22 июня – 9 мая. Великая Отечественная война. ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ ИЮНЯ (А. В. Драбкин, 2015)

22 июня 1941 года – одна из самых важных и трагических дат не только в советской, но и во всей отечественной истории. Более того, по ряду показателей этот день является уникальным для мировой истории войн. В нем в удивительный клубок сплелись и переход от мирной жизни к войне, и применение высоких технологий того времени, и колоссальные масштабы происходивших событий. Первый день войны на советско-германском фронте ознаменовал собой новую эпоху в истории военного искусства. Если ранее государства постепенно втягивались в боевые действия, то 22 июня в бой сразу же вступили крупные массы войск. Такого не было ни в начале Первой мировой войны 1914-1918 годов, или, например, Русско-японской войны 1904-1905 годов, или Советско-финской войны 1939-1940 годов. Военный конфликт между Третьим рейхом и СССР не разгорался, а сразу вспыхнул ослепительным пламенем. На этот молниеносно охвативший границу пожар войны во многом похожи 1 сентября 1939 года в Польше и начало арабо-израильских войн 1967 и 1973 годов. Однако по своим масштабам эти конфликты, конечно же, существенно уступают войне Советского Союза и гитлеровской Германии.

Первая бомба отрывается от He 111. Кадр из немецкого пропагандистского киножурнала «Die Deutsche Wochenschau»

Действия немецких диверсантов

Первый день войны в Перемышле

Первыми тишину раннего утра 22 июня 1941 года на Советско-германской границе разорвали диверсионные группы из секретного спецподразделения Вермахта – 800-го учебного полка особого назначения «Бранденбург» (Lehrregiment Brandenburg z. b. V. 800), переодетые в форму бойцов и командиров Красной Армии. Диверсанты, проникавшие на территорию СССР, оказались в числе тех немногих солдат Вермахта, кто не слышал обращения Гитлера вечером 21 июня. Произошло это в районе Гродно, где еще ночью группа «Бранденбурга» под командованием лейтенанта Кригсхайма попыталась пересечь границу с целью предотвратить взрывы на мостах и дамбах вдоль дороги Липск-Даброво. Однако благодаря бдительности советских пограничников эта попытка обернулась полным провалом. Вспыхнула перестрелка, которую можно со всем основанием назвать первыми выстрелами Великой Отечественной войны, диверсанты вынуждены были отступить. В дальнейшем группа Кригсхайма все же проникла на советскую территорию, но успеха не добилась: она была рассеяна, понесла потери, ее командир был тяжело ранен.

Первой задачей немецких диверсантов были мосты, находящиеся в глубине советской территории, в нескольких километрах от границы. Для их захвата требовался транспорт, и ранним утром 22 июня группы «Бранденбурга» рыскали на пылающей границе в поисках советских автомашин разных типов.

Под Брестом задачей групп «Бранденбурга» (из 12-й роты) стали мосты через Мухавец, в нескольких километрах от границы. После захвата грузовиков и санитарной автомашины одна такая группа понеслась по дороге впереди наступающей немецкой пехоты. Группа была действительно переодета в советскую униформу и вооружена советским оружием. Более того, командир группы от руки написал приказ, который показал охране моста. Это позволило одной автомашине въехать на мост, после чего в ход пошли винтовки и пистолеты. Мост был захвачен. Однако перестрелка с охраной привела к большому расходу боеприпасов, и «бранденбуржцы» решили отойти от моста за подкреплением. Когда они вернулись, мост уже был сожжен.

В первые часы «Восточного похода» «бранденбуржцы» смогли захватить целый ряд важных переправ. Успешными оказались действия диверсионной группы из состава 12-й роты «Бранденбурга» под Брестом. На марше переодетых диверсантов окликнули советские танкисты, стоявшие на дороге с колонной танков. Ответив на русском языке, немцы продолжили свой путь. Именно на такие короткие контакты с противником – обмен несколькими фразами на русском без долгих диалогов – и были ориентированы действия «бранденбуржцев». Выйдя к назначенному мосту, диверсионная группа вступила в перестрелку с его охраной и смогла предотвратить взрыв переправы. Уже под утро захваченный мост едва не был потерян – на него на полной скорости влетел бензовоз с открытым краном, из которого хлестало горючее. Ураганным огнем не сразу пришедших в себя от неожиданности немецких диверсантов машина была остановлена. Скорее всего этот бензовоз принадлежал 22-й танковой дивизии. Сейчас это тяжело себе даже представить: район Бреста, 6 часов утра 22 июня 1941 года, война гремит еще где-то на границе, но находится смельчак, который не растерялся и попытался уничтожить злосчастный мост.

О встрече с переодетыми немецкими диверсантами из полка «Бранденбург-800» сержант В.Ф. Осауленко, служивший в 18-м отдельном артиллерийско-пулеметном батальоне 62-го Брестского укрепленного района, вспоминал следующим образом: «Когда [днем 22 июня] шли через северный гарнизон, увидели группу – 7-8 солдат. Мы подошли к ребятам. Они рассказали, что их командир, младший лейтенант, ставил им боевую задачу. Подошел некий капитан и закричал: «Ты что говоришь, сволочь?!» – и выстрелил в этого парня из пистолета. Их, шпионов, диверсантов, была огромная масса. Надо было обратить внимание, что они были одеты в новую нашу форму. Это была в основном форма наших капитанов и майоров. У них был некоторый запас слов. Потом, они ездили и на мотоциклах, и на велосипедах. Единственное, что, сколько я их видел, три или четыре человека, они все были одеты с иголочки, чего у нас не было. Так что вот это их выдавало сразу».

800-й полк особого назначения «Бранденбург» (Lehrregiment Brandenburg z. b. V. 800) – специальное подразделение Вермахта, созданное в 1940 году на основе батальона особого назначения при активном участии руководителя Абвера (военная разведка и контрразведка) адмирала Вильгельма Канариса. Свое название полк получил по месту дислокации – Бранденбургу, прусскому региону Германии, на востоке граничащему с Берлином. Летом 41-го подразделением из немецкой столицы командовал подполковник Пауль Хелинг фон Ланценауэр. Полк разделялся на роты и распределялся между группами армий. Каждая рота действовала независимо и сама дробилась на небольшие группы численностью около 30-40 человек с легким вооружением. Знание русского языка не было обязательным для каждого солдата «Бранденбурга». Чаще всего им владели только один-два человека в группе. Доходило до почти курьезных случаев. Так, в одной из групп в качестве знатоков языка выступали этнические немцы (фольксдойч) из Румынии, способные изъясняться лишь на ломаном русском.

Главным итогом первого дня войны на Восточном фронте, с точки зрения «бранденбуржцев», был захват немецкими войсками транспорта, униформы и документов Красной Армии. Все это позволило диверсантам активнее действовать под прикрытием. Именно поэтому свои самые громкие операции «Бранденбург-800» провел не 22 июня 1941 года, а позднее, когда эффект внезапности был уже утрачен. «Бранденбуржцам» еще предстояли многочисленные захваты мостов, плотин, узлов дорог от Бреста до Майкопа. Например, в 1942 году ими была захвачена плотина на Дону и стратегически важный мост на подступах к Пятигорску. Диверсанты меняли форму, знаки различия, «ЗиСы» на «Студебеккеры», винтовки и револьверы – на автоматы с дисками, всегда оставаясь тенями, предвещавшими удар немецких танковых клиньев.

В 42-м полк был переформирован в особый отряд «Бранденбург» (Sonderverband Brandenburg), а через год – в дивизию. В тот же день она была выведена из подчинения Абверу и передана в распоряжение Верховного командования сухопутных сил. В 44-м «Бранденбург» переформировали в танково-гренадерскую дивизию (Panzer-Grenadier-Division Brandenburg), в составе двух егерских полков, противотанкового батальона, батальона связи и запасного батальона.

Начало вторжения

Солдаты Вермахта пересекают Государственную границу СССР. 22 июня 1941 г.

Немецкие истребители и бомбардировщики шли на большой высоте над лесисто болотистыми районами. Внизу, на земле было тихо – артиллерийская подготовка должна была начаться с минуты на минуту. Немцы считали, что если перелетать границу одновременно с началом операции наземными войсками, то у советских летчиков будет примерно 30-40 минут на приведение в боевую готовность. Опасения немецких авиаторов были не напрасными. Командир одного из истребительных полков капитан Ю.М. Беркаль, услышав артиллерийскую канонаду, тут же на свой страх и риск объявил боевую тревогу. С аэродрома Тарново поднялись истребители. Уже в 4 часа 5 минут утра три эскадрильи были в воздухе и заявили об уничтожении в завязавшихся схватках трех немецких самолетов. Всего за день ими было выполнено 74 вылета на прикрытие аэродрома. Советские летчики заявили об уничтожении 2 истребителей Ме-109. В воздушном бою был потерян 1 самолет, еще 1 не вернулся с боевого задания. На земле было потеряно 27 МиГ-3, 11 И-153. В соседнем 124-м истребительном авиаполку майора И.П. Полунина также вовремя объявили тревогу. В воздух поднялись заместитель командира полка капитан Н.А. Круглов и младший лейтенант Д.В. Кокорев. Последнему удалось перехватить и сбить таранным ударом двухмоторную двухкилевую машину, опознанную им как До-217. В действительности это был истребитель Ме-110, которому было суждено стать первым потерянным немцами самолетом на Восточном фронте. Существует распространенное заблуждение о том, что советская авиация была разгромлена буквально в первые минуты Великой Отечественной войны. Однако секретом успеха Люфтваффе 22 июня был не первый удар по «спящему аэродрому», а конвейер следующих один за другим ударов, когда один аэродром за день подвергался нескольким ударам с воздуха, которые авиаполки приграничных военных округов уже не выдерживали. Авиатехники не успевали подготовить самолеты к вылетам, не хватало заправщиков, боеприпасов, автостартеров. К примеру, по аэродрому 124-го полка немецкими летчиками за день было выполнено около 70 вылетов, при этом чередовались атаки бомбардировщиков Не-111 и истребителей Ме-110. Рано или поздно наступал момент, когда все самолеты оказывались прикованы к земле, заправляясь или перезаряжая оружие. В итоге немцам удалось подбить и уничтожить 30 советских самолетов. Многие авиаполки ВВС Красной Армии были полностью уничтожены после четырех-пяти налетов немецкой авиации. Летчик базировавшегося на Украине 17-го истребительного авиаполка Герой Советского Союза Ф.Ф. Архипенко вспоминал: «Противодействовать ударам бомбардировщиков мы не могли: летный состав находился в Ковеле у своих близких». Пилоты полка на выходные обычно уезжали к семьям в Ковель. Суббота 21 июня 1941 года не стала исключением. Последствия их отсутствия на базе были самыми печальными. Этот случай был не единственным. Экипажи 64-го штурмового авиаполка утром 22 июня прибыли на летное поле с опозданием, поскольку решили, что в выходной день объявлена обычная учебная тревога. Однако тревога оказалась боевой и результаты несерьезного отношения к своим служебным обязанностям не заставили себя ждать – половина самолетов полка была сожжена или повреждена немецкой авиацией.

