнаркомом АССР в своём похвальном листе от 12 сентября 1922 г. и в местной прессе. Работая в Азербайджанской чека, одновременно состою председателем Азмежкома (Азербайджанская междуведомственная комиссия) с VII-1921 г. по XI-1922 г. Затем в комиссии ВЭС (Высшего экономического совета) и в комиссии по обследованию ревтрибунала. По партийной линии состою прикреплённым от БК АКП к рабочим ячейкам, а позже для удобства – к ячейке ЧК, где состою членом бюро, бывал избираем почти на все съезды и конференции АКП, состоял также членом Бакинского Совета. В ноябре 1922 г. Закавказским крайкомом отзываюсь из Азербайджанской чека в распоряжение ЦК КПГ, который назначил меня начальником секретно-оперативной части и заместителем председателя ЧК Грузии. Здесь, принимая во внимание всю серьёзность работы и большой объект, отдаю таковой все свои знания и время, в результате в сравнительно короткий срок удаётся достигнуть серьёзных результатов, которые сказываются во всех отраслях работы: такова ликвидация бандитизма, принявшего было грандиозные размеры в Грузии, и разгром меньшевистской организации и вообще антисоветской партии, несмотря на чрезвычайную законспирированность. Результаты достигнутой работы отмечены Центральным Комитетом и ЦИКом Грузии в виде награждения меня орденом Красного Знамени. В Грузии, работая в ЧК, также состою членом бюро коммунистической ячейки и членом Тифлисского Совета рабочих и солдатских депутатов.
За время своей партийной и советской работы, особенно в органах ЧК, я сильно отстал как в смысле общего развития, так равно не закончив свое специальное образование. Имея к этой отрасли знаний призвание, потратив много времени и сил, просил бы ЦК предоставить мне возможность продолжения этого образования для быстрейшего его завершения. Законченное специальное образование даст мне возможность отдать свой опыт и знания в этой области советскому строительству, а партии – использовать меня так, как она найдёт нужным.
В УПОМЯНУТОМ выше антибериевском сборнике 1991 года публикаторы автобиографии Л.П. Берии, некто Б.С. Попов и В.Т. Оппоков, пишут: «…Показуха, самовосхваление, возвеличение мелочей до крупных масштабов – это, видимо, черта характера, получившая благодаря обстоятельствам угрожающее для других развитие…»
Читатель может сам решить, справедлива ли такая оценка…
Я же обращу его внимание на то, что было точно подмечено – очевидно, впервые, Юрием Мухиным, много сделавшим для очищения имени Берии.
Какое там самовосхваление! Особенно – с учётом того, о чём просит старших товарищей по партии автор автобиографии. Ведь, по меткому определению Мухина, Берия просился «из генералов в студенты».
Лишь искренняя и морально состоятельная личность способна, занимая весьма высокое положение в государственной иерархии, проситься вновь на студенческую скамью.
Вот так Берия начинал. А ранняя автобиография Л.П. Берии – безусловно, яркий и убедительный документ эпохи.
И она показывает её автора – как ни посмотри – с самой лучшей стороны.
Так оно шло и дальше, год за годом, три десятилетия – от одной победы к другой.
ПО МЕРЕ своего политического и человеческого взросления Берия играл в новой стране с названием «Союз Советских Социалистических Республик» всё более значительные роли и значение его деятельности приобретало всё больший размах в пределах всей Большой Страны…
До начала 30-х годов Берия был «чистым» чекистом, а люди таких занятий себя не только не рекламируют, но, напротив, стараются не быть на виду. И главная победа Берии тех лет: спокойствие внутри Закавказья, важнейшего стратегического региона СССР, и безопасность бакинской нефти, осталась вне общественного внимания и признания. А ведь даже перед войной бакинские нефтепромыслы давали до 75 процентов общесоюзной добычи нефти, и это – не считая нефтеперерабатывающих заводов Закавказья!..
Поэтому чекистскую деятельность Берии в Закавказье, чекистом № 1 которого он, несомненно, был, можно определить, по большому счёту, как борьбу за нефть для социализма.
Борьба эта в разное время принимала разный вид – порой нефть отступала на второй и даже третий план, но она всегда присутствовала среди решаемых чекистом Берией проблем уже потому, что ведь и противная сторона – спецслужбы Запада, белая и националистическая эмиграция, западные политиканы и бизнесмены – тоже рассматривала проблему кавказской нефти как важнейшую и главнейшую.
Вот с Баку мы и начнём…