Тит
Твою ж мать, и зачем мы только уехали позавчера? То, что сейчас творится в моей квартире, не назовешь даже Авдиевыми конюшнями. Мне кажется, никакой Геракл не смог бы убрать весь срач, который тут есть. А все из-за говнаря Ежи опять. Вот он правда как какое-то эмо из 2007, с тем лишь отличием, что одет помоднее и прическа получше, чем у патлатых и челкастых того времени. Но образ жизни, мысли – все это точно родом из 2007.
Было часов девять вечера, народ уже стал подтягиваться ко мне на хату, кто-то не обламывался и приходил уже пьяненьким. Ежи позвал меня на балкон выкурить по сижке и сказал, что хочет мне кое-что показать. Он достал из своего коричневого кожаного рюкзачка замызганный листок и протянул мне. Это было письмо от Марвы. Она там Ежи чуть ли в любви не клялась, и вообще мне показалось, что только что при мне девушка изнасиловала моего лучшего друга на бумаге. Ну, просто там какие-то интимные и не здоровые подробности были.
В принципе, письма от телок мне приходили не раз. Но я всегда как-то смеялся над этим, и у меня было всего два варианта: если баба симпатичная – я трахался с ней; если баба «не очень» – я просто забывал обо всем этом дерьме. Но Ежи же у нас пиздострадалец, мессия и просто просветленный человек, вокруг которого вертится этот бренный мир. Он начал загонять что-то о том, что он не может никому дать любви, что любви не существует, что Марва глупая девка, которую ему жаль, ведь он понимает, что она обречена на вечные муки от любви к такому совершенству, как он.
Черт. Как я ненавижу все эти его псевдо-философско-буддистские разговоры. Да, с ним бывает весело, с ним классно попадать в передряги, он преданный друг, но с ним всегда нужно соблюдать одно правило: никогда, никогда нахрен и близко не подходите к нему, когда видите, что он спалил какое-то прекрасное мгновение. Это может произойти на балконе, когда он смотрит на закат. Может случиться в тачке, когда какой-нибудь душевный трек в магнитоле, по его мнению, полностью подходит к пейзажу-картинке за окном. Один раз мы просто возвращались ночью из круглосуточного магазина с дешевым пивом домой. Мы были пьяными в говно. У меня по лицу были размазаны сопли и кровь, потому что я подрался с охранником. Ежи минуту назад блевал как последняя скотина на какое-то старинное здание. Понимаете, все было настолько отвратительным и грязным, что просто хотелось залезть под душ прямо в одежде и смывать, смывать, смывать с себя все это. Но Ежи, этот романтичный дурак, остановился под фонарем и начал ловить ртом снежинки и напевать какую-то рождественскую песенку из «Один дома». И сказал что-то вроде: «Тит, запоминай это мгновение. Оно прекрасно. Мы с тобой гадкие, а снег чистый. Люди постоянно исчезают, а природа вечна. Она великая. Я поклоняюсь ей».
Я иногда думаю, что Ежи педик. Но по нему сохнет столько девчонок и он со столькими трахался, и в драке он довольно неплох… С его ориентацией все в порядке. Но в душе творится полный пиздец. Так что я называю его духовным педиком.
В общем, он поныл на балконе о Марве и ее письме. Сказал, что хочет развеяться. Я, если честно тоже не очень хотел сейчас находиться в квартире, потому что с минуты на минуту должна была прийти трезвая и малолетняя Настя. Я бы не выдержал ее щенячьих взглядов при таком скоплении народа. Пусть сначала подбухнет. А там мы как раз уже вернемся, и может быть, у меня с ней наконец-то выгорит. Мы вызвонили Фила, заставили его прокатить нас по ночному городу. Взяли разных «приправ» и отчалили с хаты.
Во дворе мы столкнулись с каким-то типом, который ошивался возле домофона.
– Эй, парень, ты из какой квартиры? – как ответственный гражданин и родной брат бывшей участницы жилищного комитета спросил я.
– Не, не пацаны, никаких проблем, – ответил он и побежал к бэхе, на ходу расстегивая свою шуршунчатую старенькую олимпийку.
– Такой бомжара и на такой тачке. А мы как лохи до сих пор на четырке двигаемся, – заныл опять Ежи. Хотя, это его тупой друг ездил на четырке. У одного из моих друзей, у Джонни, был субарик и в той тусовке никто не завидовал какой-то там бэхе.