Упрощало уничтожение советских самолетов прямо на аэродромах базирования то, что крылатые машины не были рассредоточены, а стояли в линейку поэскадрильно для удобства их обслуживания. Гауптман Герхард Беккер вспоминал об одной из таких штурмовок утром 22 июня: «Ночь была прозрачная. Наша цель был аэродром на котором базировалась истребительная часть, вооруженная И-16 как мы их называли «Крыса». Они стояли в несколько плотных рядов представляя для нас отличную цель».

Всего летчикам Люфтваффе в первый день войны на Восточном фронте удалось сбить около 400 самолетов ВВС Красной Армии. Еще 800 было уничтожено на земле. Наихудшей ситуация была на направлении главного удара немцев – в Белоруссии, где у них был собран мощный авиационный кулак. Вооруженная новейшими высотными истребителями МиГ-3 9-я смешанная авиадивизия Героя Советского Союза генерал-майора С.А. Черных за 22 июня лишилась 347 самолетов из 409 имевшихся. Всего Белорусский особый военный округ потерял 738 крылатых машин, из них 528 самолетов было уничтожено немцами на земле. Командующий ВВС фронта генерал Копец застрелился, а командира 9-й смешанной авиадивизии генерал-майора С.А. Черных обвинили в преступном бездействии, арестовали и по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР расстреляли. Выдвинутые на высокие командные должности перед самой войной, пройдя за два-три года путь от лейтенантских кубарей до генеральских звезд, Копец, Черных и другие, безусловно, талантливые летчики, оказались не готовы к управлению крупными авиационными соединениями.

Наименьшими потерями отделались советские ВВС на Юге – в Одесском особом военном округе. Там командующий ВВС округа генерал-лейтенант Ф.Г. Мичугин заблаговременно отдал приказ рассредоточить самолеты, как того требовал план проводимых в округе учений. Кроме того, интенсивность налетов на аэродромы ОдВО была гораздо ниже, чем на направлении главного удара. Поэтому потери авиации округа составили всего 6 самолетов.

Министр иностранных дел Третьего рейха Иоахим фон Риббентроп на пресс-конференции в Берлине объявляет о начале войны против Советского Союза. 22 июня 1941 г.

В 3 часа 5 минут утра по берлинскому времени по всей границе между Советским Союзом и Германией загрохотала артиллерийская подготовка. В журнале боевых действий 1-й танковой дивизии появилась запись: «Небо дрожит от разрывов. Под прикрытием массированного артиллерийского огня батальоны начинают атаку». В истории соединения этот момент описан следующим образом: «Еще до того, как в 3.45 огонь внезапно умолк, штурмовые группы саперов и стрелков уже ползли к границе. Прижимаясь вплотную к земле, они отодвинули в сторону первые заграждения. Вскоре полетели ручные гранаты, загремели связанные и сосредоточенные заряды. Предрассветные сумерки снова наполнились вспышками от палящего оружия всех калибров». Война Третьего рейха с Советским Союзом, которой будет суждено продлиться долгие четыре года, началась.

Нет ничего удивительного в том, что столь же ярким и запоминающимся первый день Великой Отечественной войны стал для бойцов и командиров Красной Армии. Приближение Большой войны чувствовали, к ней готовились. Однако в ее первый день еще никто не знал, что впереди советские войска ждут тяжелые поражения, отступление до Москвы, Ленинграда и даже Волги. В журнале боевых действий 8-й армии начало боевых действий описано живо, даже поэтично: «В 4.20 оперативный дежурный майор Андрющенко вбежал в блиндаж оперативного отдела и взволнованным голосом объявил: «На всей границе немцы начали артиллерийскую подготовку». Одновременно с этим начальник штаба 8 армии генерал-майор Ларионов разговаривал по телефону с к-ром 11 ск (стрелкового корпуса. – Прим. авт.) генерал-майором Шумиловым; последний докладывал, что немцы усиленно обстреливают Тауроген, частям приказано выдвинуться в свои районы. Артподготовка началась ровно в 4.00». На самом деле немецкая артиллерия открыла огонь по территории СССР в 3 часа 5 минут утра по берлинскому времени, то есть в 4 часа 5 минут по московскому. Солдаты и офицеры Вермахта поминутно смотрели на циферблаты своих часов и нетерпеливо ждали, когда стрелки покажут заветные пять минут четвертого. Командиры Красной Армии, услышав грохот орудийной канонады и взглянув на часы, мысленно вычли несколько минут – первые залпы показались им вечностью.

Газета с обращением Гитлера к солдатам Восточного фронта: «Немецкий народ! Национал-социалисты! <…> Я сегодня решил снова вложить судьбу и будущее германского рейха и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Господь в этой борьбе!»

Первый день войны в Перемышле (ныне – польский город Пшемысль) и солдаты немецкой 101-й легкопехотной дивизии – первые погибшие захватчики на советской земле. 22 июня 1941 г. Уже на следующее утро город был освобожден частями Красной Армии и пограничниками, которые удерживали его до 27 июня

В 4 часа 15 минут по московскому времени вперед двинулись немецкие сухопутные части. Танкист Оскар Мюнцель описал эти минуты следующим образом: «Мощный артиллерийский огонь из тяжелых орудий разрывает клочья тумана. Тут и там за Бугом раздаются взрывы снарядов. В 03.15 пехота начинает наступление. Для врага оно оказалось полной неожиданностью, и он почти не оказывает сопротивления. Пехота поднимается на высокий восточный берег Буга и свободно овладевает еще не достроенными укрепленными позициями захваченного врасплох противника».

Первоочередной задачей Вермахта в войне с Советским Союзом был захват пограничных мостов. Однако на случай их разрушения были подготовлены броды и предусмотрена постройка наплавных переправ. Захват переправ лишь экономил время. Типичным был захват моста под Сокалем на Украине. Забор из колючей проволоки на немецкой стороне был имитацией – опоры не были скреплены между собой. По сигналу к атаке стоявшие на мосту советские пограничники были застрелены. Быстро раздвинув проволочное заграждение, немецкие пехотинцы бегом бросились по стометровому мосту.

Для огромной группировки сил вторжения захваченных мостов было недостаточно, и поэтому под прикрытием огневого удара Буг в предрассветной мгле быстро пересекли лодки с пехотинцами, захватывавшими плацдармы на советской стороне. Севернее Бреста в реку тяжело оседали танки с крестами на бортах. Вскоре они скрывались под водой и выходили из нее уже на противоположный берег. Так роль бойцов специального назначения выполнили переоборудованные для передвижения по дну танки. Эти бронемашины проектировались для высадки на британском берегу, но получили неожиданное применение в войне с СССР. Плавающие «панцеры» украшала белая литера «G», обозначавшая их принадлежность к танковой группе Гейнца Гудериана. Сам Гудериан пересек Буг на штурмовой лодке вслед за своими подопечными в 6 часов 50 минут утра. Южнее Бреста задача была проще: глубина Буга составляла всего около одного метра, и немецкие танки переходили на восточный берег без особых затруднений. После захвата плацдармов в первые часы вторжения пограничные реки пересекли мосты на поплавках-понтонах, и на советскую сторону хлынули непрерывным потоком танки, автомашины, тягачи с тяжелыми орудиями, лошади пехотных дивизий.

PzKpfw III Ausf F выезжает из реки Буг в районе Бреста

Летом 1940 г. в связи с подготовкой вторжения в Великобританию – операции «Морской лев» – немцы переоборудовали для передвижения под водой 168 танков PzKpfw III и 42 PzKpfw IV. Данная модификация получила название Tauchepanzer – «ныряющий танк». В отличие от современных вариантов оборудования подводного хода, предусматривающих установку на танке жесткой трубы для закачивания воздуха для экипажа и двигателя, немецкие танки соединялись с поверхностью резинотканевым рукавом, прикрепленным к поплавку. Вождение танка-амфибии осуществлялось по гирокомпасу или с помощью команд, передававшихся по радио (антенна прикреплялась к поплавку). Теоретически «ныряющие танки» могли преодолевать водные преграды глубиной до 15 м. Боевое крещение они приняли ранним утром 22 июня 1941 г., когда форсировали реку Южный Буг недалеко от Бреста. Переход советской границы по воде совершил 1-й батальон 18-го танкового полка. В 4.45 танк с бортовым номером «1» унтер-офицера Виршина первым вошел в пограничную реку.

Силы сторон

Колонна бойцов Красной Армии на марше

Кто же 22 июня 1941 года встретил на границе немецкие танковые и пехотные соединения? Сравнивая силы сторон, военные историки обычно в одной колонке пишут число дивизий, танков, пушек, подчиненных Прибалтийскому, Западному и Киевскому особым военным округам, а в другой – немецким группам армий «Север», «Центр» и «Юг» соответственно. Соотношение цифр в колонках, казалось, совсем не предвещало катастрофу. Однако между силами вторжения Вермахта и Красной Армией была существенная разница. Немецкие дивизии были сконцентрированы плотной массой вдоль границы, а советские корпуса и дивизии были рассредоточены в глубину и большей частью находились в маршах на Запад. В военной науке такое положение называется незавершенным развертыванием. Точно таким же образом встретила Вермахт 1 сентября 1939 года польская армия. Для понимания механизма развития событий нужно подсчитывать только дивизии и корпуса, которые могут вступить в соприкосновение в конкретный день и даже час, в данном случае – советские соединения на расстоянии меньше дневного перехода от границы. Наличие в 100 километрах восточнее границы соединения на марше, подчиненного командованию одного из особых военных округов, никак не влияло на возможности ведения боя частями на границе. Критерию «дневного перехода» в трех особых округах отвечали 40 дивизий. Тому же критерию в трех группах армий Вермахта отвечало уже более 100 дивизий. На направлениях главных ударов превосходство в силах немецких войск было подавляющим.

Основные силы дивизий приграничных армий находились в местах постоянной дислокации, некоторые артиллерийские полки дивизий – на полигонах. Всем им нужно было преодолеть несколько десятков километров до своих позиций на границе. Поэтому если основным видом действий подразделений Вермахта ранним утром 22 июня было форсирование Буга или преодоление заграждений на советско-германской границе, то соединения Красной Армии провели утро первого дня войны в маршах.

В маршевых колоннах встретили первое утро Великой Отечественной войны не только поднятые по тревоге дивизии, но и начавшие выдвигаться еще до 22 июня «глубинные» стрелковые корпуса. Сообщить их командирам об изменившейся обстановке было затруднительно. Вместе с тем воздействовать на них немцы могли только с воздуха. В случае с 48-й стрелковой дивизией в Прибалтике это оказалось фатальным: в первый же день войны соединение было рассеяно ударами Люфтваффе и потеряло до 70 % личного состава. Однако, как правило, эти войска подвергались лишь обстрелам с пролетающих немецких самолетов. Также, без приключений, прошло выдвижение к границе частей на пассивных участках фронта, например 12-й армии в Карпатах. Ближе к середине дня двигающиеся к границе дивизии столкнулись с передовыми отрядами сил вторжения и постепенно втянулись во встречное сражение с немцами. Ни о каком занятии позиций на границе речи уже не было, поскольку они были захвачены наступающими танковыми группами Вермахта. У такого вступления в бой были свои достоинства и недостатки. С одной стороны, соединения Красной Армии вступали в бой плотной массой, а не растянутыми по фронту на 20-30 километров, но с другой – отсутствовал сплошной фронт. В последующие дни это создало предпосылки для окружений и прорывов.

