Студийская обитель
В середине III в., когда на берегах Нила родился первый и самый знаменитый распространитель пустыннической жизни Антоний Великий, в древней Византии на крутом холме Петрион уже воздвигался монастырь. Епископ Костин основал его около 240 г. и посвятил св. Евфимии – «великой и знаменитой мученице» Халкидона, которую почитали все византийцы.
В III в. Константинополь еще не был городом того религиозного значения, каким он стал во времена царствования императора Константина Великого, когда монашеская жизнь в нем получила широкое развитие. Но золотым временем для основания обителей было царствование императора Юстиниана (527–563). Он был неутомимым строителем и не переставал во все годы своего царствования воздвигать храмы и другие сооружения. Пожалуй, все императоры вместе не возвели столько зданий, сколько он. Юстиниан не только воздвигал церкви и монастыри во всех концах своей империи, но и дал правила для их устройства. И подданных своих поощрял к возведению культовых сооружений. Тех из них, кто не был богат, но хотел оставить по себе память, император приглашал восстановить или украсить религиозные памятники, уже существовавшие. И говорил, что те, кто способствовал их восстановлению и возобновлению, могут называться основателями их.
Среди обителей были такие, которые находились в непосредственной зависимости от императоров и под их прямым покровительством. Это были императорские монастыри; свободные от ведения Константинопольского патриарха, они не облагались никакими налогами и имели в неотъемлемой собственности все дарованные им владения. К числу таких монастырей относилась и знаменитая Студийская обитель.
Основателем ее был богатый римский патриций Студий, который около V в. переселился из Рима в Константинополь. Поступив на службу при императорском дворе, он уже в 454 г. (при императоре Маркиане) был консулом на Востоке, а в Византии приобрел известность своей благотворительностью. Студий построил странноприимный дом и богадельню и дал на содержание их весьма значительные средства.
Предстательством архистратига Михаила он исцелился от сухотки у источника Гермия и воздвиг здесь храм, а при нем тоже устроил странноприимный дом и богадельню. Но более всего Студий прославил свое имя возведением в Константинополе, недалеко от моря – почти на полпути между древними Золотыми воротами и новыми, – великолепный храм во имя Иоанна Предтечи и основал при нем в 462 г. (или в 463 г.) обитель[6].
После Василия Великого смягчение наказаний за проступки монахов в значительной степени способствовало ослаблению строгости монашеской жизни в Константинополе. Так, в конце VI в. Константинопольский патриарх Иоанн Постник составил правила, отличавшиеся необыкновенной снисходительностью к согрешившим. Поэтому уже в начале IX в. патриарх Онисифор, а потом и патриарх Николай Грамматик со стыдом признавали факты падения монахов. Святой Онисифор старался противодействовать общему ослаблению монашеских правил и в этом добродетельном деле нашел себе помощника в лице Феодора Студита – самого знаменитого из константинопольских игуменов. Многие другие отцы церкви ставили в великую заслугу Феодору Студиту восстановление им древних отеческих уставов и вообще очищение всех трех видов монашеского жития – анахоретского, скитского и киновийного – от всяких примесей мирской жизни. Поэтому устав монашеской жизни, введенный Феодором Студитом, был более развит и распространен, чем другие, – и не только в Константинополе, но и на всем христианском Востоке.
Состояние византийского монашества в конце VIII в. было крайне неудовлетворительным. Императоры-иконоборцы, особенно Константин V, с особым фанатизмом преследовали монахов как главных зачинщиков почитания святых икон, и не останавливались ни перед какими репрессиями. Без всякого сожаления они разрушали монастыри, конфисковывали их имущество, уничтожали библиотеки и памятники искусства. Некоторые монастыри были превращены в казармы для солдат, другие стояли пустыми, так как иноки бежали из Византии. Только с восшествием на престол благочестивой императрицы Ирины началось восстановление святых обителей. Уцелевшие быстро наполнялись монахами, с неменьшим усердием строились и новые обители. Однако гораздо труднее было устранить те ненормальности, которые вкрались во внутреннюю жизнь монастырей во времена иконоборства. О неприглядных сторонах монашеской жизни того времени есть свидетельства VII Вселенского собора, который в своих постановлениях, в частности, отмечал: «Гнусность сребролюбия такую возымела силу над настоятелями церквей, что некоторые даже из так называемых благоговейных мужей и жен, забыв заповеди Господни, впали в заблуждение и посвящающих себя священному званию и монашеской жизни принимают за золото». Да и сами иноки в конце VIII в. были много заняты изысканием средств для своего обогащения в ущерб идеалу внутренней монашеской жизни. Феодор указывал на случаи, как многие состоятельные люди его времени, желая удовлетворить свои религиозные чувства и вместе с тем сохранить материальные блага и богатства, устраивали монастыри в своих владениях и приглашали туда руководителя. «Такие не знают, – писал Феодор Студит, – что трудятся тщетно и напрасно… Такое отречение несогласно с заповедью Господа».