Мы поехали на набережную, потому что там был крутой вид. А Ежи даже шабить не может без романтических декораций. По дороге мы проезжали мимо остановки, где я впервые увидел Настю. Мы тогда как раз были с Джонником. Он просто выехал покататься, а я попивал пиво на пассажирском. Мы уже проехали пару метров, прежде чем я зашептал Джа:
– Ну-ка, ну-ка, сдай назад, братан. Там нормальная такая дама вроде стояла.
Он медленно поехал назад, я открыл окно, и хотел, уже было, сказать что-нибудь тупое, наглое и пошлое, вроде: «Девушка, вам не страшно тут одной? Может быть, познакомимся, а потом мы сможем подкинуть вас до дома?» Как вдруг девушка с остановки громко и отчетливо произнесла:
– Пацаны, мне еще нет восемнадцати, вам нечего со мной ловить.
Пацаны?! Это нам нечего ловить? Ну, думаю, сейчас я тебя поставлю на место. Нет, ну это же надо быть такой высокомерной малолеткой! В общем, у меня, как у любого нормального пацана, забомбило от того, что красивая девчонка может позволять себе говорить мне такие грубости.
Через пару минут я-таки закадрил ее, ну, знаете, пара шуточек, один грустный факт, вот это вот все… Она повелась, улыбнулась и дала свой номер телефона. Но с нами не поехала. Я тогда подумал, что она очень приличная и хорошая девочка, на которой я обязательно бы женился спустя четыре года. Я бы дождался, когда она вырастет, потому что она показалась мне настоящим ангелом, с принципами и моральными ценностями.
Но на следующий же день она уже лизалась со мной на моем диване, сексуально ела банан, и давала лапать себя за ляжки. При этом она отчаянно мне не давала. Как потом выяснилось – она девственница. Но тогда я уже понял, что это обычное 16-летнее динамо, а не какая не приличная девочка. Но вот она видимо, чего-то обо мне не поняла, потому что стала каждый божий день приходить ко мне в своих коротких джинсовых шортиках или платьях из легкой разлетающейся ткани и доводить меня до стояка. И слава Б-огу, что у меня тогда была «в подружках» шкурка Светка – двадцатипятилетняя девка с невероятно длинными ногами, крутым телом, нарощенными белыми волосами и без мозгов. Иначе бы я просто умер от спермотоксикоза, клянусь.
И вот, избегая этого маленького динамо, свалив из собственной же квартиры, я сижу в тачке с двумя обдолбанными дураками.
– Слушайте, может я паранойю опять, но мне кажется, что вон там на углу стоит бэха, про которую я вам еще что-то у дома раздувал. Тит, ну помнишь, в нее еще какой-то бомж в олимпийке залезал? И я такой, типа: «Блин, а мы на нищенских тачках»?
– Ежи, таких бэх миллионные миллиарды в нашем городе. У моего нового отчема даже такая же.
– Аха-ха-ха, Тит, прикинь, это он тебя выслеживает?
– Ты гонишь что ли. Он домой к мамке-то не показывается, когда я к ней захожу, а ты говоришь о том, что он может следить за мной. Не смеши.
– Парни, я вам отвечаю, это та самая тачка. Затонированная вхлам, и от нее какие-то тревожные, напряженные импульсы исходят.
– Ежи, а ты не пробовал не курить? Знаешь, у всех разные приходы, но твое подсаживание на «измену» циклично и с каждым разом все острее протекает. Бесит, если честно.
– А вдруг это те хачи? Помнишь, как мы ночью в Ч. сбежали? Ты думаешь, они забыли что ли? Простили и отпустили нам наши грехи? Так просто? Просто потому что нас пару недель не было дома? – Ежи уже начал истерить. С ним это каждый раз случается, когда он надышится какими-нибудь благовониями с химическими добавками. Натуральные травы, витамин С, витамин Е… – все ему не страшно, всем наш друг доволен. Но как домашнюю, прижившуюся химию «разбить» в компании – это он, конечно, тоже обеими руками «за», но заебет со своей паранойей всех без исключения.
– Слышите, пацаны. Это же реально тот чувак в олимпийке, который у падика ошивался. Смотрите, он сюда валит. Пацаны, мне это не нравится, че делать-то? – теперь запаранойил Фил, наш ушатанный водитель.