Ранним утром 22 июня даже невыгодное соотношение 40 к 100 не было реализовано, поскольку на советско-германской границе находились только отдельные подразделения пограничных армий. Например, в Прибалтике на границе находились 10-я стрелковая дивизия и по три батальона от 5, 33, 90, 125, 188-й дивизий, то есть по трети россыпью от каждой. В Белостокском выступе от 86-й стрелковой дивизии 10-й армии на границе были те же три батальона. Эти батальоны вместе с пограничниками, несмотря на ожесточенное сопротивление, постепенно окружались и уничтожались наступающими немецкими частями.

Реальной силой для противодействия танковым группам была цепочка ДОТов Линии Молотова, тем более что на их пути оказались наиболее боеготовые укрепленные районы. Каждый такой ДОТ стал маленькой бетонной крепостью. Пулеметно-артиллерийские батальоны Владимир-Волынского укрепленного района на сутки задержали 44-ю пехотную дивизию 1-й танковой группы Вермахта. Бойцы ДОТа «Светлана» подбили на мосту через Буг севернее Бреста немецкий бронепоезд. Через укрепления Струмиловского укрепленного района 48-й корпус генерала Вернера Кемпфа был вынужден прокладывать себе путь «панцерами» 11-й танковой дивизии. Только через неделю после начала войны – 28 июня замолчали пулеметы ДОТа «Орел» под командованием лейтенанта И.И. Федорова.

22 июня 1941 г.

Время – московское

(берлинское – минус один час)

После совещания в Кремле в военные округа направлена Директива № 1 за подписью С.К. Тимошенко и Г.К. Жукова

На Черноморском флоте объявлена готовность № 1

Командующий Западным особым военным округом генерал Д.Г. Павлов приказывает командующим 3, 4 и 10-й армиями поднимать части по «красному пакету»

Потоплен пароход «Гайсма»

Немецкая авиация нанесла удары с воздуха по аэродромам, крупным железнодорожным узлам, портам, городам Рига, Виндава (Вентспилс), Либава (Лиепая), Шяуляй, Каунас, Вильнюс, Алитус

Артобстрел и налеты на приграничные аэродромы КОВО в Доминиково, Бялэ и Долубово вблизи от Цехановца и на сам город

Немецкая пехота, нарушив границу, перешла в наступление

Встреча посла СССР В.Г. Деканозова с министром иностранных дел Германии И. фон Риббентропом. Министр вручил послу ноту, в которой фактически было объявлено о начале войны

Встреча наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова и посла Германии в Москве В. фон дер Шулленбурга. Посол передал ноту германского правительства

Первые танковые бои

Солдат Вермахта рядом с советским легким танком БТ-7 из состава 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса 11-й армии Северо-Западного фронта, подбитым под литовским городом Алитус

Следом за пехотой 22 июня 1941 года на территорию Советского Союза ворвались танковые соединения противника. Первое сражение между советскими и немецкими танками состоялось в полосе танкового клина Панцерваффе, нацеленного на Минск. Передовой отряд 3-й танковой группы Германа Гота, не встретив серьезного сопротивления на границе, уже к полудню 22 июня подошел к переправе через Неман у города Алитус. Особенностью этой дивизии было ее оснащение танками чешского производства PzKpfw 38(t), вооруженными 37-мм орудием. Мосты у Алитуса были подготовлены советскими войсками к взрыву, но в ночь на 22 июня охрана получила приказ из штаба округа снять заряды. Не исключено, что авторами этого «приказа» были переодетые красноармейцами немецкие диверсанты из спецподразделения «Бранденбург-800». Так или иначе, передовым частям Вермахта удалось захватить оба моста неповрежденными. Впоследствии Гот вспоминал, что «для 3-й танковой группы явилось большой неожиданностью то, что все три моста через Неман, овладение которыми входило в задачу группы, были захвачены неповрежденными».

Однако на плацдарме у северного моста немецкие «панце-ры» сразу же попали в засаду советской 5-й танковой дивизии. Главным козырем Красной Армии в этом бою были полсотни новейших средних танков Т-34. Помимо этого, соединение насчитывало 30 трехбашенных средних танков Т-28 и 170 легких БТ-7. Броня «тридцатьчетверок» не пробивалась снарядами 37-мм танковых пушек, и вся тяжесть боя легла на артиллерию Вермахта. Переправившиеся через южный мост немецкие танки оказались под ударом советской артиллерии. Наступление противника застопорилось. К вечеру на выручку немецким частям были выдвинуты свежие силы. Это позволило им укрепить северный плацдарм и развить с него наступление во фланг и тыл оборонявшимся частям 5-й танковой дивизии. Под угрозой окружения советские танкисты вынуждены были отойти.

В вечернем донесении немецкой 3-й танковой группы сражение под Алитусом было оценено как «крупнейшая танковая битва за период этой войны», в которой участвовала 7-я танковая дивизия. Имелась в виду, очевидно, не начавшаяся меньше суток назад война с Советским Союзом, а Вторая Мировая война, разгоревшаяся 1 сентября 1939 года. Собственные безвозвратные потери оценивались в 11 танков, включая 4 «тяжелых» (по-видимому, речь шла о недавно принятых на вооружение средних PzKpfw IV). Соответственно, общие потери немцев должны были быть, по крайней мере, в два-три раза больше. С советской стороны, из 45 участвовавших в бою легких танков БТ-7 было потеряно 30, из 24 средних Т-28 -16, из 44 «тридцатьчетверок» – 27.

Так в первый же день войны состоялось знакомство немецких танкистов со средним танком Т-34-76, нарушившим их веру в превосходство германской техники над оружием «восточных варваров». Кроме того, сражение у Алитуса было первым столкновением немцев с механизированными корпусами, располагавшимися в глубине построения войск Красной Армии.

Другая важная переправа через Неман – мост в литовском городке Меркин – была захвачена даже не танками, а вырвавшимися вперед немецкими мотоциклистами. Генерал-полковник Герман Гот был воодушевлен таким началом кампании против Советского Союза: «Явилось большой неожиданностью то, что все три моста через Неман, овладение которыми входило в задачу группы, были захвачены неповрежденными». Впереди была, конечно, более заманчивая цель, о которой все догадывались. Позднее Гот признавался: «На самом деле <…> все стремились поскорее оказаться на пути к Москве». Пока же танковая группа Гота ударила на столицу Советской Литвы – Вильнюс. Это привело к обходу и охвату через Прибалтику войск Западного фронта (до 21 июня 1941 года – Западного особого военного округа).

Если в Литве под Алитусом состоялось первое танковое сражение Великой Отечественной войны, то в Белоруссии под Гродно горький вкус встречи с танками Т-34 ощутила немецкая пехота. 29-я танковая дивизия полковника Н.П. Студнева до войны располагалась в районе Гродно и естественным образом оказалась на пути наступления 8-го армейского корпуса Вермахта. К 22 июня 1941 года она насчитывала всего 66 танков, в том числе два КВ и 26 Т-34. Остальной танковый парк составляли легкие танки Т-26 разных модификаций. Дивизия выводилась в район сосредоточения под ударами самолетов Люфтваффе, при первом же воздушном налете бомбардировке подвергся ее штаб. Исходные районы танкисты заняли к 8 часам утра, в сторону границы к Августовскому каналу, соединявшему Вислу и Неман, был выслан разведывательный батальон. После сосредоточения 29-й танковой дивизии в роще юго-западнее Гродно командир дивизии получил указание от генерала В.И. Кузнецова: «Противник с целью спровоцировать конфликт и втянуть Советский Союз в войну перебросил на отдельных участках государственной границы крупные диверсионно-подрывные банды и подверг бомбардировке наши некоторые города. Приказываю: 29-й танковой дивизии во взаимодействии с 4-м стрелковым корпусом ударом в направлении Сопоцкин-Калеты уничтожить противника; границу не переходить. Об исполнении донести». Характерна формулировка этого приказа – «с целью спровоцировать конфликт». Возможно, Кузнецов не хотел верить в то, что началась война. Силы, которыми противник пересек границу, были пока неизвестны, и советские командиры скоропалительно назвали их «бандами», хотя на самом деле границу уже пересекли регулярные части немецкой армии.

МИКУШЕВ Георгий Николаевич (1898-1941) – советский военачальник, генерал-майор, командир 41-й стрелковой дивизии. В первый день Великой Отечественной войны частям Красной Армии, оказавшимся под ударом танков и пехоты Вермахта на направлениях главных ударов, пришлось нелегко, соотношение сил не давало им шансов на успех. Но на второстепенных участках фронта советские войска успешно оборонялись и даже переходили в наступление. Части 41-й стрелковой дивизии генерал-майора Микушева в районе Рава-Русской контратаковали агрессоров и вторглись на территорию противника на глубину более чем в 3 километра. Немецкие источники описывают это следующим образом: «262-я пехотная дивизия оказалась подвержена «боязни противника» и отступила. Восточное крыло корпуса, несомненно, находится в состоянии тяжелого кризиса». Микушев был смертельно ранен в сентябре 41-го под Киевом, когда лично повел своих бойцов в контратаку.

PzKpfw 38(t) – чешский легкий танк, с 1939 г. состоявший на вооружении Вермахта. Первоначально назывался LT vz.38, однако после захвата немцами Чехословакии был переименован ими в соответствии с собственной классификацией. Литера «t» в скобках указывала на то, что эта бронемашина чешской конструкции (по-немецки – tshechisch). Танк предназначался, главным образом для ведения разведки, но в начале Второй мировой был достойным противником и для легких танков. Дебютом PzKpfw 38(t) на поле боя стали Польская и Французская кампании немецкой армии. В операции «Барбаросса» использовалось более 600 машин этого типа, которые составляли основу парка пяти танковых дивизий и около 20 % всех танков Панцерваффе, перешедших границу СССР. В сражениях на Восточном фронте большая часть PzKpfw 38(t) была уничтожена.

Тактико-технические характеристики: боевая масса – 9400 кг; экипаж – 4 чел.; длина – 4,60 м; ширина – 2,12 м; высота – 2,40 м; двигатель – 6-цилиндровый мощностью 125 л.с; максимальная скорость по пересеченной местности – 15 км/ч, по шоссе – 48 км/ч; вооружение – 37-мм полуавтоматическая пушка Skoda A-7 и два пулемета калибра 7,92 мм; боезапас – 72 снаряда и 2400 патронов; бронирование – от 8 до 25 мм.

Т-34 С БАШНЕЙ–«ПИРОЖКОМ»

Советский средний танк с 76-мм пушкой, серийно выпускавшийся с 1940 г. Самый массовый средний танк Второй мировой войны и один из самых узнаваемых символов Великой Отечественной. Благодаря своим боевым качествам многими специалистами признан лучшим средним танком Второй мировой. «Тридцатьчетверка» оказала огромное влияние на развитие мирового танкостроения. Так, к примеру, двигатель современного российского основного боевого танка Т-90 «Владимир» – прямой потомок двигателя В-2, установленного на Т-34.