Не только иноки, но и многие игумены нисколько не заботились о соблюдении древних уставов и устраивали жизнь по собственному усмотрению. «Иноки обращали взоры туда и сюда, каков этот монастырь, каков другой монастырь», поэтому часто переходили из одной обители в другую, игумены принимали их в свой монастырь за деньги и позволяли заниматься житейскими делами и даже заводить собственное хозяйство.
Эти и другие обстоятельства свидетельствуют, что идея киновийной жизни в ее чистом виде была забыта современниками Феодора Студита, и они представляли ее как общину с целями более хозяйственными, чем религиозно-нравственными. Устранить все недостатки внутренней жизни иноков и преобразовать монастыри в настоящие киновии он и поставил своей задачей в Студийской обители.
«Мы избрали для себя не воинское звание, не гражданский чин, не военачальническое достоинство и даже не столь завидное для ромеев царское владычество. Мы избрали гораздо большее и беспредельно высшее всего этого – служение небесное и, выражаясь точнее, истинное и непреходящее, заключающееся не в словах, а в самом деле… Не допустим себя уклониться от цели нашей, но, слыша Господа, говорящего: “Царствие Божие внутри вас есть”, всеусердно всякий день будем домогаться стяжать его, не злато и серебро сокровиществуя, но веру правую и жизнь непорочную».
Но если религиозно-нравственные задачи у иноков и у мирян-христиан одинаковые – спасение души и преуспевание в добродетелях, то средства для достижения их различны, поэтому иночество и выделяется в особый церковный институт. «Мы представляем нечто отличное от мирских людей; мы облечены иной одеждой и ведем иной образ жизни». Постриг монашеский Феодор Студит признавал церковным таинством, в котором постригаемый получает особую благодать Божью, которая возрождает его к новой, равноевангельской жизни, как благодать крещения возрождает верующих к Христовой жизни. Поэтому снятие монашеской схимы Феодор Студит считал очень тяжелым грехом. Своему падшему ученику Евпрегиану он писал: «В одном месте божественный Василий говорит (падшему): “Ты и сенаторство потерял, и монахом не стал”. И это он говорит потому, что тот ненадлежащую жизнь вел и держал при себе нечто из своего имущества. Ты же, прости, монаха не потерял, но отверг. Каким именем назвать нам тебя? Монахом?.. Лучше было бы тебе быть в общении с ересью и затем принести покаяние, чем, сбросивши святую одежду, пребывать без покаяния: ибо, отвергши схиму, ты Сына Божьего попрал ногами, Кровь Завета осквернил, благодать Духа оскорбил. Слагать монашество – то же, что слагать крещение, поэтому ты недостоин участвовать в богослужении».
Феодор Студит считал, что для выполнения трудных обетов монашества (особенно обета послушания) киновия представляла лучшие условия, так как «сам Христос показывает это чрез совместную жизнь 12 учеников Его, затем и самовидцы и учители слова – через такое же житие 4000 и 5000, не говоря уже о последующих (отцах и учителях)… Киновия – это единственное тело, сгармонированное и направленное к единодействованию и единослужению, так что оно, будучи многодушно, многосердечно и многоумно, пребывает единомышленным и единосердечным не для чего-либо худого, а для совместного богоугождения и работания во славу Пресвятой Троицы при постоянной взаимной поддержке в подвигах аскетических».