– Блять, мы на другом конце города, мы часа два ездили по всяким закоулкам, Тит, ты врубаешься, наконец, что эти суки реально нас выслеживают? – все, у Ежи сейчас потечет из штанов от страха. Надо как-то установить спокойствие в настройки этих двух обдолбанных мудаков.
– Ну, может им надо чего-нибудь. Вот, увидели знакомую тачку, сейчас попросят нас о помощи. Или водички там попросят. Или дунуть, мало ли? Но ты Фил все равно машину заведи и чуть-чуть вперед проедь, и вон за тот дом заверни. Оттуда и посмотрим, поедут они за нами или я с вами трусихами больше никогда в одну тачку не сяду.
А тот парень в олимпийке, которого я пару часов назад хотел отогнать от своего подъезда действительно шел в нашу сторону. Шел как-то по-наркомански. По-барыжьи, я бы даже сказал. Поднял воротник, постоянно оглядывался на бэху, руки держал в карманах, а двигался быстро.
– Я вам отвечаю, это какая-то подстава. Почему у него руки в карманах?! У него там волына, я вам на сто процентов отвечаю. Бля, он же прострелит нашу тачку. Парни, можно прострелить тачку насквозь, чтобы пассажира задело? – верещал на заднем сидении Егор.
– Конечно можно, мы же не в бронированном внедорожнике, а в обычной четырке.
– Мне пиздец, – сокрушенно ответил Ежи и стал втискиваться между передними и задним сидениями, чтобы лечь на пол машины. Видимо для того, чтобы его не задело пулей, когда начнут стрелять по стеклу.
Фил потихоньку тронулся с места, я посмотрел в зеркало заднего вида – чувак в олимпийке затормозил. Фил поехал дальше – чувак быстро побежал в сторону своей бэхи. Ну, тут и я принял тот факт, что происходит какая-то нездоровая движня.
– Фил, сейчас вот заезжай в эту арку, быстрее только! Сейчас пять утра, мусоров все равно нет, не тупи и жми на газ. Короче, вот сейчас направо давай. Ага. Вот тут немного проедь и вон у той мусорки еще раз направо поверни. Я вам отвечаю, в этих дворах нас никто не выцепит. Мы с вами к вокзалу отсюда выедем сразу, а там до дома кропаль останется.
– Тит, ты че, пидорас вонючий? – испуганно и зло заорал Фил. «Пидорас вонючий» было справедливым обращением в мой адрес – я завел ребят в тупик.
– Фил, не кипишуй. Сдай немного назад и развернись спокойненько.
– Спокойненько, да? – с какой-то безумной и грустной в одно и то же время произнес Фил. – Спокойненько? Ты посмотри назад сначала.
Твою-то маму. Две тачки преградили нам путь из тупика – черная уже знакомая нам бэха, и не менее знакомая бело-синяя с мигалками мусорская тачка.
– До трех лет за хранение и перевозку без цели сбыта, – пропищал с пола Ежи.
– Не пизди там, а жри быстрее все говно, которое в карманах есть, – тороплю я его.
– В мешочке или без?
– Да я у тебя сейчас вместе с рукой все это сожру! На воду, запивай быстрее. Хорошо, что все выкурили почти. Фил, ничего в тачке больше нет «такого»?
– Не, все ровно. Наспидованный пакетик я еще на площади скинул, когда этот утырок в нашу сторону пошел.
– Ну, ты мастер, конечно. Горжусь вами, Филипп.
Вокруг собралось много жирных тупых мусорских морд. Они тыкали в стекла пистолетами. Кто-то в громкоговоритель произнес: «Медленно выйдите из машины». Нас положили лицами в землю. Отделение. «Вы пробудете здесь до тех пор, пока мы не получим результаты анализов». Ежи ухмыляется и ссыт в баночку. «Вот суки малолетние, всю наркоту успели скинуть куда-то. Мы весь двор обшманали, ничего не нашли. Они, наверное, сожрали ее». Фил ухмыляется и ссыт в баночку. «Вы можете позвонить своим близким». «Настюх, привет, привези нам с пацанами по паре чебуреков в отделение, а то здесь сильно на хавку пробивает». Я ухмыляюсь и ссу в баночку.