При создании этого танка советским конструкторам удалось найти почти оптимальное соотношение между основными боевыми, эксплуатационными и технологическими характеристиками. Штатный боекомплект Т-34 образца 1940 г. состоял из 100 снарядов – 75 осколочно-фугасных и 25 бронебойных. Баланс между бронебойными и осколочно-фугасными снарядами во многом отражает те боевые условия, в которых «тридцатьчетверки» шли в атаки. Под шквальным огнем артиллерии экипажи Т-34 в большинстве случаев имели мало времени для прицельной стрельбы, поэтому стреляли с ходу и коротких остановок, рассчитывая на подавление противника количеством выстрелов или поражение цели несколькими снарядами. У танкистов, воевавших на Т-34, было, как правило, больше возможностей покинуть загоревшийся танк, чем у экипажей других бронемашин. Необычный для танкостроения других стран люк механика-водителя в верхней лобовой части корпуса на практике оказался довольно удобным для покидания «тридцатьчетверки» в критических ситуациях. При этом танкисты были единодушны в отрицательной оценке люка башни Т-34 ранних выпусков с овальной башней, прозванной за характерную форму «пирожком». Объединенный люк наводчика и заряжающего был неудобен и тяжел, а если его заклинивало, то выбраться через него из горящего танка становилось просто невозможным.

Тактико-технические характеристики танка Т-34-76 образца 1940 г.: масса – 26,0 т, экипаж – 4 чел., бронирование от 20 до 45 мм, двигатель – V-образный 12-цилиндровый дизельный силовой агрегат В-2-34 мощностью 500 л.с, вооружение – 76,2-мм пушка Л-11 и 2 7,62-мм пулемета ДТ.

Спустя некоторое время 29-я танковая дивизия получила уточненную задачу уже от командира 11-го мехкорпуса, в которой требовалось «уничтожить наступающего противника и выйти на фронт Сопоцкин-Липск». Тогда же получил задачу и командир 33-й танковой дивизии полковник М.Ф. Панов: наступать в направлении Липск-Августов. Вводом в бой механизированного соединения советским войскам удалось приостановить наступление противника и даже отбросить назад передовые части немцев. В результате встречного сражения 29-я танковая дивизия с боями продвинулась на семь километров. Однако в этих боях она потеряла почти всю технику. Согласно донесениям штаба 9-й армии Вермахта, только 8-я пехотная дивизия 22 июня в районе Гродно подбила 80 советских танков. Вводом подвижного резерва В.И. Кузнецову удалось приостановить продвижение немецкой пехоты.

Под Гродно танки 11-го механизированного корпуса генерала Д.К. Мостовенко 22 июня были использованы в контрударе против наступавшей на город немецкой пехоты. Танкистам удалось предотвратить немедленный развал обороны стрелковых частей, но ценой тяжелых потерь. Всего, по немецким данным, в боях на подступах к Гродно в первый день войны было уничтожено 180 советских танков.

В первый же день войны решилась судьба всех трех танков КВ 11-го мехкорпуса. Один опрокинулся и затонул в болоте. Второй был обездвижен попаданиями в ходовую часть. Это был первый танк КВ, с которым немцы столкнулись в боях. Как ни странно, донесений об этом столкновении не последовало. Третий КВ из-за неисправности остался в мастерских, позднее его взорвали при отходе. В этом эпизоде содержится ответ на вопрос, куда делись КВ и Т-34 летом 1941 года.

По итогам боев немцы отметили, что советские танкисты действовали «энергично и упорно группами по 2040 боевых машин». С другой стороны указывалось, что «эффективность 3,7-см противотанкового орудия достаточна против всех встреченных типов танков». По итогам этих боев под Гродно от пленных советских танкистов немцы получили первые достоверные сведения о новейших советских средних танках Т-34-76. Данные о вооружении, сообщенные пленными, были точными, о броне – приблизительными. Точное число потерянных 22 июня «тридцатьчетверок» неизвестно.

Встреча: лето 1941 года. В придорожном кювете лежит брошенный нашими войсками КВ-2, оснащенный гаубицей М-10Т калибра 152 мм. Мимо проезжает немецкая самоходно-артиллерийская установка sIG-33. Несмотря на внушительный внешний вид обеих машин, sIG-33– это всего лишь полевая гаубица, поставленная на шасси танка PzKpfw-I и защищенная 10-мм бронелистами. При этом лоб корпуса и башни тяжелого танка КВ-2 прикрывала 75-мм броня

МЕХАНИЗИРОВАННЫЕ КОРПУСА

Крупнейшее подвижное соединение в войсках Красной Армии численностью около 30 тысяч человек. К началу Великой Отечественной войны состоял из двух танковых, одной моторизованной дивизии и других подразделений, частей и соединений. Мехкорпуса, как правило, находились в окружном (с началом войны – фронтовом) подчинении, реже входили в состав армий в качестве ударной силы. К началу войны наибольшее количество – 5 мехкорпусов – находилось в подчинении командования Юго-Западного фронта. Несмотря на штатную численность в тысячу танков, мехкорпус по своим боевым возможностям не шел ни в какое сравнение с танковой группой Вермахта. Во-первых, по опыту первых кампаний Второй мировой войны немецкие танковые дивизии были сбалансированы, приведены к примерно равному числу танковых и мотопехотных батальонов. Советские мехкорпуса были перегружены танками в ущерб мотопехоте. Во-вторых, имеющаяся на вооружении техника, которая вынужденно пошла на формирование мехкорпусов (за отсутствием альтернатив), была создана, исходя из более простых задач. В первую очередь это касалось мехтяги артиллерии. Еще на совещании руководящего состава Красной Армии в декабре 1940 года командир одного из мехкорпусов Западного Особого военного округа говорил: «Мы имеем в артиллерии трактора СТЗ-5, которые задерживают движение. Наша артиллерия, вооруженная этими тракторами, имеет небольшую подвижность и отстает от колесных машин и от танковых соединений». В боях первых недель войны мехкорпуса потеряли почти все танки и большинство личного состава. 15 июля 1941 года они были упразднены. Танковые дивизии передали в подчинение командующим армиями, а моторизованные переформировали в стрелковые.

Брестская крепость

Снимок солдата 45-й пехотной дивизии Михаэля Вехтлера: «Женщины и дети, попавшие в плен на Южном острове крепости». Девушка в белом халате в центре снимка – старшая медсестра хирургического отделения госпиталя Прасковья Ткачева. 24 июня 1941 года

На границе между Советским Союзом и Германией была точка, развитие событий в которой происходило по наихудшему из всех возможных сценариев, – Брестская крепость. Ее исхлестанные пулями стены до сих пор остаются в людской памяти одним из символов Великой Отечественной войны. К моменту немецкого вторжения крепость уже утратила свое оборонительное значение и на 22 июня 1941 года представляла собой комплекс казарм личного состава 6-й и 42-й стрелковых дивизий 4-й армии. По предвоенным планам в случае начала боевых действий в крепости должен был остаться один батальон. Однако приказание вывести войска и занять позиции на границе поступило только за полчаса до начала немецкой артиллерийской подготовки. Части двух дивизий не успели даже поднять по тревоге. В крепости оказались запертыми более восьми тысяч человек, многие из которых погибли в первые же часы Великой Отечественной войны. Оставшиеся в живых бойцы сделали выбор, который стал типичным для окруженцев 1941 года, – сопротивление до последней возможности.

В кратком боевом отчете о действиях 6-й стрелковой дивизии первый страшный удар противника был описан следующим образом: «В 4 часа утра 22 июня был открыт ураганный огонь по казармам, по выходам из казарм в центральной части крепости, по мостам и входным воротам и домам начальствующего состава. Этот налет внес замешательство и вызвал панику среди красноармейского состава. Командный состав, подвергшийся в своих квартирах нападению, был частично уничтожен. Уцелевшие командиры не могли проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня, поставленного на мосту в центральной части крепости и у входных ворот. В результате красноармейцы и младшие командиры без управления со стороны средних командиров, одетые и раздетые, группами и поодиночке, выходили из крепости, преодолевая обводный канал, реку Мухавец и вал крепости под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Потери учесть не было возможности, так как разрозненные части 6-й дивизии смешались с разрозненными частями 42-й дивизии, а на сборное место многие не могли попасть потому, что примерно в 6 часов по нему уже был сосредоточен артиллерийский огонь».

Снаряды сыпались не только на казармы. Все выходы из Брестской крепости находились под сильным артиллерийским и минометным обстрелом противника. В итоге бойцы и командиры 6-й и 42-й стрелковых дивизий остались в крепости не потому, что они имели задачу оборонять ее (по плану на это выделялся всего один батальон), а потому, что не могли выйти за ее пределы. Все, что находилось вне прочных казематов крепости, было сметено огнем. Артиллерия, находившаяся в открытых парках крепости, в большей своей части была уничтожена. Рядом с орудиями у коновязей стояли лошади артиллерийских и минометных частей и подразделений дивизий. Несчастные животные уже в первые часы войны были перебиты осколками. Автомашины частей обеих дивизий, стоявшие в объединенных открытых автопарках, сразу же запылали.

Поднимающиеся вверх султаны взрывов, дым и пламя над крепостью наблюдали стоявшие на берегу солдаты и офицеры 45-й пехотной дивизии Вермахта. Казалось, что в этом аду никто не может уцелеть. Однако вскоре им пришлось убедиться в обратном. Когда огонь был перенесен в глубину обороны, в воду были спущены резиновые лодки и штурмовые группы начали высадку на острова Тереспольского, Кобринского и Волынского укреплений. Они спешили – на захват крепости по плану было отведено всего восемь часов. К 4 часам утра наступающими были заняты Пограничный остров (Тереспольское укрепление) и Госпитальный остров (Волынское укрепление). Небольшой группе немцев удалось прорваться через мост у Тереспольских ворот в цитадель и захватить церковь (ставшую клубом) и здание столовой командирского состава. В 6 часов 23 минуты командование дивизии сообщало в штаб корпуса, что северный остров (Кобринское укрепление) вскоре будет захвачен. При этом отмечалось, что сопротивление противника усилилось. Однако надежды на быстрый захват крепости рассыпались как карточный домик. В официальной истории 45-й дивизии этот форс-мажор описан следующим образом: «В крепости бои приняли такой характер, которого никто не ожидал. Уже через несколько часов после начала вступления командование корпуса должно было отдать из своего резерва наш 133-й пехотный полк, чтобы целиком бросить его на взятие крепости. Вскоре пришлось бросить против крепости и все дивизионные резервы. Наши потери в людях, особенно в офицерах, вскоре приняли прискорбные размеры». Даже уже достигнутые успехи оказались поставлены под сомнение.