Преподобный Феодор перешел из Саккудийского монастыря в Студийскую обитель со своими иноками в тот период, когда она после запустения при императорах-иконоборцах еще не успела восстановить свою прежнюю деятельность. Новому игумену сразу же пришлось вводить в монастыре свои порядки и свой устав, надеясь сделать обитель образцом не только для своего времени, но и для будущих поколений. У преподобного Феодора Студита было уже около 1000 учеников, поэтому ему трудно знать каждого в лицо и руководить, а также следить за разговорами и образом мыслей каждого. Он избрал из братьев самых видных и известных своей жизнью, поставил их надзирателями над остальными, чтобы они доводили до сведения общего наставника обо всем, что происходило, чтобы ничто не могло укрыться от их глаз и наблюдательности. Он назвал их особыми именами: епистимонархами, таксиархами, надзирателями и будильщиками. Тех, кто более успевал и вел высший образ жизни, он удостаивал высшей должности: помощника настоятеля, эконома, подъэконома. Каждый имел свое особое имя по смыслу служения.
Биограф сравнивает Феодора Студита с Моисеем, который для управления иудейским народом тоже установил различные должности. Но тут же автор указывает, что Моисей это сделал по совету других, а Феодор Студит в устроении монастырской жизни действовал самостоятельно. Его устав в основе своей хотя и был заимствован из аскетических наставлений Василия Великого, но был приспособлен к нуждам обители настолько, что может считаться его собственным творением.
Свои правила Феодор Студит вводил постепенно, в соответствии с естественным течением монастырской жизни, и в поучениях всегда разъяснял инокам смысл и значение этих правил. Первым лицом в киновии был игумен, избираемый братией по жребию из своей же среды. Игумен руководил всей монастырской жизнью – внутренней, религиозно-нравственной, хозяйственной и пр. Он, как пастырь, должен был охранять иноков от волков и других хищных зверей, от воров и разбойников. Он должен был подавать братии высокий пример для подражания и сам быть самым строгим исполнителем устава, ни в чем не преступать законов и установленных правил.
Устав Феодора Студита предусматривал особенно строгие наказания тем, кто занимал в монастыре какую-нибудь должность (библиотекаря, каллиграфа, садовника, привратника, казначея и др.). Это были те, кто составлял иерархию монастыря и должен был каждый способствовать сохранению порядка и правильности монашеской жизни. Так, пост и отлучение от общины (редкие у св. Василия Великого) в Студийском монастыре употреблялись очень часто. Игумен монастыря осуждал на пост не только монаха, небрежного в молитве или отсутствовавшего в трапезной, но и того, кто пропускал службы или мешал их ходу; кто не слушал наставлений игумена, кто вел светские разговоры и т. д. – т. е. того, кто грешил против послушания. За мелкие нарушения полагалось отлучение от общины до 15 дней, причем порой к такому наказанию добавлялись пост и молитвенные поклоны. Например, если инок владел чем-либо личным, он отлучался от общины на 15 дней, осуждался на хлеб и воду и еще на 50 поклонов; кто выходил из монастыря без разрешения игумена – на восемь дней и каждый день должен был класть по 40 поклонов. Наиболее продолжительное отлучение от общины (по уставу Феодора Студита) полагалось за неумеренность и невоздержание – до 12 лет.
Наказание поклонами употреблялось в Студийском монастыре чаще, чем у Василия Великого: за выход со службы более одного раза, за сидение на литургии, за неявку на службу после троекратного призыва, за разговоры после вечерни, за крик и т. д.
Поклоны часто прибавлялись к другим наказаниям, например: кто ел вне трапезной, должен был три дня сидеть на хлебе и воде и класть по 200 поклонов; грешивший против целомудрия осуждался на хлеб и воду и каждый день и каждую ночь должен был класть по 300 поклонов, пока не проходило искушение. Самая главная разница между двумя уставами заключалась в следующем: в «Правилах монашеской жизни» св. Василия Великого игумену давался широкий простор для определения наказания, а устав Феодора Студита точно определял наказание каждому греху – заранее установленное и всем известное. По уставу Феодора Студита наказывает не игумен, а правило, повиноваться которому монах обещался до конца дней своих.
Но при всей строгости наказаний устав Феодора Студита заботился и о человеческом достоинстве монаха. Отлучение от общины, считавшее виновного недостойным даже находиться вместе с другими и производившее особенно гнетущее впечатление на души чувствительные, во времена Феодора Студита сделалось очень редким. Чаще стали употребляться такие наказания, как пост и молитвенные поклоны, которые совершенно соответствуют монашеским обетам воздержания и беспрестанной молитвы. Недаром устав Феодора Студита впоследствии был принят иноками Святой горы Афон, которые смотрели на него как на одного из своих отцов.