Брестская крепость утром 22 июня 1941 года. Снимок сделан с аэростата немецкими артиллерийскими корректировщиками

Немецкая штурмовая группа на железнодорожном полотне в районе железнодорожного моста через Буг. 22 июня 1941 года

Бронетранспортеры 192-го дивизиона переправляются через реку Западный Буг. 22 июня 1941 года

Брестская крепость была сооружена в 1836-1842 годах у впадения реки Мухавец в Западный Буг по проекту военного топографа и инженера графа К.И. Оппермана (1765-1831). Внутренним ядром крепости являлась ее цитадель. Кольцевой стеной цитадели была кирпичная двухэтажная казарма с 500 казематами для размещения войск. Под казематами находились складские помещения, а ниже – сеть подземных ходов. Именно эти кирпичные сооружения обычно ассоциируются с боями за Брестскую крепость в 1941 году. Они были построены из особо прочного кирпича, способного противостоять даже тяжелым орудиям. Двое ворот в виде глубоких тоннелей соединяли цитадель с мостами через реку Мухавец, которые выходили на бастионы крепости. Третьи ворота выходили к мосту через основное русло Западного Буга. Кольцо бастионов с крепостными сооружениями, казармами и складами служило внешним прикрытием цитадели. С внешней стороны этого кольца более чем на 6 км тянулся массивный земляной вал десятиметровой высоты, который являлся наружной стеной всей крепости. Земляной вал опоясывался рукавами Западного Буга и Мухавца, каналами и широкими рвами, заполненными водой. Система рукавов рек и каналов в кольце бастионов образовала три острова, на которых располагались Тереспольское, Волынское и Кобринское укрепления. В июне 41-го эти острова назывались Пограничным, Госпитальным и Северным. Немцы именовали их согласно географическому положению – Западный, Северный и Южный. В нескольких километрах от земляного вала крепости проходило кольцо фортов, западная часть которых находилась на оккупированной Третьим рейхом территории Польши. Оставшаяся на советской территории часть фортов использовалась для размещения войск и складов. При разрезанной надвое системе обороны старой крепости форты военного значения уже не имели. Вместо них вдоль границы строились укрепления Брестского укрепленного района. В 1971 году на территории крепости открылся мемориальный музейный комплекс «Брестская крепость-герой».

О боях на занятом в первый час боев Тереспольском укреплении официальный историограф дивизии Рудольф Гшепф писал: «Многочисленные кукушки (снайперы. – Прим. авт.) и бойцы, замаскировавшиеся на Западном острове, не пропускали теперь наших пополнений. Уже в первый день войны на острове были окружены и разгромлены штабы 3-го батальона 135-го пехотного полка и 1-го дивизиона 99-го артиллерийского полка, убиты командиры частей». Основными участниками боев на «Западном острове» были пограничники – бойцы 9-й пограничной заставы 17-го Брестского пограничного отряда войск НКВД. В 10 часов 50 минут штаб 45-й пехотной дивизии доложил командованию корпуса: «Русские ожесточенно сопротивляются, особенно позади наших атакующих рот. В цитадели противник организовал оборону пехотными частями при поддержке 35-40 танков и бронеавтомобилей. Огонь вражеских снайперов привел к большим потерям среди офицеров и унтер-офицеров». В 14 часов 30 минут командир 45-й дивизии генерал-лейтенант Фриц Шлипер фактически отказался от дальнейшего штурма центральной части крепости. Было решено уже проникшие на территорию цитадели подразделения отвести назад с наступлением темноты. Тем самым артиллеристам были бы развязаны руки в бомбардировке цитадели. Однако в центре крепости оставалось блокированными около 70 немцев, захвативших церковь. Штурм, который должен был занять восемь часов, растянулся на несколько дней. Командующий 2-й танковой группой Гейнц Гудериан впоследствии писал: «Особенно ожесточенно оборонялся гарнизон имеющей важное значение крепости Брест, который держался несколько дней, преградив железнодорожный путь и шоссейные дороги, ведущие через Западный Буг в Мухавец».

ГУДЕРИАН Гейнц Вильгельм (Heinz Wilhelm Guderian; 1888-1954) – немецкий военачальник и военный теоретик, генерал-полковник (1940). Считается одним из основоположников моторизованных способов ведения войны. Родоначальник танкостроения в Германии и танкового рода войск в мире. Имел прозвища «Schneller Heinz» – «Быстрый Гейнц» и «Heinz Brausewetter» – «Гейнц-ураган». В Первую мировую был радистом, а с 1931 г. стал начальником штаба инспектора автотранспортных войск Рейхсвера. В 1932 г. посещал СССР с целью инспекции немецкой танковой школы «Кама» под Казанью, созданной в обход условий Версальского договора. С 1934 г. Гудериан был начальником штаба моторизованных войск, с 1935-го – танковых войск. Однако оторванным от жизни штабистом он не стал, сделав карьеру от командира танковой дивизии до командира танковой группы. Более того, он задал стиль командования. Чаще всего Гудериан руководил сражением с передовой, управляя своим штабом по радио. Видя поле боя своими глазами, военачальник мог быстро принимать ключевые решения. В декабре 1941 г. за поражение под Москвой он был снят со своей должности и отправлен в «резерв фюрера». Вернулся на службу только в феврале 1943 г., был назначен генерал-инспектором танковых войск, а в 1944-1945 гг. даже стал начальником Генерального штаба. После неудачного покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. вместе с Кейтелем и Рундштедтом расследовал дела офицеров Вермахта, причастных к заговору. В 1945 г. попал в американский плен, но вскоре был отпущен на свободу. Написал широко известные мемуары «Воспоминания солдата» и книгу «Танки – вперед!», посвященную истории немецких бронетанковых войск.

Солдат немецкой 45-й дивизии на огневой позиции в Брестской крепости справа от казарм 125-го стрелкового полка

На правом борту штурмового орудия нанесен номер 24. Утром 22 июня 1941 года шесть штурмовых орудий первой батареи под командованием капитана Хаманна переправились через реку Западный Буг по железнодорожному мосту и атаковали советские войска. В первом бою были выведены из строя три штурмовых орудия

Подбитые под Брестом советские легкие танки Т-26. Июнь 1941 года

В целом события в Брестской крепости развивались по общему сценарию 22 июня: успех Вермахта в первые часы наступления и резкое возрастание сопротивления советских войск во второй половине дня. Гарнизон, разбитый на несколько изолированных групп сопротивления, сражался до последнего патрона. Только 29 июня пал последний организованный очаг сопротивления под командованием майора П.М. Гаврилова в Восточном форте. Суммарные потери немцев в Брестской крепости составили до 5 % от общих потерь Вермахта на Восточном фронте за первую неделю войны. Есть свидетельства, что последние участки сопротивления были уничтожены лишь в конце августа, перед посещением крепости Гитлером и Муссолини. Камень, который фюрер тогда взял из развалин Брестской крепости, был обнаружен в его кабинете в Рейхсканцелярии после падения Берлина.

Подбитые БА-10 и Т-37 в крепости

ГАВРИЛОВ Петр Михайлович (1900-1979) – советский офицер, участник обороны Брестской крепости в 1941 году, майор, Герой Советского Союза (1957). В 1918 году вступил добровольцем в Красную Армию, сражался против войск Колчака, Деникина и повстанцев на Северном Кавказе. После окончания Гражданской войны остался в армии. В 1939-м окончил Военную академию имени Фрунзе. В звании майора был назначен командиром 44-го стрелкового полка. Участвовал в Советско-финской войне 1939-1940 годов. После окончания боевых действий полк Гаврилова был переведен в Западную Белоруссию, а в мае 41-го – в Брест. Только через месяц после начала штурма Брестской крепости – 23 июля немцы смогли взять в плен раненого майора. До освобождения в мае 45-го Гаврилов содержался в лагерях Хаммельбург и Равенсбрюк. Вернувшись на Родину, он был восстановлен в армии в прежнем звании. Свою семью ему удалось найти лишь в 1955 году. Через год он стал Героем Советского Союза и был награжден медалью «Золотая Звезда». Похоронен в Бресте.

Сражение в воздухе

Атакует «Мессершмитт» Bf 109

В противоположность разрозненным стычкам на земле воздушное сражение в первый день Великой Отечественной войны – 22 июня 1941 года было одним из наиболее интенсивных в истории авиации.

В промежуток с 4 до 5 часов утра 22 июня около 300 самолетов немецкого 5-го авиакорпуса атаковали 24 аэродрома, на которых базировались бомбардировочные и истребительные полки ВВС Киевского особого военного округа. Немецкие истребители и бомбардировщики шли на большой высоте над лесисто-болотистыми районами. Внизу, на земле, было тихо – артиллерийская подготовка должна была начаться с минуты на минуту. Немцы считали, что если перелетать границу одновременно с началом операции наземными войсками, то у советских летчиков будет примерно 3040 минут на приведение в боевую готовность. Опасения немецких авиаторов были не напрасными. Командир одного из истребительных полков капитан Ю.М. Беркаль, услышав артиллерийскую канонаду, тут же на свой страх и риск объявил боевую тревогу. С аэродрома Тарново поднялись истребители. Уже в 4 часа 5 минут утра три эскадрильи были в воздухе и заявили об уничтожении в завязавшихся схватках трех немецких самолетов. Всего за день ими было выполнено 74 вылета на прикрытие аэродрома. Советские летчики заявили об уничтожении 2 истребителей Ме-109. В воздушном бою был потерян 1 самолет, еще 1 не вернулся с боевого задания. На земле было потеряно 27 МиГ-3, 11 И-153. В соседнем 124-м истребительном авиаполку майора И.П. Полунина также вовремя объявили тревогу. В воздух поднялись заместитель командира полка капитан Н.А. Круглов и младший лейтенант Д.В. Кокорев. Последнему удалось перехватить и сбить таранным ударом двухмоторную двухкилевую машину, опознанную им как До-217. В действительности это был истребитель Ме-110, которому было суждено стать первым потерянным немцами самолетом на Восточном фронте.

Существует распространенное заблуждение о том, что советская авиация была разгромлена буквально в первые минуты Великой Отечественной войны. Однако секретом успеха Люфтваффе 22 июня был не первый удар по «спящему аэродрому», а конвейер следующих один за другим ударов, когда один аэродром за день подвергался нескольким ударам с воздуха, которые авиаполки приграничных военных округов уже не выдерживали. Авиатехники не успевали подготовить самолеты к вылетам, не хватало заправщиков, боеприпасов, автостартеров. К примеру, по аэродрому 124-го полка немецкими летчиками за день было выполнено около 70 вылетов, при этом чередовались атаки бомбардировщиков Не-111 и истребителей Ме-110. Рано или поздно наступал момент, когда все самолеты оказывались прикованы к земле, заправляясь или перезаряжая оружие. В итоге немцам удалось подбить и уничтожить 30 советских самолетов. Многие авиаполки ВВС Красной Армии были полностью уничтожены после четырех-пяти налетов немецкой авиации. Летчик базировавшегося на Украине 17-го истребительного авиаполка Герой Советского Союза Ф.Ф. Архипенко вспоминал: «Противодействовать ударам бомбардировщиков мы не могли: летный состав находился в Ковеле у своих близких». Пилоты полка на выходные обычно уезжали к семьям в Ковель. Суббота 21 июня 1941 года не стала исключением. Последствия их отсутствия на базе были самыми печальными. Этот случай был не единственным. Экипажи 64-го штурмового авиаполка утром 22 июня прибыли на летное поле с опозданием, поскольку решили, что в выходной день объявлена обычная учебная тревога. Однако тревога оказалась боевой и результаты несерьезного отношения к своим служебным обязанностям не заставили себя ждать – половина самолетов полка была сожжена или повреждена немецкой авиацией.

Упрощало уничтожение советских самолетов прямо на аэродромах базирования то, что крылатые машины не были рассредоточены, а стояли в линейку поэскадрильно для удобства их обслуживания. Гауптман Герхард Беккер вспоминал об одной из таких штурмовок утром 22 июня: «Ночь была прозрачная. Наша цель был аэродром на котором базировалась истребительная часть, вооруженная И-16, как мы их называли, «Крыса». Они стояли в несколько плотных рядов представляя для нас отличную цель».

Однако было бы ошибкой считать «Хейнкели» и «Юнкерсы» вездесущими. Во втором эшелоне на направлении главного удара противника находились полки 62-й авиадивизии. Они базировались в районе Киева и восточнее города. Однако ударам с воздуха аэродромы дивизии в первый день войны не подвергались. Напротив, немецкие самолеты просто пролетели мимо них. Техник 94-го авиаполка 62-й авиадивизии А.Д. Будучев вспоминал: «Война началась с боевой тревоги в 3.30 утра. Самолеты были быстро подготовлены к боевому вылету. Время идет, а наши самолеты никуда не летят и летного состава нет. Все думали, что это очередные учения (их было много в то время). Но когда увидели большие группы незнакомых самолетов, летящих мимо нас на восток, забеспокоились – не война ли? <…> В 10 часов был зачитан приказ, что фашистская Германия напала на нас и что надлежит делать нашей армии, в частности авиации». Только во второй половине дня, когда командующий ВВС Киевского особого военного округа Е.С. Птухин и его заместители по летной и политической части вернулись из Киева, 62-я авиадивизия получила боевую задачу. В 15 часов 15 минут Птухин отдал приказ атаковать танки противника, движущиеся по шоссе Владимир-Волынский Луцк. Задача была поручена двум девяткам СБ из 52-го и 94-го полков, которые сбросили на цель 232 бомбы ФАБ-100 и 2 ФАБ-50. СБ в этом первом вылете на бомбардировку вражеских «мотомеханизированных колонн» сопровождали истребители 17-го истребительного авиаполка.

Немецкие самолеты «Мессершмитт BF.110E-2/N» из 1./SKG210 в полете над территорией СССР. Самолет на переднем плане потерян на Украине в районе аэродрома Трембовля во время боевого вылета 1 июля 1941 года. Пилот и радист погибли

И-16 – советский истребитель 1930-х гг., созданный в особом конструкторском бюро Н.Н. Поликарпова, первый в мире серийный истребитель-моноплан с убирающимися шасси и самый массовый истребитель советских ВВС накануне Великой Отечественной войны. В Красной Армии эта крылатая машина за надежность и неприхотливость в эксплуатации получила прозвище «Ишачок». Первый полет на прототипе И-16 в 1933 г. был выполнен легендарным летчиком Валерием Чкаловым. Боевое крещение самолет принял во время Гражданской войны в Испании. И-16 тип 5 и И-16 тип 10 показали хорошие результаты в боях с немецкими бипланами, и до появления в испанском небе Мессершмитта Bf.109 были «королями воздуха». Стоявшие на вооружении Люфтваффе бипланы Хейнкель-51 и Фиат ЦР-42 уступали машинам Поликарпова по всем параметрам. Тем не менее, пилоты «Мессеров» считали И-16 серьезным противником, у которых он получил прозвище «Крыса». В официальной инструкции для летчиков-истребителей Люфтваффе указывалось: «Не загоняй «Крысу» в угол!» С 1934 по 1942 г. было выпущено более 10 тыс. И-16 всех типов. Именно эти самолеты к началу Великой Отечественной войны составляли основу истребительного парка ВВС Красной Армии, и более 40 % от общего числа истребителей, сосредоточенных перед немецким вторжением на западной границе СССР (4226 машин). На И-16 начали свою летную карьеру многие асы советских ВВС.

Тактико-технические характеристики И-16 тип 29: экипаж – 1 чел., размах крыла – 9 м, длина – 6.13 м, высота – 2.25, масса: пустого – 1383 кг, взлетная – 1882 кг, тип двигателя 1 ПД М-63, мощностью 900 л.с, максимальная скорость: у земли – 410 км/ч, на высоте – 462 км/ч, практическая дальность – 440 км, скороподъемность – 882 м/мин, практический потолок – 9700 м, вооружение: два 7.62-мм пулемета ШКАС и один 12.7-мм пулемет БС, до 200 кг бомб или установки РС-82.

62-я авиадивизия была не единственным в КОВО, избежавшей опустошающих налетов на аэродромы. Совершенно тихо и буднично, несмотря на начавшуюся войну, прошел день 22 июня в 17, 18, 19-й и 44-й авиадивизиях. Они дислоцировались в глубине построения войск округа, причем в стороне от ведущих к Киеву воздушных путей.

В условиях хаоса и неразберихи среди советских летчиков нашлось немало тех, кто сумел достойно встретить противника. В воздушных схватках 22 июня 1941 года, развернувшихся от Балтики до Черного моря, советские истребители сбили более 200 немецких самолетов. Иногда в отражении авиаударов противника ВВС Красной Армии удавалось добиваться просто выдающихся результатов. Так, самый результативный ас первого дня войны командир звена 123-го истребительного авиационного полка ПВО двадцатипятилетний лейтенант И.Н. Калабушкин «завалил» 5 немецких самолетов: два «Мессершмитта», два «Юнкерса» и один «Хейнкель». Всего 22 июня 123-й истребительный авиаполк под командованием майора Б.Н. Сурина сбил 30 самолётов противника. Из них к 5 утра сам Сурин на И-153 уже имел личную победу сбив Bf.109. В четвертом боевом вылете он сбил третий самолет противника, но получив тяжелое ранение, скончался после посадки. Аэродром Млынув на Украине стал настоящим кладбищем бомбардировщиков Люфтваффе. Над ним 51-я бомбардировочная эскадра «Эдельвейс» (Kampfgeschwader 51 «Edelweiss») потеряла семь своих «Юнкерсов». Все немецкие «бомберы» были сбиты истребителями с красными звездами. Журнал боевых действий эскадры рисует далеко не радужную картину завершения самого длинного дня 1941 года: «После посадки последнего самолета в 20.23 во дворце Полянка около Кросно коммодор подполковник Шульцхейн подвел итоги дня: 60 человек (15 экипажей!) летного персонала погибли или пропали без вести, в третьей группе оказались сбиты или получили повреждения более 50 % машин».

Всего летчикам Люфтваффе в первый день войны на Восточном фронте удалось сбить около 400 самолетов ВВС Красной Армии. Причины этого крылись, в том числе в отсутствии боевого опыта у большинства советских пилотов и недостатках техники. Летчик 31-го истребительного авиаполка А.Е. Шварев вспоминал: «22 июня нас разбудила стрельба зениток. Мы быстро оделись и побежали на аэродром <…> Ангар горит. Кто прибежал, успели выкатить оттуда самолеты. Командир звена Волчок приказал: «Вылетай за мной!» Мы стали вылетать парами. Навстречу нам шла группа самолетов Хе-111 – грозные самолеты, с сильным бортовым вооружением. Мы подлетели к ним, стреляем, но вся беда была в том, что у МиГ 3 стояли пулеметы БС калибром 12,7-мм, которые частенько заедали – пых, и дальше не стреляет. А по нам стреляли из пулеметов. После первого вылета в моем самолете насчитали около сорока пробоин».

Результат налетов Люфтваффе зависел от соотношения сил противников. Наихудшей ситуация была на направлении главного удара немцев – в Белоруссии, где у них был собран мощный авиационный кулак. Вооруженная новейшими высотными истребителями МиГ-3 9-я смешанная авиадивизия Героя Советского Союза генерал-майора С.А. Черных за 22 июня лишилась 347 самолетов из 409 имевшихся. Всего Белорусский особый военный округ потерял 738 крылатых машин, из них 528 самолетов было уничтожено немцами на земле. Наименьшими потерями отделались советские ВВС на Юге – в Одесском особом военном округе. Там командующий ВВС округа генерал-лейтенант Ф.Г. Мичугин заблаговременно отдал приказ рассредоточить самолеты, как того требовал план проводимых в округе учений. Поэтому потери авиации округа составили всего 6 самолетов.

Ответные удары советской авиации были нацелены на известные аэродромы противника, переправы через Буг и колонны механизированных частей Вермахта. Однако уже с первых часов войны стало себя проявлять несовершенство организационной структуры ВВС Красной Армии. 9-я, 10-я и 11-я авиадивизии были формально подчинены армиям. В руках командующего ВВС Западного фронта Героя Советского Союза генерал-майора И.И. Копца оставались только 12-я, 13-я бомбардировочные авиадивизии, 3-й авиакорпус дальней авиации и 43-я истребительная авиадивизия. Истребители последней базировались в районе Орши и участвовать в боях на границе не могли. Так что Копец мог бросить в бой только бомбардировщики СБ и ДБ-3, причем без истребительного прикрытия. С середины дня 22 июня он активно использовал бомбардировочную авиацию 12-й и 13-й авиадивизий, а также 3-й дальнебомбардировочный корпус.

МиГ-3 – самый массовый советский истребитель «нового поколения» накануне немецкого вторжения в СССР. К рассвету 22 июня в пяти приграничных округах находилось 917 «МиГов», что составляло почти 22 % от общего числа истребителей. На высотах до 5 км МиГ-3 проигрывал в скорости как Bf 109F-2, так и более старому Bf 109E-4. В горизонтальной маневренности МиГ-3 также сильно проигрывал, особенно ранние серии машины, не имевшие предкрылков. Кроме того, самолет тяжело и неохотно входил в любой маневр, особенно на больших скоростях. Летчик-истребителя генерал Н.Г. Захаров отмечал: «МиГ-3 был тяжеловат для истребителя. Ошибок при пилотировании он не прощал, был рассчитан на хорошего летчика. Средний пилот на «МиГе» автоматически переходил в разряд слабых, а уж слабый и вовсе не смог бы на нем летать». К преимуществам истребителя Микояна и Гуревича можно было отнести высокие разгонные характеристики при пикировании. В пике гораздо более тяжелый МиГ-3 набирал скорость быстрее «Мессершмитта», а затем за счет инерции мог выполнить более высокую и крутую «горку». Оборудование МиГ-3 вызывало немало нареканий: отсутствие среди приборов авиагоризонта и гирокомпаса затрудняло полеты в облаках и в темное время суток. Через тусклое стекло коллиматорного прицела ПБП-1 сложно было прицелиться даже на близких дистанциях, а плохое охлаждение пулеметов, размещенных вплотную к раскаленному двигателю, не позволяло стрелять длинными очередями из-за риска «пережечь» стволы. В конце 1941 г. производство этих машин было прекращено, и уже спустя год «МиГи» на фронте практически не встречались, в малых количествах оставшись в частях ПВО и морской авиации. Всего было выпущено 3 тысячи 278 этих истребителей.

Тактико-технические характеристики МиГ-3: экипаж – 1 чел., размах крыла – 10,2 м, длина – 8,25 м, высота – 3,325 м, масса: пустого – 2699 кг, взлетная – 3355 кг, тип двигателя 1 АМ-35А, мощностью 1350 л.с, максимальная скорость: у земли – 495 км/ч, на высоте – 640 км/ч, практическая дальность – 820-857 км , практический потолок – 11 500 м, вооружение: 12,7 мм пулемёт БС с 300 патронов, 2х7,62 мм пулемёта ШКАС с 750 патронов на ствол, 2х12,7 мм пулемёт БС под крылом (дополнительно).

Messerschmitt Bf.109 (в СССР традиционно назывался Ме-109) – основной истребитель Люфтваффе на Восточном фронте и во всей Второй мировой войне. Один из самых массовых самолетов в истории мировой авиации, уступая по количеству произведенных крылатых машин только советскому штурмовику Ил-2. К апрелю 1945 г. было выпущено 34 тысячи Bf.109. В зависимости от модификации «мессер» применялся в качестве истребителя, истребителя-перехватчика, высотного истребителя, истребителя-бомбардировщика и самолета-разведчика. Во время нападения на СССР Люфтваффе использовали свыше одной тысячи Bf.109, из которой почти половину составляла его новейшая модификация – Bf.109F («Фридрих», или «Фриц»). Среди летчиков ВВС Красной Армии «Мессершмитт» считался наиболее опасным противником, превосходя другой массовый немецкий истребитель – «Фокке-Вульф» Fw-190, который был менее приспособлен для ведения маневренных боев на малых высотах, характерных для воздушных сражений на Восточном фронте. За тонкий удлиненный профиль у советских летчиков Bf.109 получил прозвище «Худой», а в разговорах между собой они называли их «шмитты» или «мессера». Самая массовая серия «мессеров» – G, выпускавшаяся с 1943 г. имела в развале двигателя пушку и два тяжелых пулемета. Мотор «Густава» был еще мощнее, а для экстренных ситуаций был предусмотрен впрыск метанола – жидкости, которая увеличивает октановое число двигателя. Мощное бронирование пилотской кабины позволяло летчикам Люфтваффе выживать даже тогда, когда самолет превращался в груду металолома. Так, гауптман Вальтер Крупински, имевший на своем боевом счету 192 самолета противника, потерял за годы войны 21 Bf.109. К серьезным недостатком машины относились маленькое лобовое бронестекло и чересчур развитая оплетка фонаря кабины, существенно ограничивавшие обзор в воздушном бою. Только к концу войны на последней модификации – «Курфюрст» – форму фонаря сделали более обтекаемой и выпуклой. Из-за слишком узкой колеи шасси «мессеры» могли завалиться при посадке. Тем не менее исключительно на «Худых» летали пилоты истребительной эскадры JG52, в которой служили самые результативные асы Второй мировой – Эрих Хартманн, Герхард Баркхорн и Гюнтер Ралль, «на троих» сбившие 918 советских самолетов.

Одной из целей советских бомбардировщиков стал аэродром Бяла Подляска, на котором базировались пикировщики из 77-й эскадры (Sturzkampfgeschwader 77). На летном поле разорвались авиабомбы – в небе над аэродромом медленно плыли шесть двухмоторных самолетов с красными звездами на крыльях. Атака «Мессершмиттов» последовала незамедлительно. Командир отряда капитан Гельмут Пабст записал в своем дневнике: «Первый с ходу открыл огонь, тонкие полоски трасс протянулись между двумя машинами. Огромная птица неуклюже заваливается набок, на солнце засверкал ее серебристый фюзеляж, после чего она вертикально устремилась к земле, сопровождая падение усиливающимся, безумным воем двигателей. Вверх поднялся огромный столб огня – русским пришел конец! Вскоре второй бомбардировщик вспыхивает ярким пламенем и, ударяясь о землю, взрывается. В воздух взметнулись обломки лопастей. Следующая подожженная машина будто наталкивается на невидимое препятствие и переваливается через нос. Потом погибает еще один бомбардировщик, и еще один. Последний СБ группы падает прямо на деревню около аэродрома, после чего там целый час бушует пожар. У горизонта поднялись шесть столбов дыма – сбиты все шесть бомбардировщиков!»

За первыми ударами Люфтваффе, рассчитанными на внезапность, последовали новые налеты. Аэродром Адамы 23-го истребительного авиаполка в течение первого дня войны подвергся семи авиаударам, аэродром Чунев 28-го истребительного авиаполка – шести. Наиболее тяжелые потери в первый день войны понесла авиация Западного фронта. Было потеряно 738 самолетов, из них 528 на земле. Потери в воздухе распределялись следующим образом: 133 были сбиты вражескими истребителями, 18 – зенитками, а 53 не вернулись с боевого задания. Только истребители 2-го воздушного флота Люфтваффе заявили об уничтожении в воздушных боях 180 краснозвездных машин всех типов. В конце дня командующий ВВС Западного фронта И.И. Копец лично облетел на истребителе многие аэродромы вверенных ему авиадивизий. Увидев своими глазами разбитые и обугленные остовы истребителей, выщербленные после потерь в воздухе ряды бомбардировщиков, генерал после приземления застрелился. Вполне вероятно, что если бы он сам себя не приговорил к «высшей мере», то мог оказаться на скамье подсудимых. Вместо Копца эта судьба постигла одного из его бывших подчиненных. Командира наиболее мощной 9-й смешанной авиадивизии ставшего Западным фронтом Западного особого военного округа генерал-майора С.А. Черных обвинили в преступном бездействии, арестовали и по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР расстреляли. Выдвинутые на высокие командные должности перед самой войной, пройдя за два-три года путь от лейтенантских кубарей до генеральских звезд, Копец, Черных и другие, безусловно, талантливые летчики, оказались не готовы к управлению крупными авиационными соединениями.

Всего в первый день войны ВВС Красной Армии потеряли 336 крылатых машин в воздухе и 800 на земле. В свою очередь «сталинские соколы» уничтожили 78 немецких самолетов и повредили 89.

Меньше всего от налетов на аэродромы 22 июня пострадала советская дальнебомбардировочная авиация. Ее базы были довольно далеко от границы и ударам с воздуха в первый день войны не подвергались. Первые налеты последовали только 23 июня. Поэтому первая половина дня в соединениях дальнебомбардировочной авиации прошла спокойно. Советские стратегические бомбардировщики получили приказы во второй половине дня. Еще до войны были намечены цели на территории Польши, Германии и Румынии. В середине дня некоторые авиаполки поднялись в воздух и взяли курс на Запад. 1-й дальнебомбардировочный авиакорпус бомбил Кенигсберг и Тильзит. Были также поставлены задачи по уничтожению вторгнувшегося на территорию СССР противника. Неповоротливые бомбардировщики ДБ-3Ф летали на эти задания днем без прикрытия истребителей. Вечером 22 июня состоялся первый в Великой Отечественной войне ночной налет советской авиации. 53-й дальнебомбардировочный авиаполк атаковал порт в Кенигсберге. Подсветив цели светящимися бомбами, летчики сбросили свой смертоносный груз, вызвав несколько пожаров на земле.

Воздушное сражение 22 июня 1941 года сразу охватило большую территорию, немецкие истребительные и бомбардировочные эскадры проникали глубоко в тыловые районы особых округов. Налеты Люфтваффе на аэродромы стали частью многодневной операции по уничтожению ВВС западных округов. Большая часть потерь советских самолетов пришлась именно на первый день войны.

Советская авиация не была разгромлена в первые минуты войны. Большинство аэродромов выдержали и отбили первый удар. Но следовавшие постоянно одна за другой бомбардировки авиаполки уже не выдерживали: техники не успевали готовить машины к вылетам, не хватало заправщиков и боеприпасов. После четырех-шести налетов многие авиачасти оказались практически уничтожены. На многих запасных аэродромах велись ремонтные работы. Их взлетные полосы были перекопаны и заставлены техникой. Поэтому сменить разбомбленный немцами аэродром на запасной советские пилоты не могли. 22 июня 1941 года в Белоруссии было потеряно 700 самолетов, что составляло почти половину авиации фронта; на Украине советская авиация утратила около 300 самолетов – почти одну шестую своего состава, в Прибалтике – около сотни самолетов, то есть одну десятую часть.

КОПЕЦ Иван Иванович (1908-1941) – советский военачальник, командующий Военно-воздушными силами Западного Особого военного округа, генерал-майор, Герой Советского Союза. В 1929 г. окончил Качинскую военную авиационную школу пилотов. Летчик-истребитель, затем командир авиационной группы в войсках республиканской Испании во время Гражданской войны 1936-1939 гг. На истребителе И-15 сбил шесть самолетов франкистов (2 лично и 4 в группе), награжден орденом Красного Знамени, удостоен звания Героя Советского Союза. Во время Советско-финской войны 1939-1940 гг. был командующим ВВС 8-й армии, действовавшей на наиболее важном участке фронта. Лично участвовал в боевых вылетах, за что был удостоен второго ордена Ленина и звания комдива.

«Нам объявили что началася война…»

«Родина-мать зовет!» – советский плакат, ставший главным художественным образом, который в сознании миллионов граждан бывшего СССР ассоциируется с началом Великой Отечественной войны. Автор плаката художник И.М. Тоидзе (1902-1965).

«22 июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война…» Слова этой легендарной песни знакомы многим. Противовоздушную оборону столицы Советской Украины обеспечивала 36-я авиационная дивизия. В 4 часа утра 22 июня 1941 года она была приведена в боевую готовность. В 7 часов 15 минут около двух десятков немецких самолетов с двух тысяч метров нанесли удар по Киевскому аэродрому. Поднятая по тревоге эскадрилья попыталась догнать быстро уходившие на запад бомбардировщики Люфтваффе, но не смогла это сделать – на И-16 догнать He-111 образца 1941 года было непростой задачей. Один из летчиков так увлекся преследованием противника, что был вынужден совершить вынужденную посадку из-за выработки горючего. Боевых потерь в воздухе и на аэродроме в первый день войны 36-я авиадивизия не понесла.

Взрывы немецких бомб не испугали киевлян – они подумали, что на окраинах военные проводят учения. Актер Н.Л. Дупак вспоминал: «В субботу я что-то читал и перечитывал – лег спать поздно и проснулся от стрельбы. Я выхожу на балкон, из соседнего номера тоже выходит мужчина: «Шо це таке?» – «Да це мабуть маневры Киевского военного округа». Только он это сказал и вдруг метрах, может быть, в 100 самолет со свастикой разворачивается и идет бомбить мост через Днепр <…> Сосед побледнел: «Что-то не похоже на маневры». Однако никакой паники в первый день войны в Киеве не было. Житель города Р. Долинский вспоминал: «На 17 часов того воскресного дня намечались торжества по поводу открытия крупнейшего в СССР Центрального республиканского стадиона. Его построили по проекту молодого архитектора Михаила Гречины. А после этого должен был состояться футбольный матч между командами «Динамо» (Киев) и Центрального дома Красной Армии (Москва). Но вдруг по радио объявили, что проданные на него билеты будут действительны сразу после скорого окончания молниеносной войны». 22 июня в Киеве начали осуществлять плановые мероприятия по отключению горячей воды и очистке водопроводных сетей. В цирке свою новую программу представлял популярный джазовый оркестр под управлением «белого Армстронга» – Эдди Рознера. Продолжал свои гастроли Московский театр Сатиры, спектакли которого – «Мелкие козыри» и «Неравный брак» – прошли с полным аншлагом. В кинотеатрах крутили музыкальные фильмы «Фронтовые подруги», «Песня о любви» и «Музыкальная история». В кинотеатре «Коммунар» шел фильм режиссера И.М. Анненского «Пятый океан» – о советских летчиках, мечтавших о мирном небе, но попавших на войну.

Несомненно, что начало войны стало шоком для высшего руководства СССР. Маршал Г.К. Жуков впоследствии вспоминал: «Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление. Мы тут же просили И.В. Сталина дать войскам приказ немедля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику. «Подождем возвращения Молотова», – ответил он. Через некоторое время в кабинет быстро вошел В.М. Молотов: «Германское правительство объявило нам войну». И.В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная, тягостная пауза». Однако уже через несколько минут люди, сидевшие в сталинском кабинете, начинают принимать решения и отдавать распоряжения, необходимые для перестройки всей жизни страны на «военные рельсы». Впереди еще будет осознание случившегося, кризис государственного управления, связанный со сложным и непредсказуемым характером войны, и последовавшие решения по созданию новых чрезвычайных органов власти. Потребовалось какое-то время, чтобы создать Ставку Верховного Главнокомандования и Государственный Комитет Обороны, способные эффективно контролировать управление страной в условиях войны. Но уже в первый день Сталин издал указы: «О мобилизации военнообязанных», «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения», «О военном положении», «Об утверждении положения о военных трибуналах».

К исходу 22 июня стало окончательно ясно, что начавшиеся боевые действия – это не провокация и не пограничный конфликт, а та самая Большая война, которую так боялись.

Однако масштабов происходящего еще не осознавали ни в военных округах, ни в Москве. Никто, включая самого Сталина, не имел полной картины событий. Для советских людей неожиданностью стал не сам факт войны с Германией, а то, как и когда она началась. Хотя войну ждали, но предшествующего войнам явного, заметного каждому политического кризиса, такого, как летом 1914 года перед Первой мировой, не было. Более того, сообщение ТАСС от 14 июня об отсутствии у Гитлера агрессивных планов подействовало на большую часть населения СССР расслабляюще. Именно поэтому выступление по радио в полдень 22 июня второго человека в стране – заместителя председателя Совета народных комиссаров В.М. Молотова, в котором тот объявил о нападении Германии, стало для всех тяжелейшим ударом. Свою речь Молотов закончил ставшими легендарными словами: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

При всей неожиданности, которой стала для советского народа речь Молотова, СССР – во всяком случае, значительная часть его гражданского населения – продолжал жить в довоенной эпохе, еще не успев осознать, что эта эпоха безвозвратно закончилась. Находившийся на гастролях в Минске Московский Художественный академический театр имени Горького в полдень 22 июня давал очередной спектакль – комедию «Школа злословия» по пьесе Ричарда Шеридана. Зрители этого спектакля были одними из немногих, кто в Советском Союзе не слышал обращения Молотова. После антракта на сцену вышел человек в военной форме и, сообщив о начале войны, предложил военнообязанным направиться в свои военкоматы. Прочие остались в зале, спектакль продолжился и закончился, как обычно. Вечером мхатовцы играли еще один спектакль. Никто из актеров и публики еще не знал, что через несколько дней на улицы белорусской столицы войдут немецкие танки.

ПРОТИВНИКИ И СОЮЗНИКИ

22 июня 1941 года Вторая Мировая война перешла на новый виток – к Третьему Рейху, начавшему «крестовый поход против большевизма», присоединились войска: на Севере – Финляндии (две армии и флот в Балтийском море); на участке группы армий «Юг» – Румынии (две армии и флот в Черном море), Венгрии и Словакии – по одному подвижному корпусу, Италии – 20 июля прибыл подвижный корпус, Испании – 1 августа прибыл пехотный легион (15 тысяч добровольцев). Болгария, хотя и не объявила войну СССР, прикрывала авиацией немецкие и румынские морские конвои. Япония под прикрытием пакта о ненападении с СССР вдвое усилила Квантунскую армию, готовясь в случае быстрой победы Третьего рейха атаковать советский Дальний Восток в первой декаде сентября. Однако 9 августа японская Ставка от плана нападать в 41-м отказалась.

Советский Союз также нашел новых союзников: Великобритания согласилась вести совместные действия, 30 июля с британских авианосцев были проведены налеты на германские базы в Заполярье, а эмигрантские правительства Польши и Чехословакии в Лондоне дали согласие на формирование в СССР польской и чехословацкой армий.

Встреча премьер-министра польского правительства в изгнании В. Сикорского в Куйбышеве. 1941 год

Впоследствии дата 22 июня 1941 года для многих советских людей стала символом крушения надежд на ускоряющееся улучшение жизни, спокойный мирный труд, продолжение учебы, хороший урожай. Однако пока в стране царили шапкозакидательские настроения, поскольку население было убеждено пропагандой, что СССР превосходит Третий рейх в военно-техническом плане. Первая реакция была гневной: «Теперь-то мы немцам покажем!» В Ленинграде в очереди за газетами кто-то говорил: «Теперь все будем бомбить не как в Финляндии, и жилые кварталы, пусть пролетариат заговорит, поймет, на что идет». Поэтесса Юлия Друнина вспоминала: «Когда началась война, я ни на минуту не сомневалась, что враг будет молниеносно разгромлен, больше всего боялась, что это произойдет без моего участия, что я не успею попасть на фронт». Подобные настроения были характерны для большинства молодых патриотов, воспитанных на «победоносных» фильмах, таких, к примеру, как «Глубокий рейд» и «Если завтра война», вышедших на экраны в 1938 году, литературных произведениях, вроде изданной в 39-м невиданным для того времени полумиллионным тиражом первой отечественной книги в жанре военной фантастики – повести Николая Шпанова «Первый удар», и массированной пропагандой, утверждавшей, что «врага будем бить на его территории» и одержим победу «малой кровью, могучим ударом». Организационно-инструкторский отдел управления кадров ЦК ВКП(б) сообщал, что «мобилизация проходит организованно, в соответствии с намеченными планами. Настроение у мобилизованных бодрое и уверенное <…> поступает большое количество заявлений о зачислении в ряды Красной Армии <…> Имеется много фактов, когда девушки просятся на фронт <…> митинги на фабриках и заводах, в колхозах и учреждениях проходят с большим патриотическим подъемом».

Аналогичные настроения царили и по другую сторону советско-германского фронта. Солдат 3-й горноегерской дивизии (3. Gebirgs-Division) Зигфрид Эрт вспоминал: «Мы думали, что война быстро закончится. После наших успехов во Франции, в Польше, Дании, на Крите мы были уверены, что она долго не продлится». Старшее поколение русских и немцев, в отличие от молодежи помнившее Первую мировую войну, особой эйфории от начала новой Большой войны не испытывало. Стрелок-радист бомбардировщика He-111 Клаус Фрицше вспоминал: «Отец мне сказал <…>: «Считай, что мы войну проиграли…» Его увлечением был сбор данных по численному составу и вооружению Красной Армии, и он знал, что говорил».

Митинг на Ленинградском заводе им. Кирова о начале войны

22 июня советские люди привычно принялись готовиться к длительным лишениям. После обращения Молотова в магазинах и на рынках выросли огромные очереди. Люди скупали соль, спички, мыло, сахар, другие продукты питания и товары первой необходимости. Многие забирали свои сбережения из сберегательных касс и пытались обналичить облигации государственных займов. Москвич Н.И. Обрыньба вспоминал: «Кинулись в магазин, по улицам бежали люди, покупая все, что есть в магазинах, но на нашу долю ничего не осталось, были лишь наборы ассорти, мы купили пять коробок и вернулись домой». Другой житель столицы, В.А. Орлов, писал в своих мемуарах: «Прослушав Молотова и не дождавшись хотя бы какой-либо сводки о положении на границе, мы задумались: что надо делать? Мать сказала: «Немедленно за продуктами, я знаю, сейчас начнется паника, и надо запастись, так, на всякий случай!» Впрочем, весь предшествовавший опыт говорил: запасайся! Мама сразу подсчитала деньги, а их было, как всегда, немного, и я пошел купить муки, какой-то крупы и соли. Вот большой гастроном № 2 на углу Арбата и Смоленской площади, где мы в основном делали покупки. Вхожу в бакалейный отдел. Обычно в нем мало покупателей, а сейчас уже огромная очередь. Значит, все кинулись в магазины запастись на неопределенное будущее. А ведь и часа не прошло! Встал в хвост. Народ все прибывает и прибывает. Довольно просторное помещение набивается до отказа. Я оказываюсь уже посередине очереди. Берут все и помногу, некоторые покупатели набирают столько, сколько могут унести. Сдержанный шум, говорят вполголоса, в основном молчат. Вышел заведующий и с укоризной произнес: «Ну что вы паникуете? Товара много, стыдно все хватать, идите домой, всем все достанется, продуктов много, запасы большие» и т.д. Очередь не откликается, никто не уходит. Словам не верят.

Простояв минут 40, покупаю 2 или 3 пачки соли и 3-4 кг муки, немного крупы, больше нет денег. Возвращаюсь домой и – к «тарелке». Передают указы о мобилизации и различные приказы, в промежутке музыка, все те же бодрые марши. По-прежнему ни слова, что на границе».

Итогом первого дня Великой Отечественной войны стал документ Генерального штаба Красной Армии, вошедший в историю как Директива № 3. Отсутствие сплошного фронта и слабость разведки не позволили командованию ставших фронтами особых военных округов правильно оценить немецкие силы вторжения. Ответом Москвы на бодрые доклады штабов фронтов вечером 22 июня как раз и стала Директива № 3, в которой Западному и Северо-Западному фронтам предписывалось срезать Сувалкский выступ, окружая нацеленный на Минск танковый клин, а Юго-Западный фронт должен был «концентрическими ударам в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин». В реальности фронт на направлениях главных ударов Вермахта был прорван, в глубь советской территории двигались ничем не сдерживаемые танковые клинья, а очаговую оборону укрепленных районов и приграничных дивизий добивали пехотные соединения немцев. Ни приказы на приведение в боевую готовность, ни отказ от запретов «поддаваться на провокации» не меняли соотношения сил – 40 дивизий против 100. Еще Наполеон Бонапарт говорил, что «большие батальоны всегда правы». 22 июня 1941 года «большие батальоны» были на стороне стратегов Вермахта.

Однако, добившись внезапности нападения, немцы не смогли сразу же уничтожить крупные силы Красной Армии. Первый день войны стал «разминкой» перед вводом в бой основных сил обеих противоборствующих сторон в Приграничном сражении. Масштабные танковые битвы, самоубийственные прорывы отчаявшихся людей через немецкие заслоны, интенсивная воздушная война – все это было еще впереди.